Страница 14 из 20
Нет, прав Борух, ни черта я тут не понимаю… Лох я развесистый.
– Что, призадумался? – хлопнул меня по плечу майор.
– Угу, – мрачно откликнулся я.
– Идеалист ты, Тёма, – сказал он сочувственно. – Хоть и циник местами. Придумал себе идеальную Коммуну и живёшь в ней, начисто игнорируя реальность. Жениться бы тебе… И не на су… красотке этой рыжей, которая два слова правды подряд не скажет, а на нормальной бабе, которая тебя будет любить, кормить, мозги вправлять и детей рожать. Пойдут свои дети – перестанешь про чужих думать.
– А твой-то как? – поспешил я перевести разговор. Мне было стыдно.
– Да растёт, что ему сделается. Шустрый такой пацанчик… Кстати, слыхал – Олег наш пропал.
– Как это?
– Повёл «осликом» обменный караван в Альтерион. Связки все нахоженные, сто раз проверенные… Но караван и туда не пришел, и назад не вернулся.
– Что думаешь?
– А что тут можно думать? – мрачно буркнул майор. – Дело известное…
С тех пор, как противостояние с Комспасом, который тут называют «агрессорами», перешло в открытую фазу, наши операторы стали объектом охоты. По себе знаю, шрамы остались. Но и свернуть все обменные операции Коммуна не может, потому что репутация, да и критичный импорт есть. Так что караваны ходят. С «осликами» – слабыми операторами, способными только на самые простые маршруты. Цинично – но они менее ценны, чем даже я.
– Ладно, – прервал мои размышления Борух, – пойдём к Палычу, он нам предстартовую накачку делать будет.
– С вазелином?
– Вазелин, товарищ, надо заслужить
Председатель Совета Первых был пессимистичен:
– Ну что вы там увидите, – говорил он, – и что поймёте? Нет, я не против разведки, но без всей этой лирики «познай врага своего». Если враг не сдаётся – его уничтожают!
– Я была бы не против, если бы они как-то сами собой победились, – гнула свою линию Ольга, – но давай будем объективны – у нас нет ресурсов для уничтожения кого бы то ни было. Ни человеческих, ни материальных.
– С городом мы получили достаточно оружия и боеприпасов!
– Кстати, не помните, кто вот так же точно топал ногами и запрещал мне проводить ту операцию? – невинным тоном осведомилась Ольга. – Кто был настолько категорически против, что мне пришлось проводить её своими средствами и за ва… чьей-то спиной?
Председатель смотрел на неё, как солдат на вошь.
– Кроме того, этим оружием надо кого-то вооружать, – сказал Ольга. – И не только детишек.
– Эти детишки, между прочим… – он глянул на меня и осёкся. Я сделал вид, что ничего не слышал.
– С тобой бесполезно спорить, – устало махнул рукой Председатель. – Всё равно по-своему сделаешь. Не человек, а чирей на жопе. Всегда такая была…
– Не всегда, Палыч. Не всегда, – неожиданно тихо сказала Ольга. – Но что б с нами было, если б я не стала такая?
Коммунары. Холодная ночь
Снега навалило уже по ступицы, но загруженный кузов прижал к дороге ведущие колеса, и машина пошла увереннее. Возле Института орудовал военный путепрокладчик БАТ-М, могучим отвалом отгребающий снег от грузового пандуса, по которому выгружали в подвал какие-то ящики, тюки и коробки. Работа кипела, и Ольге пришлось ждать очереди на разгрузку. Иван сразу выскочил и ухромал куда-то в сторону начальства, а она сидела в кабине и наблюдала за жутковато выглядевшим сквозь темноту и снегопад бульдозером. Он ворочался и взрёвывал в светящейся ауре подсвеченного снега, выплёвывая в чёрное небо клубы солярного дыма, как какое-то хтоническое, выползшее из-под земли чудовище.
– Пошли! – Иван открыл дверь кабины так внезапно, что девушка подскочила от неожиданности.
– Но разгрузка…
– Сейчас подойдёт водитель, дальше они сами. Ты слишком ценный кадр, чтобы баранку крутить, – засмеялся Громов.
