Страница 77 из 139
Итак, русское наступление не было неожиданным, но его масштаб оказался непредвиденным.
Кризис на фронте
16 (29) июня началось наступление на Юго-Западном фронте, 7 (20) июля – на Западном. «Разработка штабами этого наступления была произведена образцово, – вспоминал генерал Головин. – Для подготовки атаки были сосредоточены еще небывалые в Русской армии артиллерийские и технические средства. Артиллерия буквально смела с лица земли все укрепления противника»1. Снабжение армий всем необходимым было подготовлено на невиданно высоком уровне – полевая, траншейная, тяжелая артиллерия, снаряды, броневики2. На Северном фронте было сосредоточено 120 батарей (436 тяжелых орудий), на Западном – 83 батареи (328 тяжелых орудий), на Юго-Западном – 139 (532 тяжелых орудия), и на Румынском – 37 (138 тяжелых орудий)3. Совершенно очевидно, что на Северном фронте, учитывая его меньшую протяженность по сравнению с Юго-Западным фронтом, также готовился удар, который весьма сложно назвать только отвлекающим. Основными целями наступления фронтов были Свенцяны, Вильно, Львов, Фокшаны и Добруджа4.
Не ожидали немцы и такой концентрации русских сил, особенно на Юго-Западном фронте, где против одной германо-австрийской дивизии боролись в среднем 7–8 русских5. На Северном и Западном фронтах, у Риги, Двинска и Сморгони атаки носили частично демонстративный, а частично и нерешительный характер, и были отбиты, но у Станиславова, на фронте, который удерживали австро-венгерские войска и где наносился основной удар, он привел к успеху6. Инженерная подготовка на Тарнопольском направлении носила исключительно активный характер: русские окопы подходили на 200–300 метров к австрийским, многочисленные батареи хорошо замаскированы. Начавшаяся 16 (29) июня артиллерийская подготовка потрясала очевидцев своей эффективностью: «Проволочные заграждения, окопы и блиндажи противника разрушались на наших глазах. Облака дыма от разрывов и поднимавшейся высоко в воздух земли и пыли заволакивали густой пеленой горизонт»7. Та же картина повторилась и на следующий день, а еще через день пехота пошла в атаку при поддержке бельгийских броневиков8. На участках прорыва концентрировалась и русская авиация, что позволило улучшить корректировку артиллерии9.
Прекрасно действовала переброшенная сюда 56-я дивизия: в конце 1915 г. она получила нового командира – генерал-лейтенанта А. С. Мадритова, который сумел превратить ее в боеспособную часть10. Наблюдавшего артподготовку на наблюдательном пункте 7-й армии Керенского после ее завершения «…охватил дикий страх: а вдруг солдаты не захотят пойти в бой? И тут мы увидели первые линии пехотинцев, с винтовками наперевес атаковавших первую линию немецких окопов»11. «Русское наступление в Восточной Галиции сопровождалось большим расходом боевых припасов, – вспоминал Людендорф, – атаки велись в густых массах. Там, где были расположены австро-венгерские войска, русские имели успех, против германских же и турецких войск – нет. 1 июля большие русские силы прорвали австро-венгерский фронт между Зборовым и Бржезанами. Австро-венгерские войска массами сдавались противнику»12.
11-я армия генерала И. Г Эрдели наступала на Злочов, 7-я армия генерала В. И. Селивачева – на Бржезаны, 8-я армия генерала Корнилова должна была поддержать их ударом на Галич. В случае успеха Юго-Западный фронт должен был выйти на линию Каменец-Подольск – Львов, что поставило бы австрийские войска в весьма сложное положение. Русская артиллерия была очень хорошо подготовлена к решению своих задач. К вечеру 16 (29) июня наступление имело полный успех. В этот день только 6-м армейским корпусом, входившим в состав 11-й армии, было взято в плен 8 тыс. солдат, 174 офицера и 15 орудий. Под Зборовым наступала чехословацкая бригада, состоявшая из двух полков. Ее участие облегчало задачу прорыва.
