От Цезаря до Августа

Положение Антония

Не нужно поэтому удивляться, если после заседания 17 марта

Положение

Антония

Характер Антония

Антоний был, конечно, одним из наиболее замечательных политиков старой гибнувшей аристократии, бросавшихся тогда в политику, как в славный разбойнический набег. Сильный телом и духом, отважный и великодушный, чувственный, непредсказуемый, гордый, жестокий, умный, но недостаточно хитрый, способный позволить своим страстям и безрассудству увлечь себя до самых тяжелых заблуждений, он вел до сих пор бродячую жизнь, полную рискованных и противозаконных приключений, страшных опасностей, необычайных удач и неудач — от тайной экспедиции Габиния в Египет до осады Алезии, от революционного трибуната 49 года до перехода в 48 году через Адриатическое море, от Фарсалы до диктатуры 47 года. Но даже самые безрассудные люди, если они не безумцы, умеют иногда умерить себя и сделаться благоразумными, видя себя на краю пропасти.　

Таково было положение Антония; он стоял перед печальным выводом, что все его усилия, подобно усилиям Сизифа, не достигали цели. Он ^приобрел большое состояние, но все его растратил, так что в мартовские иды его имущество состояло по большей части из долгов. Он неоднократно рисковал своей жизнью во имя народной партии, но так же часто терял влияние на своих сторонников, позволяя себе сумасбродные выходки или насилие, как было в 47 году, когда он после большой победы народной партии с энергией консула времен Гракхов подавил беспорядки, вызванные Долабеллой. Таким образом, в тридцатидевятилетнем возрасте[4] он оказался не обеспеченным состоянием, с небольшим числом друзей и массой врагов, со слабой популярностью и в неопределенном и очень опасном положении. С некоторого времени благодаря годам и в борьбе с неудачами он сделался более благоразумным, доказательством чего стало последнее примирение его с Цезарем. Внезапная катастрофа в иды марта и опасное положение, в котором он неожиданно оказался, окончательно побудили его быть более благоразумным, чем он был до сих пор. Он, человек быстрых реакций, решил повременить, чтобы видеть, какой оборот примут события, и не вступать в борьбу с новой консервативной партией, а напротив, угождал ей и старался сделать возможным соглашение с ней в том случае, если народная партия будет обречена на гибель. Из благоразумия он не разрывал и с народной партией, которая могла со временем возвратиться к власти, ибо последние годы были богаты странными и неожиданными переворотами.

Утверждение распоряжений Цезаря

18—19 марта 44 г. до Р. X

18 марта Антоний и Лепид пригласили Брута и Кассия на большой обед, а 19-го сенат снова собрался,[5] чтобы отрегулировать частные вопросы, возникшие в эти дни, как необходимые следствия общей амнистии 17 марта. Прежде всего нужно было вслед за общим одобрением распоряжений Цезаря в их совокупности утвердить одно за другим распоряжения, касающиеся провинций и магистратур.　

Одни из них были уже обнародованы, тогда как другие находились в бумагах, переданных Цезарем Антонию. Кроме того, родственники Цезаря, особенно его тесть Пизон, хранившие 17 марта молчание, теперь ободрились и требовали вскрытия завещания и устройства Цезарю общественных похорон.[6]Требование было ловко задумано, ибо разбивало проект помпеянцев провести конфискацию земель диктатора, почти всецело состоявших из добычи гражданских войн. Это раз выставленное требование уже нелегко было отвергнуть. Если Цезарь не рассматривался как тиран, то почему его похороны будут похоронами простого частного человека? Если утвердили все его распоряжения, то можно ли было уничтожать его завещание? Сенат начал с утверждения назначений проконсулов и пропреторов, уже бывших в провинциях или отправляющихся туда: Луций Мунаций Планк был назначен в Трансальпийскую Галлию, Азиний Поллион — в дальнюю Испанию, Манлий Ацилий Глабрион — в Ахайю, Квинт Гортензий — в Македонию, Публий Ватиний — в Иллирию и, возможно,　Луций Стаций Мурк — в Сирию. То же было с должностями на текущий год, носители которых были еще в Риме; некоторые из них находились в числе заговорщиков. Децим Брут получил управление Цизальпинской Галлией, Квинт Корнифиций — Африкой, Туллий Кимвр — Вифинией, Требоний — Азией, Лепид — Нарбонской Галлией и ближней Испанией. Утвердили также распоряжения Цезаря относительно будущих должностей и командований. Гирций и Панса должны были быть консулами в 43 году, Децим Брут и Мунаций Планк — в 42-м; разные другие лица, в том числе заговорщик Публий Сервилий Каска, назначены были трибунами на 43 или 42 год.　

