Всеблагое электричество

К нам сунулся было нищий с кружкой для милостыни, но констебль рявкнул на попрошайку с таким остервенением, что того словно ветром сдуло.

— Нервничаешь? — удивился я, поскольку Рамон обычно отличался просто непрошибаемой невозмутимостью.

— Не терплю убогих, — передернул констебль плечами. — Мать говорила, они притягивают несчастья.

— Боишься? — прищурился я.

— Один мой кузен угодил под поезд, и ему отхватило полруки. А еще у Новака из второго отряда после удара ножом кисть отсохла, — припомнил Рамон, замолчал и с подозрением уставился на меня. — Твои штучки, да? Только попробуй воспользоваться — в бараний рог сверну.

— Ждем, говорю, кого? — усмехнулся я, на всякий случай делая зарубку на будущее.

Раньше подобной слабости я за приятелем не замечал.

— Наряд, — пояснил Рамон и потянул меня за собой к лапшичной, перед которой под стук барабанов вышагивали забравшиеся в матерчатого дракона зазывалы. — Вон они!

Пусть полиция метрополии и смотрела сквозь пальцы на творящееся внутри китайского квартала беззаконие, но на главных улицах белые господа могли не волноваться, что их ограбят, зарежут или попросту обольют помоями с ног до головы. Присутствие полицейских напоминало триадам о необходимости хранить благоразумие. Правда, работало это только на главных улицах, за то, что творилось в глухих переулках, ответственности не нес никто.

При нашем приближении дверь лапшичной распахнулась, и на веранду вышли четыре констебля, один из них оказался местным. Китаец тащил на плече самозарядный карабин Мадсена — Бьярнова, у остальных пояса оттягивали револьверы и дубинки.

Рамон незаметно сунул сотенную купюру в руку старшего и спросил:

— Есть адрес?

Седоусый констебль с морщинистым лицом ничего не ответил и уставился на меня.

— Сиятельный? — поморщился он, пожевал обветренную нижнюю губу и предупредил: — Не снимайте очков, здесь вашего брата не любят.

— Не проблема.

— Франц! — дернул седоусого Рамон. — Так ты узнал адрес или нет?

— Лис в «Нефритовом жезле», здесь недалеко.

— Это бордель? — предположил я, исходя из названия.

— Бордель, — подтвердил констебль, застегнув мундир на верхнюю пуговицу. — Мы присмотрим за улицей, вы работаете внутри. Подходит?

Седоусый явно рассчитывал стрясти с нас за помощь еще пару сотен, но Рамон его разочаровал.

— Подходит! — кинул он, расстегнул плащ и выпростал хлястик кобуры с автоматическим револьвером Веблей — Фосбери четыреста пятьдесят пятого калибра. Весила эта махина больше килограмма и особой надежностью не отличалась, зато превосходила обычные револьверы точностью боя.

Констебль с досадой сплюнул себе под ноги и пожал плечами.

— Давайте за мной! — позвал он и зашагал по тротуару.

Мы поспешили за ним, полицейские двинулись следом.

Пока шли по главной улице, людей вокруг меньше не становилось. Местные обитатели в традиционных китайских одеяниях зазывали многочисленных зевак в харчевни, ювелирные салоны и букмекерские конторы, но тех в большинстве своем интересовали совсем иные развлечения. Многие из прохожих едва держались на ногах. Таких отличал либо мутный взгляд и бледная кожа опиумных курильщиков, либо раскрасневшиеся физиономии записных выпивох. Женщин навстречу почти не попадалось.

Вскоре констебль свернул в один из боковых переулков, и мы словно попали в другой мир. Сгустилась темень, зачавкала под ногами грязь, перехватило дыхание от нестерпимого зловония; к амбре выплеснутых из окон нечистот примешивался стелившийся по земле едкий дым и запах готовящейся еды. Всюду на нас глядели наглухо закрытые ставни и запертые двери, идти приходилось по узеньким проходам меж засаленных стен домов, где не разойтись со встречным, не задев его плечом. Поблизости гремели барабаны и взрывались шутихи, но звуки доносились приглушенные, они быстро терялись в извилистых переходах.

Новый Вавилон — город, в котором нет черного и белого, но в китайском квартале чертовски непросто отыскать хоть что-то положительное.

