Страница 56 из 71
Согласно Цицерону, та часть вступления, в которой дух слушателя «тайным образом подчиняется»[437] оратору, называется «заявлением»; безымянный автор «Риторики к Гереннию» раскрывает то, что входит в «заявление». В «заявлении» оратор должен «показать то, почему это дело доброчестно или кратко изложить, о каких делах мы собираемся говорить»[438]. Беда обычно объясняет своим слушателям, почему следует запомнить евангельский текст, который они услышали за службой, или чему конкретно посвящена проповедь. Другое требование, высказанное в «Риторике к Гереннию», также соблюдается Бедой, ибо гомилия необходимо должна начинаться с текста из Св. Писания, являясь его развернутым толкованием: оратор может начать «от закона, от писания или от какого-либо другого надежнейшего вспомогательного средства для нашего дела»[439].
Беда начинает свою речь с обращения к слушателям: «братия возлюбленные» (III, I, XXI), «ваше братолюбие» (IV), «братия» (XVI). Очень часто смирение и кротость, о которой говорил Цицерон, необходимость говорить «без надменности»[440], выражаются у Беды в том, что он совмещает свою точку зрения с точкой зрения братии. Говоря проповедь, он как бы стоит среди слушателей, а не поучает их как более знающий или опытный человек:
Господь Иисус Христос Создатель и Искупитель наш, желая исцелить раны нашей гордыни, и, когда Сам был в образе Бога, приняв образ человека, смирил Самого Себя, сделавшись послушным даже до смерти; если мы также желаем взойти на высший предел «духовный», Он указывает «нам», чтобы мы скорее поспешили на путь смирения; Он предписал нам терпеливо переносить и любые несчастия века сего и также саму смерть, если мы сильно желаем увидеть истинную жизнь; Он обещал нам дары славы, но обещал и поединки брани. «...» Усилием немалым труд «совершается», если кто желает взойти к высотам. Ибо мы всходим на вершины гор со столь великим потом, сколь много необходимо пытаться, чтобы иметь житие на небе и удостоиться успокоения на горе святой Господней, о которой поет Псалмопевец «...» (с. 228) (L. II. XVIII).
Говоря о жизненном пути христианина, Беда, сам проходивший этот путь с его скорбями, не мог не отождествлять себя с братией, со слушателями. Это был бы верх той самой гордыни, от которой проповедник должен предостерегать свою аудиторию.
Проповедник объединяется с братией и в радости:
Мы услышали из чтения Евангельского, братия возлюбленные, как проходил праздник обновления в Иерусалиме. Праздником обновления назывались торжества освящения храма, когда народ божий имел обыкновение торжественно справлять по древним традициям отцов. Следуя по стопам каковых, мы, согласно обычаю христианского мира, постарались сделать торжественным ежегодный «праздник» освящения нашей церкви посредством подобающих Богу хвалений и бдений. И этот день нам как праздничный подобает отмечать тем большей преданностью, что мы знаем, что он приятнейший для нашего Искупителя ... (с. 243) (L. II. XXI).
Необходимым элементом вступления является формулирование темы проповеди. Иногда вступление начинается с темы, сформулированной кратко:
Придя прежде начала Господней проповеди, как вы услышали из чтения св. Евангелия, братия возлюбленные, Иоанн пребыл в пустыне, где он крестил и проповедовал крещение покаяния во оставление грехов (L. I. III) (с. 22).
Но тема может быть сформулирована и более пространно, причем создается живая картина, которая готовит к восприятию темы. При этом в картине, возникающей перед мысленным взором слушателя, есть составляющие, которые чуть далее образуют утвердительное предложение, «тему»; но в том отрывке XVII гомилии, который формально может называться вступлением, тема предстает в виде пересказа прямой речи св. ап. Петра:
Петр, услышав от Господа, что богатому трудно было войти в Царство Небесное, и зная, что он сам и его со-ученики полностью презрели удовольствия обманывающего мира, захотел узнать, на какую большую награду они или прочие презирающие мир, должны надеяться за большую добродетель ума (L. II. XVII) (с. 224).
