Всеблагое электричество

Я отмахнулся и перешел через дорогу к Ньютон-Маркт. Внутри что-то противно подрагивало, но решимость крепла с каждым шагом.

Они ничего не знают. Они ничего не знают. Они ничего не знают.

И тут же предательское: пока ничего не знают…

На входе никто не обратил на меня никакого внимания. Я спокойно миновал пропускной пункт и поднялся на третий этаж, и вот уже там, у кабинета инспектора Уайта, скучал канцелярский клерк в сером форменном сюртуке, накрахмаленной сорочке и узком галстуке.

— Детектив-констебль Орсо? — встрепенулся он при моем появлении и протянул какой-то листок. — Вас вызывает старший инспектор Моран. Распишитесь.

При себе у посыльного оказалась переносная чернильница и ручка с железным пером; пришлось ставить закорючку.

— Знаете, куда идти? — спросил тогда клерк.

— Нет, — покачал я головой. — А старший инспектор Моран, он по какой части?

В полиции метрополии было никак не меньше двух дюжин старших инспекторов, и о господине Моране мне раньше слышать не доводилось. Главой сыскной полиции являлся Морис Ле Брен, и если кто и должен был проводить следствие по поводу исчезновения Роберта Уайта, так это он.

Или дело вовсе не в моем злосчастном начальнике? Сегодня ведь только понедельник, инспектора могли и не хватиться.

Клерк глянул на меня как-то странно и принялся убирать письменные принадлежности в планшет, но ответить все же соизволил:

— Старший инспектор Моран служит в Третьем департаменте.

В Третьем департаменте?!

От столь неприятного известия я невольно переменился в лице; посыльный даже смягчился и предложил:

— Детектив-констебль, вас проводить?

— Да, будьте так добры, — кивнул я и двинулся вслед за клерком, ломая голову над причиной вызова в Третий департамент, сотрудники которого занимались не только выявлением шпионов, религиозных фанатиков и малефиков, но и выведением на чистую воду своих запятнавших честь мундира коллег.

Мне не хотелось оказаться причисленным ни к одной из этих категорий, поэтому шагал я за провожатым в откровенно расстроенных чувствах.

А жизнь продолжалась; бегали взъерошенные письмоводители, курили в своих закутках сыщики, толпились у раздевалок освободившиеся после ночной смены констебли, вышагивали в раскорячку скованные кандалами арестанты. В кабинетах стрекотали печатные машинки, хлопали двери, кто-то истошно вопил в запертой камере.

Все было как всегда. Все как всегда — и в то же время все было не так.

Я шел в Третий департамент, и это откровенно пугало.

Клерка мои нравственные страдания нисколько не занимали, и он уверенно шагал по бесконечным коридорам, иногда сворачивая на лестницы и открытые галереи. Некоторое время спустя мы очутились в дальнем крыле Ньютон-Маркт, и там очередная лестница уткнулась в запертую дверь, перед которой несли службу сотрудник в штатском и два констебля с самозарядными карабинами наперевес.

— Детектив-констебль Орсо, — представил меня провожатый и отправился восвояси.

Дежурный раскрыл лежавший на столе журнал, отыскал нужную строчку и разрешил:

— Проходите, констебль. Седьмой кабинет.

Я постарался не выказывать собственной растерянности и отправился на поиски старшего инспектора. И хоть нумерация помещений оказалась на редкость путаной, просить помощи у сотрудников Третьего департамента я не решался. С важным видом раскланивался со встречными и уверенно шагал дальше.

Наконец в глухом закутке на глаза попалась дверь с неровно прикрученной латунной семеркой.

— Войдите! — послышалось в ответ на мой осторожный стук.

Я шагнул внутрь и враз растерял всю свою показную невозмутимость.

За письменным столом сидел господин средних лет с худым и бледным лицом потомственного аристократа. Напомаженные волосы, высокие, круто заломленные брови и тонкие губы придавали ему сходство с театральным артистом, но взгляд серых холодных глаз не оставлял ни малейших сомнений в профессиональной принадлежности мнимого декадента.

