Дaуpский

«Видимо, очень прожорливая в потреблении топлива. Дизайн очень похож на наш двадцать первый ГАЗ или на аналогичных американцев тех лет, только корпус более угловатый, массивный и громоздкий. Одно сплошное ретро! Ездит наверно, как упряжка волов», — на миг задумавшись об этом, я постучал в заднее окошко.

Две девушки сидели спереди. Щелкнул замок, я открыл дверь и сел на заднее сиденье слева. В патрульных машинах оно было отделено от переда решеткой и предназначалось для задержанных, поэтому открывалось и закрывалось только спереди.

— А ты не спешишь домой, юнкер Даурский! — с легкой язвительностью прокомментировала сидящая за рулём штабс-лейтенант Акулова, не оборачиваясь ко мне. Сняв кепи, она пила кофе из узорчатого бумажного стаканчика. — Уже вся ночная смена разъехалась, пока я тебя тут жду.

«Ждёт она! Сколько там той ночной смены, три калеки…»

— Извините, госпожа штабс-лейтенант! — только и оставалось мне ответить, хотя я уложился в отведённое ею же время.

Я уже вполне ясно понял, что сейчас не в том положении, чтобы пререкаться со старослужащими, тем более по факту офицер делала мне одолжение. В противном случае домой пришлось бы идти пешком или вызывать извозчика и платить за поездку, а его в это время ещё поди найди. Трамвайной линии в этом районе ещё не было, про городской транспорт в виде автобусов нечего было и мечтать, такая новизна была только в Лондоне, Париже и Берлине.

Я почувствовал, что наставница сейчас в хорошем настроении. Весь отдел знал, что если Акулова успевала взять в автомате кофе перед ночной или утренней сменой, то была не такой придирчивой к подчинённым и коллегам, как обычно. А вот если не успевала, тогда её экипаж перевыполнял план по штрафам и арестованным.

Машина дернулась и тяжко тронулась к выезду со стоянки городского управления полиции.

«Между прочим, это же Петровка знаменитая, здание уголовного розыска здесь было в моём мире — ничего себе, попал», — осознал я вдруг.

Примерно через три минуты мы уже выехали на Петровский бульвар, и огибая площадь, направились в сторону Тотемического проспекта, как подсказала память.

«Как же тут всё отличается!» — я глазел в окно, поскольку знакомых пейзажей почти не было.

— Привет, Саша! Как дела? — полуобернулась ко мне с переднего сиденья подруга по академии, юнкер Юнона Гагарова.

Я, она и ещё одна девушка на прошлой неделе одновременно были зачислены в ряды столичной моторизованной жандармерии в статусе юнкеров-кандидатов из-за подходящих личных магических способностей и красных дипломов.

— Привет, Юна! Сегодня выдался не слишком удачный день, — чуть придвинулся я к открытому с передней стороны проёму в плотной решетке.

— У тебя всё получится, на четвертом курсе у тебя был высший балл по административному праву среди всех, — явно желая меня подбодрить, произнесла Юнона. — Я считаю, ты был прав в той ситуации с фрейлиной…

«Обалдеть, какая няшечка! Обнять, целовать и не отпускать!» — я еле отвёл взгляд.

Очень миловидная, сероглазая девушка двадцати двух лет, с изумительными губками и невероятно мелодичным в своих переливах голосом. Её пепельно-русые, длиной до плеч волосы сейчас были заплетены в стандартную косичку, принятую среди аристократок-полицейских.

Как неоднократно успел убедиться прежний Александр, её изысканно-нежная внешность и общая доброжелательность к людям в нужные моменты очень контрастировала с настойчивой целеустремленностью и упорством — в академии ей крайне тяжело давался рукопашный бой без применения заклинаний из-за недостаточно плотного телосложения и роста, но девушка после полугода учебы взяла себя в руки, собралась, и несмотря на боль и слезы на многочисленных тренировках, сдала годовой экзамен даже лучше некоторых парней.

Мой двойник знал, насколько тяжело ей было, и постоянно помогал. Несколько раз перед выпуском они целовались, но большего не позволяли обстоятельства, взаимная стеснительность и опасность разоблачения — и в академии, и в мотожандармерии был прямой и категорический запрет на романтические отношения между учащимися и сотрудниками, соответственно.

«Голос у неё балдежный, успокаивает и убаюкивает», — я знал это по памяти, но сейчас убедился в реальности. — «Дорогая Юна, милая подруга, даже в присутствии наставницы она не боится меня подбодрить», — подумал я с благодарностью.

На душе стало приятно и легко, давящее чувство тревоги почти улетучилось.

— Всем экипажам в секторах «Север-Пять», «Северо-Восток-Четыре и Пять» — сработал сигнал тревоги в складском квартале «Перевалочный» в Ольховском переулке, восьмые ворота, — неожиданно раздался из рации сильно искажаемый помехами голос диспетчера.

«Дежурная Журавлёва за работой. А рации могли бы и немецкие закупить из магокристаллов седьмого уровня Альпийской Изнанки для такого элитного подразделения, как наше, а не сомнительный хлам у приближенной к Авдею Кречету фирмы! Экипировка — важнейший фактор в полицейской работе», — без удовольствия вспомнил я о том, что в связи с проводимыми структурными реформами бюджет МВД сейчас уже не такой щедрый, как в прошлой трехлетке.

— База, Три-Акация-Девять принимает вызов, мы в десяти минутах от объекта. Скоро свернем на Жуковского в сторону Портальной площади, код семь-три, — быстро сняв с подставки рацию, чётко и решительно ответила Акулова.

Она включила проблесковые маячки, машина начала грузно и громко набирать скорость. Всё подозрительно гудело и скрипело. Сзади образовался легкий дымовой шлейф.

«Стрёмный пепелац!» — я начал опасаться, что конструкция развалится прямо на ходу.

— Тревога не похожа на ложную, поскольку более пяти минут не было отмены. Там стоит сигнализация новой модели.

— Если ложная, складской охране мало не покажется, База, — усмехнулась Акулова.

— Принято, Три-Акация-Девять, держу вас на контроле, — ответила рация голосом Журавлёвой.

«Едем в сторону вокзалов. В этом мире там есть несколько складских комплексов, принадлежащих разным фирмам. Спокойное дежурство, как же — угораздило так сразу попасть. Лучше бы я пешком пошёл или извозчика взял», — вздохнул я и понял, что теперь придётся ехать не домой, а на вызов.

Сама моя небольшая квартира в этом мире находилась на улице Мещанской, совсем недалеко от Ботанического сада — ведомственный дом располагался недалеко от итальянского посольства, в двадцати минутах езды на извозчике до Петровки.