Страница 53 из 237
Одновременно Верховным главнокомандующим был подписан еще один документ, обращенный к его подчиненным: «Поляки как на русской территории, так и в пределах Германии и Австро-Венгрии, доказавшие свою лояльность, будут находиться под особым покровительством нашей армии и правительства в смысле обеспечения их личной и имущественной безопасности от всяких насилий. Всякие нарушения личных и имущественных прав поляков, не уличенных во враждебных к России действиях, будут караться по всей строгости законов военного времени»57.
В тот же день, 1 (14) августа, С. Д. Сазонов заявил, что целью войны России с Австро-Венгрией является «не панрусизм, а освобождение народов к обособленному бытию, на национальных основах»58. 3 (16) августа император направил варшавскому генерал-губернатору телеграмму с высочайшей благодарностью всему населению Царства Польского за «блестящее» поведение при проведении мобилизации и «за проявленную им в настоящее трудное для государства время непоколебимую любовь и преданность мне и России»59. Роман Дмовский, один из видных деятелей польской общественности, организовал 17 августа объединенный, полный энтузиазма ответ Верховному главнокомандующему от четырех основных польских партий: национально-демократической, польской прогрессивной, партии реалистов и Польского прогрессивного союза60.
Телеграмма из Варшавы гласила: «Глубоко тронутые воззванием Вашего Императорского Высочества, оповестившим нас, что, подняв оружие в защиту славян, доблестная русская армия борется и за священное для нашего народа дело возрождения единой Польши и воссоединения всех расторгнутых земель ее под скипетром Государя Императора, нижеподписавшиеся представители политических партий и общественных групп польского народа крепко веруем, что кровь сынов Польши, проливаемая вместе с кровью сынов России в борьбе с общим врагом, станет лучшим залогом новой жизни в мире и в духе двух славянских народов»61.
«Мы можем смело сказать, – заявил Р. Дмовский, – что общественное мнение в Царстве Польском, во всех его более или менее зрелых элементах, пришло к ясному пониманию австро-венгерской политики и уяснило себе, что наше будущее неразрывно связано с будущим всего славянства»62. Вслед за Варшавой свои заверения в лояльности поспешили направить польские организации Вильны: «Смеем уверить Ваше Императорское Высочество, что как мы, так и сражающиеся наши сыновья и братья окажемся достойными потомков грюнвальдских борцов и сумеем соперничать с родственными нам русским народом и воинством в самоотверженности и храбрости»63. О готовности проявить верность духу Грюнвальда говорилось и в приветственной телеграмме 5 (18) августа от поляков Подольской губернии64.
«После начала войны, – вспоминал в 1920-х гг. Р. Дмовский, – солидарность России выражали не только декларации польских политиков. Русская армия в Польше с первого момента войны почувствовала, что находится в дружеском крае: на каждом шагу ей выражали симпатии и оказывали помощь. Нужно признать, что вплоть до поворота 1915 г., когда русская армия была в значительной степени деморализована, она относилась к населению края также очень доброжелательно»65. В целом население Царства Польского в начале войны действительно симпатизировало русскому делу66, его отношение было вполне дружественным и безусловно лояльным67. Гвардия, размещенная в первые дни войны под Варшавой, одна из первых почувствовала на себе чрезвычайную внимательность и любезность варшавян68.
Следует отметить, что отношение к России было все же неоднозначным. Слишком многое разделяло два народа в прошлом, и слишком разными они были. По словам того же Р. Дмовского, «много было и таких поляков, которые больше думали о гибели России, чем о возрождении Польши»69. В этой сложной обстановке великий князь не ограничивался словами и не отказывался от реальных действий в пользу поляков. В начале военных действий, 29 июля (11 августа) 1914 г., легионеры Ю. Пилсудского – отряд силой до трех батальонов пехоты и около сотни конницы – вместе с разъездами 7-й австрийской кавалерийской дивизии заняли пограничный город
Кельцы. Здесь не было постоянного гарнизона, и легионеры, воспользовавшись этим, захватили его и немедленно начали пропаганду восстановления единой Польши под властью Франца-Иосифа70.