Его я не знал. Другое дело — тучный крепыш в гостевом кресле под портретом Исаака Ньютона! Старший инспектор Морис Ле Брен возглавлял сыскную полицию, и хоть на фоне утонченной внешности хозяина кабинета он со своим налитым кровью лицом и глубокими залысинами казался безыскусным уличным задирой, недооценивать шефа не стоило. Хватка у него была поистине бульдожьей.

— Детектив-констебль Орсо, — представился я, поборов неуверенность. — Вызывали?

— Присаживайтесь, констебль, — указал хозяин кабинета на свободный стул у стены и вернулся к прерванному разговору. — Морис, при всем уважении, не могу согласиться с такой расстановкой приоритетов. Колонии Нового Света всегда отличались изрядным вольнодумством, и зараза сепаратизма не обошла их стороной, но это дело будущего. Пока ацтеки пытаются отрезать их от залива и рвутся в Калифорнию, никто о независимости даже не заикнется.

— Полагаешь, Бастиан, в обозримом будущем ацтеки никуда не денутся? — подхватил его мысль Ле Брен.

— Именно! — подтвердил франт.

— Говорят, не так давно в Теночтитлане была принесена в жертву тысяча невольников. Готовится большое наступление…

Бастиан Моран безучастно пожал плечами:

— Пока это лишь слухи.

— Но если не Новый Свет, что тогда? — поинтересовался старший инспектор. — Русские?

— Русские? — рассеянно переспросил хозяин кабинета и достал из верхнего ящика стола пачку «Честерфилда». Он закурил, откинулся на спинку стула и выдохнул дым к потолку. — Русские как пиявки. Они всегда хотят чего-то еще. Их провинция раскинулась от Черного и Балтийского морей до Восточного океана, а они требуют для себя каких-то особых преференций! Русские опасны, но сейчас у них связаны руки.

— Поднебесная?

— И Япония, — кивнул Бастиан Моран. — Сначала потеря Кореи и Манчжурии, теперь угроза Транссибирской магистрали. Самое смешное, нам еще придется им помогать!

Ле Брен вытащил из кармана мундштук из слоновой кости и принялся вертеть его меж пальцев.

— Тогда кто? — спросил он наконец. — Кто вызывает наибольшие опасения? Грезящие о былом имперском величии англичане? Сближающаяся с Австро-Венгрией Германия? Наши ненадежные индийские вассалы? Только не говори о Франции, настроения в Париже известны мне не понаслышке, уверяю: дальше разговоров дело не зайдет. Мы, французы, за последние годы изрядно обленились.

Хозяин кабинета передвинул пачку сигарет собеседнику.

— Угощайтесь, Морис.

— Благодарю, не стоит, — отказался глава сыскной полиции. — Семейный врач твердит, что кашель у меня — от чрезмерного курения, приходится ограничивать себя.

— Вздор! — фыркнул Бастиан Моран, но настаивать не стал и кинул пачку в верхний ящик стола. — Что же касается твоего вопроса, скажу прямо: больше всего меня беспокоит активность египетской агентуры.

— Серьезно? — не удержался Ле Брен от скептического смешка. — Шпионы? Я полагал, газетчики делают из мухи слона.

— Отнюдь. За последний месяц объем дипломатической почты в египетском посольстве вырос на порядок. Второй секретарь известен своими пышными приемами, на них бывает весь свет Нового Вавилона, а ведь этот господин связан с египетской разведкой. Все это неспроста.

— Не знаю, не знаю…

— Уверяю тебя, Морис, все очень серьезно. Александрия и Тегеран ведут переговоры о военном союзе, их цель — контроль над Босфором и Гибралтаром. Угроза наступления на Константинополь реальна как никогда. После досадного поражения русских на Дальнем Востоке Персия всерьез вознамерилась расширить свои владения за счет их закавказских территорий. Да и насчет Индии у них вполне определенные планы.

Морис Ле Брен вскинул руки:

— Не буду спорить, мой дорогой Бастиан. Не буду спорить. Это ваш хлеб. И все же… — глава сыскной полиции подался вперед, — не стоит переоценивать внешнюю угрозу и забывать о врагах внутренних!

— А никто и не забывает о них, Морис. Никто не забывает, — улыбнулся хозяин кабинета и вдруг повернулся ко мне: — Мы не сильно задерживаем вас, констебль?