Чехи не поддавались на уловки австрийской пропаганды, на попытки организованного разведкой противника «братания» отвечали огнем. Более того, они сами активно воздействовали на солдат 19-й австро-венгерской дивизии, преимущественно чешской по составу. Ее 75-й полк, на 82 % состоявший из чехов, в первый же день наступления потерял 2300 человек пленными. На участке прорыва в районе реки Стоход находился 81-й чешский пехотный полк, который целиком сдался в плен и на следующий день с оркестром во главе зашагал в тыл, в Тарнополь. В отличие от 19-й австрийской дивизии, 223-я германская, 32-я венгерская дивизии оказывали серьезное сопротивление два дня. Все эти части пришлось заменять 61-м германским корпусом. Находившаяся рядом с 11-й 7-я армия, разбила 25-й германский корпус у Бржезан13. Весьма тяжелые потери понес и 9-й австро-венгерский корпус, сократившийся с 22 700 до 6700 человек14. Прорыв фронта состоялся – 7-я и 11-я армии наступали на фронте в 80 верст от Галачева до Галича15.
Успех был чрезвычайно важен для демократической, советской части Временного правительства. Воодушевленный успехом Керенский доносил в правительство с фронта: «Сегодня великое торжество революции.
18 июня русская революционная армия с огромным воодушевлением перешла в наступление и доказала России и всему миру свою беззаветную преданность революции и любовь к свободе и родине… Русские воины утверждают новую, основанную на чувстве гражданского долга, дисциплину… Сегодняшний день положил предел злостным клеветническим нападкам на организацию русской армии, построенную на демократических началах.»16 Как ни странно, этим словам верили. 18 июня (1 июля) Керенский предложил Львову вручить отличившимся полкам красные знамена революции и присвоить им наименования «полков 18 июня». Львов немедленно согласился17.
В тот же день и он сам выступил с призывом поддержать армию: «Пусть войско революционной России знает, что, идя защищать революцию, идя умирать за вечные идеалы свободы, оно имеет за собою и с собою весь народ России, готовый, как и оно само, на тяжкий подвиг»18. На утреннем заседании съезда Советов 18 июня (1 июля) Церетели заявил: «Донесение о победе открывает в истории великой русской революции новую страницу… Сейчас все поставлено на карту. Если мы докажем, что новые идеалы поняты армией, и что теперь армия является несокрушимым оплотом свободы, то можно быть спокойным за судьбы русской революции. Если бы наши войска дрогнули на фронте, этим был бы нанесен удар в сердце русской революции, который убил бы ее. Окажемся ли мы достойными доверия армии? Никто не ответственен перед ней, как этот съезд. Мы отвечаем за будущее революции. Наша задача спасти революционную Россию»19.
Ответ казался обнадеживающим. В Петрограде и Москве в поддержку наступления прошли массовые демонстрации. В Казанском соборе был отслужен благодарственный молебен, на площади перед ним выступил Г В. Плеханов20. «По всей России, – вспоминал Церетели, – от Петрограда до самых отдаленных углов, прокатилась масса демонстраций, приветствовавших переход армии в наступление. Я наблюдал эти манифестации в Петрограде. Толпы людей, шедшие по улицам, представляли собой смесь всех состояний – интеллигенции, солдат, рабочих, обывателей. Манифестанты были полны неподдельного энтузиазма. Речи ораторов, крики толпы, беседы манифестантов сосредотачивались вокруг одного центрального факта: армия, перестроившаяся на новых началах, армия, повинующаяся воле демократии, пошла в бой на защиту страны и ее свободы»21.
Реакция общества при этом отнюдь не была единодушной. Большевистская пресса с самого начала объявила наступление преступлением и провозгласила лозунги «Долой провокационную политику наступления!», «Да здравствует красный мир!», «Да здравствует красное солнце!»22 18 июня (1 июля) в Петрограде прошла демонстрация противников войны. В ней под лозунгами большевиков и анархистов приняли участие солдаты запасных полков и рабочие. Демонстрация не была многочисленной, ее участники дошли до Марсова поля, где возложили венки к могилам жертв борьбы за свободу, погибших в дни Февральской революции. Во время церемонии прозвучало несколько выстрелов, вызвавших панику, которая, впрочем, быстро улеглась. Определить, кто и по кому стрелял, было невозможно. Вечером участники демонстрации организовали ряд митингов в разных районах Петрограда, но ничем особо примечательным они не закончились. В Москве демонстрации были еще менее заметными, но их центром стала площадь у памятника Скобелеву23.