Я его не выносил и по возможности старался избегать.

— Люди не должны жить в подобных условиях, — пробормотал я, перешагивая через очередное тело, валявшееся поперек прохода. Судя по стойкому запаху опиума, курильщик употреблял свое зелье прямо посреди улицы.

— Предлагаешь отправить их обратно в Поднебесную? — хмыкнул Рамон, расслышав мои слова.

— Забудь, — отмахнулся я.

Головная боль понемногу стихла, дурные предчувствия позабылись, начал подкрадываться азарт. На центральной улице соглядатаи господина Чена еще могли опознать меня, но не здесь, не в лабиринте запутанных улочек, где безраздельно властвовал мрак.

Седоусый констебль намеренно выбирал дорогу, на которой нам мало кто мог повстречаться, и потому, когда мы подошли к кособокому домишке с непонятными иероглифами на вывеске, никто не голосил, предупреждая жуликов о полицейской облаве, не улепетывал со всех ног, не баррикадировал окна и двери.

Тишина и спокойствие.

— На вас — черный ход, — отрядил старший двух подчиненных на задворки борделя.

— Просто смотреть? — уточнил китаец.

— Просто смотреть, — с нажимом произнес констебль и предупредил: — У вас две минуты. — А когда те растворились в ночной темноте, достал луковицу карманных часов и повернулся к нам. — Внутри старший лис и двое пацанов из банды. Спиной к ним не поворачивайтесь.

— Где лис? — спросил я, доставая из кобуры «Рот-Штейр».

— В номерах на втором этаже, в каких точно — не скажу. У входа сидят свободные девочки, дальше курильня и лестница, — пояснил седоусый констебль и попросил: — Очень вас прошу, обойдитесь без стрельбы.

— Хорошо, — пообещал я и оттянул затвор пистолета, досылая патрон.

— Время! — скомандовал тогда констебль.

Мы подбежали ко входу в «Нефритовый жезл»; я толчком распахнул дверь, и Рамон первым заскочил в освещенное разноцветными фонариками помещение с полуголыми девицами, чьи худосочные тела прикрывали лишь полупрозрачные накидки. Девицы пронзительно завизжали, а невысокий паренек отпрянул от бильярдного стола и набросился на нас с кием в руках. Рамон сшиб его с ног ударом приклада; что-то мерзко хрустнуло, и бандит неподвижно распластался на полу.

Я перешагнул через него, ухватил бильярдный шар и со всего маху запустил в китайца, бросившегося наутек. Попал в затылок, парень рухнул, проехался по крашеным доскам и замер, уткнувшись макушкой в стену.

— Отличный бросок левой, — похвалил меня Рамон и настороженно заглянул в курильню. — Чисто! — сообщил он, оглядев затянутое клубами сладковатого дыма помещение.

Сграбастав на всякий случай с бильярдного стола еще один шар, я присоединился к напарнику и подтолкнул его к лестнице, что вела на второй этаж. Но уже миг спустя некая деталь заставила меня замедлить шаг и окликнуть Рамона:

— Стой!

От разлитого в воздухе дурмана закружилась голова, и даже не знаю, что именно заставило насторожиться: легкий сквозняк, приоткрытая дверь на кухню или беловолосый лепрекон, который развалился на свободной лежанке, закинув ногу на ногу и покачивая ботинком с обрезанным носком.

Скорее всего, все сразу.

А когда коротышка оторвался от курительной трубки, выдохнул густую струю дыма и кивнул на приоткрытую дверь, я отбросил сомнения и рванул в указанном направлении.

— Сгинь, — приказал ему на бегу.

— Лео, ты куда?! — опешил Рамон.

Я заметил вырванный крючок, словно кто-то стремился унести ноги из заведения, прежде чем его возьмут за жабры охотники за головами, и повернулся к приятелю:

— Они предупредили его! Эти сволочи предупредили лиса!

Рамон заковыристо выругался и протянул мне фонарь.

— Надо было заплатить им больше, — заявил он. — Твой промах.

— Иди ты! — выругался я, взял фонарь в левую руку и скомандовал: — Давай! Двигай!

Крепыш с лупарой на изготовку шагнул на кухню. Я прошмыгнул следом, сразу отступил в сторону и осветил помещение.