Упоминание «прочих, презирающих мир», делает вопрос св. ап. Петра не только важным для него лично, но и для братии, слушающей гомилию. Так завуалированно осуществляется цицероновский принцип «от лица, выносящего суждение»[441]. Цицерон предписывает оратору показать, что он считает слушателей мудрее и опытнее себя и полагается на их «справедливое мнение», «суждения и авторитет».
Сказать монашествующей аудитории, что она может сама судить о «награде» за «добродетель ума», было совершенно невозможно по соображениям этическим (грубая лесть). Однако поставить братию в один ряд со св. ап. Петром, выведя монахов в качестве последователей апостола, «презирающих мир», оказалось вполне уместным.
Две части высказывания образуют тему по смыслу. Сама же тема формулируется в комментарии к стиху из Евангелия, представляющему собой вопрос ап. Петра «вот, мы оставили все и последовали за Тобой; что же будет нам?» (Мф 19:27).
Совершенен же тот, кто, уходя, продает все, что имеет, и раздает нищим, и, идя, следует Христу. Он будет иметь сокровище неиждиваемое на небесах (L. II. XVII) (с. 224).
Вся XVII гомилия является раскрытием этой темы.
Согласно правилам риторики, другим элементом вступления является объяснение того, «почему это дело доброчестно». Так, гомилия II прямо начинается с объяснения, чем именно евангельское чтение, в ней разбираемое, полезно слушателям:
Чтение св. Евангелия, которое мы услышали, возвещает нам, «какие» всегда должно почитать начала нашего искупления, которым надо всегда подражать (L. I, II) (с. 15).
Иногда Беда исполняет оба требования «Риторики к Гереннию», одновременно формулируя тему и подчеркивая ее особую важность для слушателей.
Чтение св. Евангелия, которое вы, братия, только что услышали, насколько усердно следует познавать и без забвения непрестанно удерживать в памяти, настолько не подлежит сомнению, что оно сообщает нам о великом совершенстве веры, являет великую твердость той же совершенной веры против всех искушений (L. II. XVI) (с. 222).
Вступление по структуре своей может быть разнообразным. Беда строит вступление по схеме доказательства, данной в «Риторике к Гереннию». Согласно этому трактату, «наиболее совершенно и превосходно то доказательство, которое распределяется на пять частей: тема, обоснование истинности темы, развернутое ее доказательство; ... опускается или обобщение, или речевое украшение»[442].
Образцом вступления, построенного по принципу доказательства, как оно формулируется в «Риторике к Гереннию», является начало XV-ой гомилии Беды, «На бдение в день блаженных апостолов Петра и Павла».
«Настоящее чтение Святого Евангелия сообщает нам о силе совершенной любви»
Совершенная любовь есть «любовь» таковая, которой нам предписано любить Бога от всего сердца, от всей души, «изо» всей силы, ближних же, словно самих себя
И ни один из этих двух видов любви не имеет силы быть совершенным без другого, потому что ни Бога без ближнего, ни ближнего без Бога мы не можем любить надлежащим образом.
Поэтому Господь столько раз спрашивал Петра, любит ли тот Его, а тот отвечал, что Он Сам свидетель тому, что любит, и «Господь» добавлял каждый раз, заключая «свою речь» следующим образом: «паси овец моих» (Ин. 21:15). И как если бы Он говорил открыто: Сие есть обыкновенное и верное доказательство неповрежденной любви к Богу, если попытаешься проявить заботу неусыпного труда о братиях.
Ибо если кто-нибудь пренебрежет делом милосердия, которое имеет возможность совершить для брата, «этим» он показывает, что он не должным образом любит своего Создателя, презирая Его предписания поддерживать «своего» ближнего в нужде (L. II. XV) (с. 214).
437
Ibidem. P. 2.
438
Ibidem.
439
Ciceron De l’invention. P. 77.
440
Ibidem.
441
Tullii M. Ciceronis opera. V. 1. P. 15.
442
Ibidem.