Страница 22 из 86
Глава 8 Бездна
— А хотите ещё ложку дёгтя, Константин Александрович?
Витман сбросил скорость, объезжая огромную лужу. Чего-чего, а этого добра на дорогах Чёрного города хватало.
Я молча повёл плечами. Ложкой больше, ложкой меньше — уже без разницы.
— Всегда пожалуйста, — кивнул Витман. — Вы, Константин Александрович, разумеется, провели свою операцию очень тщательно, и в момент её проведения никто ни о чём не сумел бы догадаться. Но если допустить, что Локонте отслеживал все ваши перемещения — а он скорее всего их отслеживал, — то теперь, постфактум, изучив собранную информацию, мог догадаться, где вы спрятали настоящего цесаревича. И что мы обнаружим в этом месте по прибытии, лично для меня — большой вопрос.
— О Боже… — Кристина спрятала лицо в ладонях. — Как я об этом не подумала.
Я улыбнулся:
— А ты вспомни свою реакцию, когда я изложил тебе эту часть плана. Ты смотрела на меня, как на буйно помешанного. А ведь ты… — Я замешкался, потому что чуть не ляпнул «попаданка из другого мира и в шкуре аристократки всего-то ничего находишься»; пришлось вместо этого сказать: —…сотрудница Тайной Канцелярии. А Локонте — аристократ до мозга костей. Вряд ли ему даже в страшном сне приснится, что особу императорской крови можно спрятать в автомастерской.
— Ну, ещё пара минут, и мы всё узнаем наверняка, — вздохнул Витман.
И вновь включил поворотник. Метров за сто до нужного съезда.
Ворота автомастерской были приоткрыты, хотя над ними висела криво приколоченная табличка: «СЕГОДНЯ НЕ РАБОТАЕМ».
— Ворота открыты, — сказал Витман, припарковавшись поодаль.
— Вижу, — буркнул я. — Идём. Перед смертью не надышишься.
Я вышел под аккомпанемент хлопающих дверей. Обернулся. Все, включая императора, выбрались из автомобилей. Мысленно усмехнулся.
Ситуация складывалась интересная. Будь там, внутри, господин Юнг, у него не было бы ни малейшего шанса против тех сил, что собрались здесь. Императора одного хватило бы, чтобы разорвать его на части… Наверное. Однако все мы сейчас стоим снаружи и боимся увидеть труп цесаревича.
Чужая смерть — то, с чем мы, при всех наших силах, бороться не в состоянии. На эту территорию даже целителям вход закрыт.
Я призвал цепь. Та привычно обвилась вокруг предплечья, и от её прикосновения я почувствовал себя лучше. Уверенней.
Первым пошёл к воротам, стараясь ступать как можно тише и прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам. А звуки доносились — приглушенные голоса, которые я пока, как ни старался, не мог идентифицировать.
Потом что-то шлёпнуло, кто-то выругался. Дальше послышался треск. После чего я услышал спокойный голос Вовы:
— Ещё хочешь?
— Давай!
— Смотри, сам решил.
— С точки зрения статистики, сейчас мне точно повезёт!
— Ты час назад то же самое говорил, неудачник.
— Это кто тут ещё неудачник⁈
— Да ты не спорь, ты карты бери. Карты — они одних любят, других нет. И тут уж ничего не поделаешь, никакая твоя стадистика не поможет.
— Вот и посмотрим!
Я толкнул створку ворот плечом и остановился, глядя на открывшуюся передо мной изумительную картину.
В мастерской было почти пусто. Стоял только один сиротливый автомобиль — который, похоже, не принадлежал никому из клиентов. То ли сам Вова, то ли кто-то из его механиков оставил здесь свой.
Посреди помещения стоял столик, застеленный газетой, с лежащей на нём колодой карт, и два перевёрнутых деревянных ящика — на которых сидели игроки в одинаковых рабочих спецовках.
Нас они пока не замечали. Они, похоже, не замечали вообще ничего вокруг.
Вова, бросив взгляд в свои карты, объявил:
— Так. Топливный фильтр ты мне уже проиграл, теперь замена масла. И всё. А то ты из-под этой малышки вообще никогда не вылезешь, — он кивнул в сторону машины.
— Ненавижу менять масло, — проворчал Борис.
— Ну так не проигрывай! — хохотнул Вова. — Ну? Что у тебя там?
— Ещё.
Вова подвинул колоду, Борис взял верхнюю карту. Поморщился, взял ещё одну. Поморщился ещё сильнее. Протянул руку за третьей, но тут же отдёрнул. Решил:
— Хватит!
Вова кивнул:
— Вскрываемся! — и бросил на столик свои карты. Торжествующе объявил: — Двадцать.
Борис взревел, как прирожденный картёжник, вскочил на ноги и со злостью швырнул карты на стол.
— Да что за сучье дерьмо⁈ — заорал он.
— Девятнадцать, — невозмутимо ответил Вова. — Подвела тебя твоя стадистика — а я говорил! Тазик возьми, когда масло менять будешь. Не смей мне, как в прошлый раз, на пол всё слить — бошку откручу. А его сиятельству скажу, что так и было.
Прозвучало шутливо — как, вероятно, звучало уже не раз; за то время, что Его высочество находились здесь, они с Вовой, очевидно, успели сдружиться.
Однако Борис не спешил переводить всё в шутку. В этот раз, видимо, проигрыш зацепил его всерьёз. Он вдруг зло, с неожиданной силой пнул столик. Получилось зрелищно: карты посыпались на пол, столик улетел в мою сторону. Вова от неожиданности подпрыгнул и, проследив взглядом за полётом, увидел меня. Как раз в тот момент, когда рядом со мной встал император.
У Вовы явно случился паралич речевого аппарата. Он так и застыл с приоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами. А Борис, ничего не замечая, новым пинком отправил в полёт ящик, на котором сидел. Тот пронёсся через весь бокс и, врезавшись в стену, разлетелся в щепки.
Я покосился на императора. Тот выглядел не лучше Вовы. Хотя Его Величество, скорее всего, поразило не то, что он видит своего сына в рабочей спецовке, едва ли не матерящимся и умеющим менять масло в двигателе. А то, что этот самый сын твёрдо стоит на ногах, ходит, кричит и швыряется столиками. А не привычно лежит в кровати при смерти, в окружении врачей.
— Ненавижу эту тупую игру! — проревел Борис.
И тут уже содрогнулся я. Что-то было не так с его голосом. Крепко не так!
Это был голос Бориса, всё верно — однако одновременно с ним словно прозвучал ещё какой-то. Да так, будто легион демонов преисподней сопровождал цесаревича хором. От этого звука волосы поднимались дыбом, а кожа покрывалась мурашками.
— Только кретин может доверить свою судьбу слепой удаче! — громыхнул хор демонов ещё громче.
А дальше глаза у меня вовсе полезли на лоб.