Страница 10 из 26
Сложная ситуация, возникшая при выборах группы, подталкивала ее членов к активности. Другого выхода для повышения собственного авторитета в глазах рабочих, а равно и повышения влияния на них, не было. «В некоторых случаях, – отмечалось в записке, – сама Рабочая группа и без подобного обращения считала необходимым принять известные меры для урегулирования отношений или успокоения стихийной вспышки рабочего движения. В своем стремлении уладить конфликты Рабочая группа обычно обращалась в бюро Центрального Военно-промышленного комитета, члены которого, в свою очередь, вступали в личные переговоры с администрацией заводов»1. Метода была близкой к зубатовской, только вместо государственных органов давление на предпринимателей оказывал ЦВПК.
Первый случай вмешательства в производственный конфликт относится к декабрю 1915 г. Рабочие петроградского завода «Динамо» 11 (24) декабря после начавшейся уже забастовки обратились в Рабочую группу за поддержкой. Вслед за этим ЦВПК предложил правлению общества «Динамо» свое посредничество, которое и было принято, а конфликт – улажен. Вслед за этим в начале января 1916 г. настала очередь Адмиралтейского судостроительного завода Морского ведомства, рабочие которого потребовали от администрации повышения жалованья. 8 (21) января 1916 г. завод был закрыт, его рабочие получили расчет. Это означало, что в случае отказа администрации принять уволенных на работу при открытии завода или в случае, если уволенные не смогли бы устроиться на предприятия, работавшие на оборону, они подлежали призыву в вооруженные силы, то есть теряли так называемую бронь.
По просьбе Рабочей группы заместитель председателя ЦВПК А. И. Коновалов посетил товарища морского министра вице-адмирала П. П. Муравьева. К этому времени рабочие отказались от своих требований. 12 (25) января 1916 г. К. А. Гвоздев заявил в бюро ЦВПК о желании рабочих Адмиралтейского завода «приступить немедленно к возобновлению работ на заводе». Коновалов известил Муравьева об этом решении и просил предоставить работу всем рассчитанным для успокоения рабочей массы. Как выяснилось, часть рабочих так и не была принята обратно, и Коновалов вновь обратился к Муравьеву, но на этот раз с письменным ходатайством по этому же вопросу. Ответа не было2.
В январе 1916 г. в Петрограде произошел схожий конфликт на заводе Людвига Нобеля. По просьбе Рабочей группы в дело вмешался ЦВПК. 13 (26) января Э. Л. Нобель был приглашен на заседание бюро этого органа для личных переговоров. Хозяин не шел на уступки. Гучков попытался добиться от военных возвращения на работу 24 рабочих, уволенных и зачисленных на военную службу3. В это время он возлагал особые надежды на будущее посредничества между рабочими и предпринимателями. 17 (30) января 1916 г. орган ЦВПК опубликовал проект положения о временной примирительной камере при Центральном комитете, в которую должны были войти 8 представителей Рабочей группы и 8 предпринимателей4. Даже среди сторонников Гучкова нашлись скептики, которые без особых надежд смотрели на будущее этого начинания. «Всем, знакомым с вопросом о посредничестве при промышленных конфликтах, – заявлял эксперт ЦВПК проф. М. Сиринов, – совершенно ясно, что тип промышленного разбирательства, выработанный Рабочей группой, есть английский»5. Возможность применить этот опыт в российских реалиях вызывала обоснованные сомнения6. Вскоре они были подтверждены на практике.
Две последовавшие за этим забастовки, в которые вмешались Рабочая группа и ЦВПК, окончательно исчерпали терпение военных властей.
Наиболее крупной и опасной была забастовка на судостроительных заводах треста «Наваль-Руссуд» в Николаеве, которая, без сомнения, привлекла к себе внимание императора. В результате задержки финансирования военно-морской программы два завода треста были загружены до предела уже перед началом войны. При годовой производительности в 22 млн руб. «Наваль» в начале 1914 г. имел заказов на 80 млн руб. (из них от Морского министерства – на 64 млн руб.). К середине 1915 г. сумма заказов увеличилась до 127,5 млн руб., при этом за 1914–1915 гг. завод дал продукции на 29 млн руб., в то время как сумма невыполненных заказов равнялась 98,5 млн руб.7 Николай II весьма внимательно относился к проблемам флота вообще и Босфорской экспедиции в частности. Во время поездки в Севастополь в апреле 1915 г. он специально посетил Николаев для осмотра строившихся кораблей8.
