Страница 42 из 237
Столько же по первоначальным планам должна была продлиться война. Император встретился с представителями Государственной думы и Государственного совета в день их первого военного заседания60. В следующий раз, очевидно, он хотел предстать перед представителями цензовой общественности в лавровом венце победителя. Этой встречи боялись и они: если бы она состоялась, реализация «заветных целей», во всяком случае в ближайшее время, оказалась бы под вопросом. После временного закрытия «Речи» редактор этой газеты несколько месяцев старательно выдерживал лояльную линию по отношению к власти61. Исключением была робкая попытка намекнуть на необходимость учитывать мнение общественности, сделанная в номере от 2 (15) августа 1914 г.62 Она была немедленно пресечена: правительство восприняло это как намек на необходимость выхода из кризиса, и редактор газеты был оштрафован на 3 тыс. рублей63.
Поведение кадетского органа удивляло многих. «Со всей печатью творится нечто безобразное, – отметил в своем дневнике 23 августа 1914 г. С. П. Мельгунов. – «Речь» с момента объявления войны начала с критики. Ее закрыли. Через несколько дней к.-д. орган вышел и заговорил другим тоном: о единении царя с народом… «Русские ведомости» под редакцией Мануйлова, в свою очередь, не могут найти подходящего тона. И они говорили при посещении царем Москвы о единении царя с народом. Передовая статья была написана Кизеветтером»64.
Без сомнения, случай с печатным органом кадетов добавил популярности Верховному главнокомандующему. Особенно выигрышно выглядел этот шаг на фоне действий правительства – 26 июля (8 августа), после своего «исторического» заседания, Дума была распущена. В тот же день в Зимнем дворце были собраны члены Государственной думы и Государственного совета. Император вышел к ним вместе с Николаем Николаевичем (младшим). Многочисленные речи убеждали собравшихся в единении политических сил разных направлений перед лицом внешней опасности и создавали благоприятную атмосферу для общественной инициативы. Следующим важным шагом, способствовавшим популярности Николая Николаевича в тылу, стала поддержка, оказанная им Земскому и Городскому союзам.
26 июля (8 августа) в Москве прошло Чрезвычайное губернское земское собрание, на котором было принято решение приступить к организации помощи раненым и больным воинам. Московское земство, в частности, выступило со следующей инициативой: «Признать целесообразным установление организованного взаимодействия всех губернских земств Российской империи в целях осуществления указанной помощи». Собрание поручило Московской губернской управе войти в соглашение со всеми губернскими земствами о создании объединенной организации и избрании для принятия соответствующего решения уполномоченных. Губернскому комитету было выделено на текущие расходы 100 тыс. рублей, а в распоряжение будущего Всероссийского земского союза – 500 тыс. рублей65. У земцев был уже опыт создания подобной организации. Во время Русско-японской войны для помощи раненым был также создан Общеземский союз, который возглавлял князь Г Е. Львов.
В 1904 г. начавшуюся войну земцы также использовали как повод к объединению в общерусском масштабе. В ответ на призыв представителя Исполнительной комиссии Красного Креста графа И. И. Воронцова-Дашкова о помощи при полной хозяйственной самостоятельности, представители 19 земств выдвинули условие объединения в общеземской организации. Отношение к этой инициативе у В. К. фон Плеве и И. И. Воронцова-Дашкова было различным, что и обусловило согласие и явочное объединение 13 земств для организации врачебно-продовольственных отрядов66. Земства собрали 1,2 млн рублей и сформировали 21 санитарно-врачебный отряд. После роспуска I Государственной думы Г Е. Львов отправился с большинством депутатов в Выборг, однако не принимал участия в совещаниях и не подписал знаменитого воззвания. Общеземский союз продолжил свое существование и после Русско-японской войны, сосредоточившись на благотворительности – помощи голодающим и переселенцам. Союз во многом существовал за счет средств, выделяемых государственным Красным Крестом, и был запрещен П. А. Столыпиным в 1909 г.67
30 июля (12 августа) 1914 г. в Москве прошел Всероссийский съезд представителей губернских земств. Образованный его решением Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам снова возглавил князь Г. Е. Львов68. Произошло это весьма оригинально: князь не был избран представителем какой-либо земской организации, однако, ссылаясь на прошлые заслуги и сохранившиеся якобы еще с японской войны средства, которые был готов направить в распоряжение Союза, он добился своего участия сначала в съезде, а затем и в его президиуме. Поскольку безусловный фаворит съезда – председатель Московской губернской земской управы Ф. В. фон Шлиппе отказался от участия в выборах председателя, считая, что в этот момент земскую организацию не может возглавить лицо с немецкой фамилией, эта процедура быстро приняла характер постановочного фарса69.