В Институте царила суматошная суета торопливой эвакуации – по полутёмным коридорам и еле освещённым аварийными лампами лестницам люди несли, катили и тащили волоком самые разнообразные предметы – от стульев и тюков свёрнутых штор, до блоков электронного оборудования. Это напоминало разворошенный муравейник.
– Куда они? – спросила удивлённая Ольга.
– Вниз, в бомбоубежище.
– Но зачем? Нас будут бомбить?
– Погоди, сейчас на собрании скажут.
– Итак, закрытое партсобрание организации Института предлагаю считать открытым, – сказал вставший с председательского места Лебедев. Он выглядел очень усталым.
– Но я же не член партии… – прошептала Ольга мужу.
– Тихо! – одернул её он.
– Первым вопросом предлагаю рассмотреть принятие в члены КПСС нашего сотрудника Ольгу Громову, с установлением кандидатского стажа в год. Думаю, рекомендации Ивана Громова, члена партии с тысяча девятьсот сорок третьего, будет достаточно.
– Рекомендация мужа? – бросил скептическую реплику Куратор.
Лебедев посмотрел на него тяжёлым взглядом и сказал:
– Я могу сам дать ей рекомендацию, если у вас есть возражения по кандидатуре.
– Нет-нет, продолжайте, пожалуйста, – он сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.
– Кто за? Кто против? Кто воздержался? – Куратор поднял руку на последний вопрос.
«Вот гад!» – подумала Ольга. Она волновалась и немного гордилась, что в такой момент партийная ячейка нашла время на неё.
– Принято единогласно при одном воздержавшемся! – провозгласил директор. – Поздравляю вас, Ольга Павловна, примите это с честью и достоинством. Кандидатский билет выпишем вам позже.
– Спасибо, – растроганно сказала Ольга. – Я постараюсь оправдать доверие!
– Теперь, когда на собрании только члены и кандидаты, предлагаю перейти к основной повестке. Слово предоставляется Игорю Ивановичу Матвееву, научному руководителю первой лаборатории.
Профессор не стал вставать, он зашуршал бумажками, раскладывая перед собой какие-то расчёты, и начал говорить так тихо, что директор попросил:
– Погромче, пожалуйста!
– Хорошо, – учёный прокашлялся и повысил голос. – Я попробую коротко обрисовать наше положение с научной точки зрения. В результате, хм… не вполне корректного срабатывания установки, мы получили неожиданный, но крайне любопытный эффект…
– Любопытный? – не выдержал администратор Голоян. – Любопытный?
– С научной, разумеется, точки зрения, – уточнил Матвеев. – Мы создали собственную небольшую Вселенную. С чем я вас и поздравляю. Если бы я не был атеистом, я бы сказал, что мы повторили Акт Творения. В масштабе один к бесконечности, но всё равно результат неплохой. Для начала.
Матвеев замолчал, и все уставились на него.
– Э… Я, конечно, горжусь таким успехом вашей лаборатории, – осторожно сказала Елизавета Львовна Мегрец, невысокая полноватая женщина с круглым добрым лицом идеального педиатра. – Но, боюсь, как биохимик, я не могу в полной мере оценить его значимость для советской науки. Поэтому можно изложить это в более… практическом плане?
– Да, Игорь, – поддержал её директор. – Повтори, пожалуйста, то, что ты мне рассказывал внизу.
Матвеев закатил глаза, вздохнул и сказал:
– В результате непрогнозируемого изменения фазы поля, Установка, вместо того, чтобы… – он запнулся. – Палыч, допуск по нашей теме у всех есть?
– Да говори ты уже! – махнул рукой директор.
– Да, вместо того, чтобы сделать прокол в совмещённые пространства Мультиверсума, мы получили… э… обратный эффект. Произошла капсуляция фрагмента пространства-времени в изолированный микроверсум.
– Я не совсем понял… – сказал завлабораторией электроники Петин. – А как нам теперь попасть на материк?
– Никак, его не существует, – отмахнулся Матвеев и снова замолк.
– Не существует относительно нас, – пояснил Воронцов. – В привычной нам метрике. Вся наша сегодняшняя Вселенная, оставаясь бесконечной, имеет радиус примерно отсюда и до школы, и представляет собой неориентируемое проективное пространство, вложенное в условно трёхмерную геометрию.
– А что снаружи? – спросила растерянно Ольга.