Порочный плен

– Ага.

– Это ты еще спальню не видела… – не обратила внимания на этот подтекст, оставаясь в восторге от увиденного. – Буся, – вдруг заорал во все горло этот ненормальный, и я не успела спросить, кого он зовет, как услышала несущийся топот откуда-то со второго этажа.

Мне стало страшно, и я попятилась назад, но впечаталась в грудь этого зеленого идиота, Гены.

– У тебя, что лошадь тут живет? – шепнула, боясь сказать громче.

– Почти, – положил руки на мою талию и притянул все ближе. Удивительно, но сейчас я не была против этой близости.

И как только он ответил, я увидела, как на меня несется огромный доберман с высунутым языком, а заметив меня, собака резко побежала быстрей, и уже я начала орать во все горло.

Быстро развернулась в мужских руках и стала карабкаться на него как по стволу дерева в детстве.

Он смеялся в голос, а я остановилась, только когда сидела на его шее. Но не сзади, как носят маленьких детей. Я сидела напротив его лица спереди, и мне было плевать, что он там скажет за шуточки, я спасала свою жизнь.

Голова кружилась от страха и закружилась сильней, когда я почувствовала, как собака, будь она неладна, стала нюхать мою ногу, встав передними лапами на Гену.

– А-а-а… она укусила меня… Я не чувствую своей ноги… Как буду жить без ноги?

Гена если бы не я на его руках, уже валялся бы на полу. Но он только смеялся и все.

Шок достигал своей отметки, переходящей в неконтролируемый рев и тут до этого идиота дошло, что я не играю.

– Буся, сидеть.

– Прикажи ему вернуть мою ногу и выйти за дверь… – я не унималась и плакала.

Гена спустил меня по своему телу вниз, потому что я не отцеплялась от него и не открывала глаз, так как мне было страшно. И смогла посмотреть на все, только когда оказалась на руках мужчины, точно ребенок.

Огляделась и поняла, что мы на диване, а он слишком рядом к моему лицу.

– Где он?

– Это сука. Она сидит, где я приказал.

– А моя нога? – по-детски всхлипнув спросила.

– На месте.

– Ты ее пришил?

– Нет, приклеил, – он улыбнулся, и я зарделась, приходя в себя.

А когда пришла окончательно, ударила его в плечо.

– Пусти меня…

– Окей.

Я вскочила на ноги и увидев, как на меня, навострив уши, смотрит пес, спряталась за мужиком.

– Скажи своей суке отвернуться.

– Стесняешься?

– Нет, я очень боюсь собак. Это не шутка. Они меня до истерики доводят.

– Это я уже понял. Тогда попроси меня Лена, и я сделаю это для тебя.

– Чегоооо? Ты охренел? Я сейчас возьму не знаю, стул или свой ботинок и кину в нее.

– Попробуй.

– Я так и сделаю, – беру свою обувь.

– Ну, – он сложил руки и посмотрел с вызовом.

– Ты нарываешься? Твоей собаке будет больно.

– Я жду.

Делаю замах, но он просто смотрит.

– Эй, я это сделаю.

– По-моему, ты любишь поболтать.

Снова замахиваюсь и знаю, что не смогу навредить ей, как бы ни была обижена на укусившую меня в детстве дворнягу.

С рычанием опустила дурацкий ботинок на пол.

– Она не укусит тебя, даже если твой маленький зад напросится, пока я не дам разрешения или она не почувствует угрозу.

– Угрозу кому?

– Мне. Я ее хозяин и ее приоритет.

– Умно скинуть всю безопасность на пса, который хочет, чтобы его просто почесали, а не заставляли раздирать другим задницы каждый раз, когда ты на это нарываешься.

– Она и тебе надерет, если почувствует, что хозяин неудовлетворен.

– Знаешь что? Буся, – обращаюсь к собаке, которая сидела, не шелохнувшись и лишь наблюдала за нами. – Вышвырни его отсюда или укороти то, за что он считает себя мужиком.

Доберман выслушала меня и склонив набок голову просто смотрела.

– Эх… Рискуешь ты, Гена.

– Чем же это?

– Две женщины на одной площади никогда не уживутся. Это я тебе гарантирую.

Он со смехом встал и потянувшись двинулся в сторону лестницы, а собаке скомандовал: «Охранять».

