Страница 35 из 63
Начальство Академии дед после прихода к власти менять не стал, оставив президентом назначенного при Хрущеве и сохранившегося при Брежневе Келдыша Мстислава Всеволодовича, седоволосого и чернобрового мужика пятидесяти семи лет. Выправка у него знатная, лицо — приветливое, происхождение — дворянское. Оба деда имели в Империи генеральские чины, между прочим — и ничего, сидит, всей отечественной наукой рулит. Не сожрал кровавый большевизм, получается.
Сам Мстислав Всеволодович у нас специализируется на прикладной математике и механике, поэтому первым делом, сразу после представлений и рукопожатий, я спросил:
— Мстислав Всеволодович, может ли наш фонд дать нашим математикам денег так, чтобы был толк?
— Этим занимается бюджет СССР, — с улыбкой покачал он головой. — С математикой у нас все в порядке, но, если у тебя есть какие-то предложения… — он гостеприимно развел руками.
— Наша страна совершила небольшой технологический рывок, освоив почти сказочной производительности компьютеры. Если народу рассказали о младших версиях, значит есть и «старшие», секретные, гораздо мощнее, — ответил я.
— Ничего не могу сказать по этому поводу, — пожал он плечами.
Потому что секретность.
— Хочу выдать грант группе, которая при помощи новых машин будет пытаться доказать гипотезу Кеплера.
— Трактат «О шестиугольных снежинках»? — уточнил он.
— Да, где про упаковку шаров равного размера в трехмерном пространстве, — подтвердил я. — Фонд оплатит потраченное машинное время, будет платить зарплату, а в случае успеха — мощные премии.
— Премии у нас получать любят, — хмыкнул ученый. — В письменном виде есть?
— Разумеется! — подтвердил я.
Вчера после ужина с Императором не спалось, напечатал все что смог — Виталина уже спала к этому времени.
Папочка номер один сменила хозяина, и я достал следующую:
— Грант на доказательство бесконечно многих пар последовательностей простых чисел с разностью не более 70 миллионов.
— Кое-кто уже занимается, — ответил он. — Баловство для аспирантов, практической пользы не имеет.
— На престиж работает зато, — пожал я плечами. — Аспиранты так аспиранты — тоже же чем-то занимать надо. Новая мощная ЭВМ в помощь.
— Престиж в нашей стране уважают, — не без едва уловимой иронии ответил Президент АН.
— Далее, в письменном, но очень общем виде, запрос на формирование десяти археологических групп для раскопок в Африке, пяти — в Индии, куда пустят, и еще десяти — тоже в Южную Америку.
— Это в институт археологии наш лучше отвезти, — открестился Мстислав Всеволодович. — Инициатива замечательная, и я охотно ей посодействую, но в этом случае через нас получится дольше — достаточная для самостоятельного формирования групп автономия у них есть.
— Извините, — смутился я. — Опять к самому главному суюсь, а у вас же дел даже не представляю сколько.
— Правильное распределение рабочей нагрузки — важная черта для коммунистического руководителя, — немножко «поскромничал» он. — Более того, очень хорошо, что ты пришел, — с заговорщицким видом он залез в стол и достал оттуда «корочку» почетного члена Академии Наук СССР с моей фотографией.
— Не заслужил! — испуганно пискнул я.
— Правильно! — одобрил Мстислав Всеволодович. — Авансом! — пододвинул документ мне.
— Не подведу, — пообещал я, убирая документ во внутренний карман. — Прямо сейчас и продолжим. Вот тут, — вытащил папку. — Грант с премией в миллион рублей на каждого члена научной группы на разработку осуществимого разумной ценой и в разумные сроки — до десяти лет — способа спасти медленно исчезающее Аральское море.
— А оно исчезает? — Мстислав Васильевич начал пробежал глазами единственный листочек. — От двадцати до сорока сантиметров в год?
— Стабильно мельчает, — подтвердил я. — Причины такого явления уже известны, теперь нужно разобраться, что делать. Здесь без вас уже никак — придется собирать разнопрофильных товарищей.
— Займемся, проблема архиважная, — признал значимость Мстислав Всеволодович.