На двух заводах общества во время стачки в январе – феврале 1916 г. работали 18 тыс. человек, причем за 57 дней, когда заводы почти полностью остановили работу, было потеряно 315 790 человеко-дней. В момент забастовки на верфях и заводах Николаева строились: линейный корабль, 2 легких крейсера, 8 эскадренных миноносцев, 4 подводные лодки, 1 конвоир подводных лодок, 14 барж, главные механизмы для двух других легких крейсеров9. 11 (24) января 1916 г. рабочие прекратили работу и выдвинули экономические требования. Администрация согласилась рассматривать их только после того, как возобновится работа завода. Конфликт затянулся, и тогда рабочие избрали двоих делегатов и отправили их в Петроград в Рабочую группу. Одновременно местный ВПК известил свой Центральный комитет о сложившемся серьезном положении. 27 января (9 февраля) 1916 г. на заседании ЦВПК было принято решение командировать в Николаев товарищей председателя ЦВПК П. П. Козакевича и председателя Рабочей группы В. М. Абросимова10. Город в феврале 1916 г. должна была посетить союзническая делегация – в дело пришлось привлекать М. В. Алексеева. Его попросили задержать приезд представителей союзников вплоть до нормализации обстановки11.
Давая показания Чрезвычайной Следственной комиссии Временного правительства, директор департамента полиции генерал Е. К. Климович поведал об Абросимове следующее: «Я должен сказать, что из агентов, которые у меня были в последнее время, наиболее смущал меня работой некий Абросимов… Я несколько раз обращал внимание начальника охранного отделения, чтобы его удержать, чтобы он не становился на пораженческую позицию, что я лично считал преступлением. Его часто посылали со своей революционной организацией, и он везде проповедовал оборонческую точку зрения. Что касается до его работы в Военно-промышленном комитете, то все-таки в тех пределах, в которых эта организация не преследовалась теми, которые существовали до переворота (февральского 1917 г. – А. О.)»12. Последнее предложение вызывает сомнение и может быть объяснено только одним – атмосферой допроса, производившегося заинтересованной стороной. Как же обстояло дело на практике?
3 (16) февраля 1916 г. состоялось заседание Николаевского ВПК, на котором присутствовали представители бастовавших заводов, а также Казакевич и Абросимов. Последний призвал рабочих вернуться к работе и подверг критике пораженчество как путь к свободе. В принципе, эта речь была изложением положений «революционного оборончества», хорошо известных по эсеро-меньшевистским лозунгам периода февраля – октября 1917 г.: «Но свобода будет принесена не на штыках германских, она будет добыта силами России. “Пораженчество” – это признак осознания собственного бессилия. Для нас, для рабочего класса, далеко не безразлично – поражение или победа: с поражением России условия мира, которые будут выработаны нашими врагами, продвинут назад всю нашу промышленность и все те надежды, которые питают рабочие слои. Мы все должны желать мира, мира без аннексий. Но пожеланий мало. Нужна сила»13.
Хочется еще раз отметить, что эти слова, недвусмысленно призывавшие к войне не только на внешнем, но и на внутреннем фронте, были сказаны не весной 1917, а зимой 1916 г. Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что Абросимов был агентом-информатором Петроградского охранного отделения, работавшим под кличкой Шаров и получавшим по 250 руб. в месяц14. В столице он находился под плотным контролем, чего никак нельзя было сказать о случаях «на выезде». Сведения о его выездных выступлениях не всегда доходили до курировавших его офицеров, что, очевидно, придавало им особый, бесконтрольный характер. «Из-за поездок Абросимова в провинцию, – отмечал начальник столичной охранки генерал-майор К. И. Глобачев, – я имел с ним много пререканий, причем ставил ему на вид именно возможность его ареста без моего ведома где-либо в провинции. Я настойчиво требовал от Абросимова, чтобы без моего разрешения он никуда по поручениям Рабочей группы из Петрограда не отлучался, и даже грозил ему арестом в случае, если он не будет моего требования исполнять»15.