Черная псина подошла, угрожающе смотря и села рядом, а я затряслась и выпрямила спину, надеясь, что переживу это мгновение, куда бы он ни пошел. Но когда подняла глаза проследить за мужчиной. Увидела, что он стягивал с себя штаны, а перед этим снял кофту, и я увидела охренительные татушки на его руках и спине.

Как только этот пижон скрылся из виду, я опустила глаза на притихшего пса.

– Ты меня понимаешь? – обратилась к нему, точнее, ей. – Он меня украл. Уверена тебя тоже. Такие, как он берут без спроса, понимаешь? Кивни хотя бы. Как тебя зовут?

Пытаюсь вспомнить имя собаки, чтобы договориться. Могут ведь две особи женского пола войти в положение? Это у нас в крови.

– Букашка? Нет? – она склоняет голову в одну сторону. – Бублик? Черт. Если хочешь, убежим вместе? Я тебя себе оставлю. Устала ты, наверное, от этого козла? Ты такая худенькая, он тебя не кормит, что ли?

Но ответом мне было тихое поскуливание и вываленный язык.

– Давай так, я сейчас встану, и мы вместе пойдем на выход. Как тебе план?

Даже я сомневалась в затее, но должна была попробовать.

Сначала просто шевельнулась. А затем, попыталась приподняться, но в этот раз, назовем ее так, как и сказал Гена – эта сука, зарычала, прямо мне в лицо и тут я поняла, что женской дружбы правда не существует.

– А знаешь, иди гуляй. Мы с тобой не подружимся.

Пытаюсь поднять ноги, чтобы она не была так близко, так снова рычание.

– Ну что блин? Мне пошевелиться нельзя? – возмущаюсь на нее.

С риском для своих конечностей все же поднимаю на диван ноги, а сама потом обливаюсь.

Рассматриваю снова жилище и пытаюсь понять, что меня ждет здесь.

Спустя время, у меня затекает левая половинка попы, и я пытаюсь аккуратно перекатиться на вторую половинку, но тут замечаю шевеление где-то сверху и поднимаю глаза.

– Господи, – кричу, а глаза не прячу.

Почему? Ответа нет.

Гена стоит после душа голый. И вытирает голову полотенцем.

– Что случилось? – как ни в чем не бывало задает вопрос. – А, ты восхищаешься мной?

Видимо, заметив мой взгляд, он двигает бедрами и его не знаю, как правильно назвать то, что там внизу. Потому что это точно не член. Это пушка танковая огроменного такого калибра, начинает шевелиться. Так тяжело, будто тонну весит.

– Нравится? Это все твое, – разводит в стороны руки, повесив полотенце на шею. – Можешь встать на четвереньки и ползти ко мне.

Моментом прихожу в себя.

– Прости, ты, сказал восхищаешься? Да я не уверена, что там вообще есть что-то. Может, зря ты завел собаку?

– Почему?

– Полагаю, что, однажды забыв покормить ее, она полакомилась тем, чем раньше восхищались женщины. А ты, видно, по привычке задаешь один и тот же вопрос. Может, хочешь поговорить об этом? Я хороший слушатель, не стесняйся. И все же, мой тебе совет – оденься для начала.

Он хватает концы полотенца и медленно его перетягивает по шее, с одной стороны, на другую, смотрит на меня пристально, что мне не очень нравится, а после начинает спускаться по лестнице. Черт!

– А ты молчать не умеешь, я смотрю? Буся, место, – командует и эта, оказывается, Буся, мать ее за ногу убегает в угол, где у нее своя лежанка.

– Умею. Но видно, как и ты, не знаю, когда стоит говорить или действовать, а когда нет. Может, все-таки оденешься, а?

– Тебя это смущает?

– Ну как бы, мужик, бродящий рядом и виляющий своими гениталиями, не очень привычная картинка. Так что да, смущает.

– А может, мы тогда сделаем иначе? – склоняется надо мной, отчего я вжимаюсь как можно сильней в диван. – Разденем тебя, чтобы уровнять шансы.

– Ну ты можешь уснуть или закрыть глаза, помечтать, чтобы я была голой. Об остальном даже не думай. Я лучше сгнию в этой проклятой блузке, чем сниму ее с себя перед тобой.

– Какие речи, Лена. Ты опасная штучка.

– Ой, да ладно? Ты опять за свое? – закатываю глаза.

– Вставай, лапа, будем тебя купать, – сказал, но выбора не дал.