— Далее — геология, — достал следующую папку. — Грант на разработку и практическое внедрение более совершенных способов контроля сплошности пород. Метро по всей стране углубляется и ширится, некоторые наши рудники достигли чудовищных глубин. Рано или поздно где-нибудь в шахту хлынет вода. Если катастрофы можно избежать, значит нужно попытаться.
— Нужно, — согласился он, убрав и эту папочку.
— Я звонил из Владивостока, и старшие товарищи разрешили спросить — сколько может стоить разработка и запуск серии из пяти непилотируемых космических аппаратов для полета к дальним рубежам Солнечной системы и за ее пределы? С подлетом к планетам и спутникам с целью изготовления качественных фотографий.
— На космос у нас расходы, прости за каламбур, астрономические, — ответил он. — Но за Венерианскую программу накоплен очень хороший опыт, и часть уже готового оборудования можно применить для полетов подальше. Но пять аппаратов — это очень много, потому что до них предстоит сжечь массу опытных образцов, без этого никак.
— Это же не единовременным траншем оплачивается, а годами, — не испугался я.
— Ну, миллионов сто пятьдесят в год на это дело клади, — прикинул он.
— Значит уже сейчас начать можно! — обрадовался я. — Извините, Мстислав Васильевич, можно вас попросить человека выделить, который займется разработкой начальной документации?
— Человек уже едет, — ухмыльнулся он. — Ты, Сергей, не обижайся, но больше на научные темы с пребывающими большую часть жизни за рубежом работниками старайся не общаться.
Стуканул посол, получается.
— Не предательства опасаемся, а, к примеру, похищений, — добавил он.
— Понял, Мстислав Васильевич, — кивнул я.
— У тебя все?
— Пока всё.
— Чаю?
— Нам нельзя, — взгрустнул я.
Такая эти правила безопасности духота.
— Понимаю, — не обиделся он.
— Нам в приемной подождать? — догадался я.
— Все-таки очень много дел, — сымитировал он виноватую улыбку.
— До свидания, Мстислав Васильевич, — мы поднялись почти одновременно, пожали руки. — Спасибо за уделенное время.
— Заходи еще, — добродушно кивнул он, и мы вышли в приемную, сидеть на диванчике, слушая стук нажимаемых секретаршей средних лет клавиш машинки.
— Сюда бы ЭВМ, — помечтал я. — Вообще везде бы ЭВМ! — тут же масштабировал и важно заметил. — Если бы Владимир Ильич был жив не только символически, он бы непременно улучшил свою формулу «коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны» до «…плюс ЭВМ-изация всей страны».
Секретарша поёжилась. Кругом сплошные догматики!
В дверь приемной постучали, и к нам застенчиво заглянул милейший, с сусанинской седой бородой, одетый в костюм и круглые очки, лысый упитанный дедушка ростом мне по подбородок. Сразу видно гения!
— Здравствуйте, — совершенно неожиданным зычным басом поприветствовал он секретаршу и переключился на нас. — Это вы хотите увидеть фотографии Плутона, молодой человек?
— В том числе, — подтвердил я и пошел навстречу. — Сергей, Виталина, — представил себя и девушку.
— Очень приятно, — пожали руки. — Дерябин, Егор Львович.
— А вы, наверное, космический академик? — предположил я.
— Так и есть, — с отеческой улыбкой подтвердил он и предложил. — Пройдемте в мой кабинет?
— Конечно, — мы не были против, и пошли за ученым к лестнице и дальше — в подвал, аж на минус второй этаж, миновав парочку бронедверей.
— Тут очень секретно, правильно? — спросил я, когда пара вооруженных «Калашниковыми» товарищей в камуфляже проверяли у Егора Львовича и у нас документы.
— Очень! — весело подмигнул ученый. — Враг не дремлет, вот и приходится в катакомбы забираться.
— В пожилые времена врагом Руси была Великая Степь, — поведал я, когда мы возобновили движение по коридору. — Потом — Европа. Теперь враг сидит за океаном.
— Угроза, очевидно, отдаляется, — хохотнул Егор Львович. — Значит победа не за горами. Но расслабляться нельзя.