Еще в январе 1914 г., выступая в Париже, Ю. Пилсудский изложил свое видение будущей войны, в которой Германия и Австро-Венгрия разобьют Россию, а затем окажутся разбитыми Францией и Англией. Восточная Европа будет побеждена Центральной, а та – Западной. Поляки должны были быть с победителями, то есть сначала с германо-австрийцами, под властью которых они смогли бы получить возможность организовать военные силы и попытаться добиться контроля, пусть и частичного, над русской Польшей. Затем, после разгрома своих бывших покровителей, они должны были ударить уже и по ним71. Эту схему Ю. Пилсудский и начал реализовывать в 1914 г., впрочем, без особого успеха. На следующий день после того, как легионеры взяли Кельцы, к городу подошли два эскадрона ямбургских улан из 14-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта А. В. Новикова. Вместе с ними находился начальник штаба дивизии полковник В. Н. фон Дрейер с офицерами-ординарцами.
Получив от местных жителей уверения в том, что в городе нет неприятеля, отряд начал входить в Кельцы, где был внезапно обстрелян. Несколько человек были убиты и ранены, а русская кавалерия вынуждена отойти. Засада и обман горожан озлобили личный состав дивизии. Легионеров и лиц, оказавших им поддержку, стали рассматривать как бандитов. 31 июля (13 августа) к городу был направлен 14-й уланский полк с пулеметами и двумя орудиями, который выбил оттуда польские формирования. Ю. Пилсудский был разбит и бежал, оставив своих раненых и убитых. По предложению начальника штаба дивизии город был обложен контрибуцией в размере 100 тыс. рублей, кроме того, по требованию военных городские власти выдали заложников. Деньги и арестованные первоначально были направлены в тыл, в Ивангород72.
Официальное сообщение об инциденте в Кельцах последовало не от Ставки, а от Главного управления Генерального штаба только 5 (18) августа: «31 июля в окрестностях Келец наша конница рассеяла до 800 соколов, поддержанных частями 10-го драгунского австрийского полка. После кавалерийского дела Кельцы и Хенцины очищены неприятелем»73. Когда контрибуция поступила в Ставку, Николай Николаевич пришел в ярость – его подчиненные посмели ввести военные санкции против русских подданных. В 14-ю дивизию направили комиссию во главе с генерал-майором Б. М. ПетровоСолово, и только успешные действия А. В. Новикова на фронте спасли его от наказания74. Все это отнюдь не означало готовности Ставки заигрывать с любыми польскими организациями и движениями.
11 (24) августа главковерх издал весьма жесткое объявление, которое было опубликовано через шесть дней: «В районе наших боевых действий с австрийцами установлено участие галицко-волынских сокольских организаций, причем выяснилось употребление ими разрывных пуль. Если я обращался к польскому зарубежному населению со словами братской любви русской армии, то был уверен в лояльности взаимных отношений. Я ни минуты не допускаю, чтобы польское население могло рассчитывать на великодушие великой России, фактически участвуя во враждебных нам действиях и притом в столь недостойной форме, как употребление разрывных пуль с отрезанными концами»75. Николай Николаевич извещал о том, что члены сокольских и подобных им организаций в случае вооруженного сопротивления русской армии не будут рассматриваться в качестве военнослужащих со всеми вытекающими отсюда последствиями76.
Ничего хорошего в будущем подобный тон не обещал. Провокация Ю. Пислудского ставила под угрозу общую тональность русско-польских отношений лета – осени 1914 г. Отношение к легионерам в войсках было очень негативным, особенно к представителям Царства Польского. Тем не менее войска не практиковали особенно жестокого отношения к ним в случае взятия в плен. Лица моложе 20 лет обычно получали несколько ударов нагайкой, после чего их отпускали под честное слово не стрелять больше по русским, старших передавали в военно-полевые суды77. 18 (31) августа в ответ на объявление главковерха последовало заявление 17 поляков – членов Государственной думы и Государственного совета, организованное графом А. С. Велепольским. Обсуждение случившегося началось вечером 17 (30) августа, и в результате долгих дискуссий текст был выработан ранним утром следующего дня: «Польское общественное мнение признает людей, принимающих участие в различных добровольческих организациях, содействующих австрийской армии, бессознательными защитниками германизма, врагами польского дела и всего славянства. С тем большим негодованием польское общественное мнение осуждает пользующихся разрывными пулями»78.