На пост главы Союза было выдвинуто две кандидатуры – князя Г. Е. Львова и графа Ф. А. Уварова (от Московского земства). Однако Ф. А. Уваров, аккуратный, осторожный и педантичный человек, давно работавший в земстве и хорошо известный среди его деятелей, будучи сотником запаса, предпочел вернуться в Терское казачье войско, к которому был приписан, и отправиться на фронт. Фактически Г. Е. Львов был избран на безальтернативной основе. Это был глубоко лично порядочный человек, мягкий по природе, предпочитавший жить иллюзиями, а не реалиями. Убежденный толстовец, он считал возможным сочетать продуктивную работу с отсутствием контроля над подчиненными. Избрание такого человека имело весьма печальные последствия70. До 1914 г. Г. Е. Львов был председателем Тульской земской губернской управы. В либеральном лагере он имел, по словам В. Д. Набокова, репутацию «чистейшего и порядочнейшего человека, но не выдающейся политической силы»71.
Г. Е. Львов был убежденным либералом и разделял общую убежденность земцев в том, что коррумпированная бюрократия не в состоянии честно и эффективно тратить народные деньги72. Сам он, судя по всему, в принципе не считал контроль необходимым, с готовностью отвечая согласием поставить подпись на запросы земств, не ознакомившись с их содержанием73. После первого же «делового» разговора с главой Земского союза у губернского предводителя самарского дворянства создалось впечатление, что «во всех делах, намерениях и отчетности должен царствовать сильнейший произвол, партийное засилие и безграничный денежный хаос»74. В то же время земцы были категорически против контроля над Земским и Городским союзами со стороны государства, что было бы оправданно в случае, если бы их организации существовали на собственные, то есть на общественные средства. Главу Земского союза это не останавливало, Г Е. Львов вообще был сторонником безостановочного движения к цели. «Когда штурмом, на ура, берут крепость, – говорил он, – нельзя озираться назад. Остановка на миг может погубить все дело. Вот почему на полном ходу все развивающейся работы Всероссийский земский союз не может дать подробного отчета о своей деятельности»75.
В качестве первого своего шага Союз декларировал полную лояльность трону. На имя императора избранным главноуполномоченным была направлена телеграмма: «Верьте, Государь, что и в тяжелую минуту войны земские люди сумеют выполнить лежащий на них долг. Твердо верят земские люди, что Россия под державным водительством Вашим выйдет из ниспосланного ей испытания победительницей с обновленными силами на поприще славы и мирного труда». Очевидно, фигура Г. Е. Львова не вызывала этого доверия, и благодарственный ответ был адресован не ему, а председателю Московской земской управы Ф. В. фон Шлиппе76. Верховный главнокомандующий протежировал Союзу с первых дней его существования, что не замедлило сказаться77. 8 (21) августа, во время пребывания в Москве, Николай II посетил склад Земского союза, где его встретило руководство этой организации. Сам Г. Е. Львов, между прочим, воспользовался случаем для того, чтобы изложить основной принцип своего руководства: «В вихре событий Всероссийский земский союз создался всего с неделю тому назад. Организация его самая простая. В Москве образован центральный комитет, а на местах – губернские и уездные. Все дело зиждется не на формах и разработанных уставах, а крепком духовном единении»78.