Антоний получал в качестве провинции Македонию, Долабелла —　Сирию. К несчастью, Цезарь до своей смерти не успел выбрать провинции для Брута и Кассия.　

Наконец, приступили к вопросу о завещании и похоронах. Никто не осмелился предложить уничтожение завещания, но Кассий и многие другие сенаторы воспротивились проекту публичных похорон.　

Они слишком живо помнили насилия, вызванные похоронами Клодия. Если римская чернь учинила тогда столь большие беспорядки, то чего не сделала бы она для Цезаря?[7]Родственники Цезаря протестовали, и Антоний ловко указал, что, отказывать в публичных похоронах значит — еще более раздражить простой народ. Брут, бывший слабее Кассия, наконец согласился с этим. Решили, что Антоний вскроет завещание, которое Цезарь передал главной весталке, и что Цезарю сделают публичные похороны.[8]

Завещание Цезаря

Вероятно, в тот же день в присутствии друзей и родственников Цезаря Антоний вскрыл у себя на дому перед оцепеневшими зрителями самое необычайное завещание из всех написанных когда-либо в Риме. Цезарь назначал наследниками всего своего состояния трех племянников, сыновей двух его сестер; три четверти назначались Гаю Октавию и одна четверть — Луцию Пинарию и Квинту Педию; многие заговорщики были назначены опекунами его сына, если бы он родился; Децим Брут, Марк Антоний и некоторые другие являлись вторыми наследниками, в случае если один из племянников не будет в состоянии принять наследство; наконец, большие суммы были завещаны народу: по 300 (по другому источнику — 120) сестерциев каждому лицу и огромные сады за Тибром с собранными там художественными коллекциями. Наконец, в приписке к завещанию Цезарь усыновлял Гая Октавия.[9]

3

Plut., Ant., 14; Brut., 19.

4

Антоний родился, вероятно, в 671/83 г. См.: Gardthausen, Augustus und seine Zeit. Leipzig, 1891, II, c. 5, np. 22.

5

Плутарх (Brut., 19–20) передает нам многочисленные и ценные указания об этом заседании, которое Ihne (Rom. Gesch., Leipzig, 1898, VII, 265) с вероятностью предполагает происходившим 19 марта и на котором были утверждены распоряжения Цезаря относительно провинций и магистратур, а также обсуждался вопрос о похоронах. Аппиан (В. С. II, 135, 136) намечает обсуждение вопроса о похоронах на заседании 17 марта, но очень неясно; дата, данная Плутархом, кажется мне более вероятной, потому что вопрос о похоронах должен был казаться второстепенным, пока не было достигнуто соглашение.

6

Sueton., Caes., 83.

7

См. у Цицерона (А. XIV, 14, 3) мнение Аттика, которое, конечно, было мнением многих других консерваторов.

8

Plut., Brut., 20.

9

Sueton., Caes., 83; Velleius, II, 59; liv., Per. 116; Dio, XUV, 35; Plut., Caes., 68; Brut., 20; App., В. С., II, 143; Cic., Phil., II, XUI, 109. По Диону (XUV, 35), Август, может быть, в своих мемуарах, говорил, что каждому было завещано по 120 сестерциев. В Моп. Апс. 3, 7. Август, напротив, говорит, что он уплатил по 300 сестерциев. Ihne (Rom. Gesch. VII, 263, пр.) старается согласовать оба показания, предполагая, что Август заплатил по 300 сестерциев, чтобы вознаградить народ за отсрочку в уплате.