Страница 2 из 47
Л. фон Каприви не был одинок, подобные настроения царили среди германских военных. Начальник Большого Генерального штаба Гельмут фон Мольтке-старший также смотрел в будущее без оптимизма. 14 мая 1890 г. он обратился к депутатам рейхстага с призывом поддержать проект усиления мирного состава германской армии: «Господа, если война, которая уже свыше десяти лет висит над нашими головами как дамоклов меч, и если эта война, наконец, вспыхнет, то никто не сможет предугадать ее продолжительность и ее конец. В борьбу друг с другом вступят величайшие европейские державы, вооруженные как никогда. Ни одна из них не может быть сокрушена в один или два похода так, чтобы она признала себя побежденной, чтобы она была вынуждена заключить мир на суровых условиях, чтобы она не могла воспрянуть и возобновить борьбу. Господа, это, может быть, будет семилетняя, а может, и тридцатилетняя война, и горе тому, кто воспламенит Европу, кто первый бросит фитиль в пороховую бочку… Господа, мирные заявления обоих наших соседей, на востоке и на западе, – впрочем, неустанно продолжающих развивать свою военную подготовку, – и все прочие мирные данные, конечно, представляют большую ценность, но обеспечение своей безопасности мы можем искать только в собственных силах»3. В тот же день, 14 мая, Вильгельм II, находившийся тогда в Кёнигсберге, поднял тост за Восточную Пруссию: «Я желаю, чтобы провинция избегла войны. Но если бы, по воле Провидения, император был вынужден защищать границы, шпага Восточной Пруссии сыграла бы в борьбе с врагом ту же роль, как и в 1870 году»4.
Итак, среди соседей Германии, вызывавших опасения «мозга» ее армии, публично были названы Россия и Франция, не связанные еще никакими взаимными обязательствами. К этому необходимо добавить, что сближение Англии и Тройственного союза начало принимать все более открытый характер. Берлин не без оснований строил свои расчеты на использовании противоречий в колониях для усиления своих европейских позиций. Лето 1890 г. стало наилучшим периодом в германо-английских отношениях. 1 июля 1890 г. в столице Германии был подписан англо-германский договор о разграничении сфер интересов двух государств в Восточной и Юго-Восточной Африке. Идя на значительные уступки Лондону в Уганде и в районе озера Виктория, отказываясь от претензий на Занзибар, Германия получала остров Гельголанд.
Франция и Россия оказались в явной изоляции, притом далеко не блестящей. После этого вопрос о политическом сближении Парижа и Петербурга был делом времени, что и реализовалось в русско-французском союзе, оформленном двусторонними соглашениями в 1891–1893 гг. и знаменитыми визитами в 1893 г. русской эскадры в Тулон и французской – в Кронштадт. Русско-французский союз стал свершившимся фактом, впрочем, публично само слово «союз» применительно к русско-французским отношениям было произнесено уже Николаем II в августе 1897 г. В континентальной Европе окончательно сложилось блоковое противостояние. Его напряжение несколько ослабло после переноса активности русской политики на Дальний Восток в конце XIX в., однако поражение в Русско-японской войне, которое было результатом многих причин5, привело к возвращению Петербурга к традиционным приоритетам – из Азии в Европу. К этому времени расклад сил и противоречий во внешней политике великих держав претерпел значительные изменения.
Англо-германское сближение конца 1880-х – начала 1890-х гг. было недолгим. Германия начала превращаться в мировую державу, стремившуюся выйти за пределы Европейского континента. Быстро растущая германская экономика нуждалась в рынках сбыта и источниках сырья, торговля – в политическом прикрытии, которое могло быть эффективно только при наличии военной составляющей. «Вопрос не в том, хотим мы колонизировать пространство или нет, – заявлял канцлер Бернгард фон Бюлов, – но в том, что мы должны колонизировать, хотим мы этого или нет»6. Немцы были настроены весьма решительно. В своей речи в рейхстаге в 1899 г. тот же Б. фон Бюлов недвусмысленно заявил об этом: «Мы не можем позволить ни одной державе, ни одному иностранному Юпитеру заявить нам: «Что поделать? Мир уже поделен»7. Речь, в частности, шла о том, что Берлину нужны были и колонии, и торговый флот, и мощный военно-морской флот, способный отстоять интересы Германии в Мировом океане.
В 1898 г. Вильгельм II принял новую военно-морскую программу, которую с огромным трудом удалось провести через рейхстаг 23 марта 1898 г.8 В результате к 1903 г. Германия должна была получить флот открытого моря вместо того, который решал исключительно оборонительные задачи: 19 линейных кораблей, восемь броненосцев береговой обороны, 12 броненосных и 30 легких крейсеров9. Последовало и резкое увеличение германского военно-морского бюджета. В 1896–1897 гг. он равнялся 1 252 340 фунтам (против 8 369 874 – у Великобритании, 3 400 951 – у Франции, 2 072 375 – у России, 2 295 811 – у США), в 1897–1898 гг. – уже 2 454 400 фунтам (против 5 193 043 – у Великобритании, 3 537 800 – у Франции, 2530 084 – у России, 2 811 756 – у США), в 1898–1899 гг. – 2 565 600 фунтам (против 9 169 697 – у Великобритании, 4 568 676 – у Франции, 2 036 735 – у России, 4 245 255 – у США)10.
Это было только преддверие будущего германо-английского морского противостояния, но и оно изменило многое в политике Лондона. Новые проблемы способствовали преодолению старых конфликтов. Еще в 1898 г. Англия и Франция, казалось, находились на грани войны во время фашодского кризиса – тогда они не поделили верховья Нила в Судане. А в 1901 г. командование французского флота ставило перед своими силами на Атлантическом океане задачу по подготовке к военным действиям против Англии11. Уже в марте 1904 г. эти два государства создали Антанту или заключили «сердечное согласие» о полюбовном разделе сфер влияния в колониях, прежде всего в Египте и Марокко. Общий враг сближает.
В 1907 г. в Великобритании был спущен на воду линейный корабль нового поколения «Дредноут», который сразу же обесценил существовавшие до этого корабли первого класса – эскадренные броненосцы. Начался новый виток гонки военно-морских вооружений, прежде всего между Англией и Германией. Уже в 1908 г. с верфи в Вильгельмсхафене в присутствии кайзера был спущен на воду первый немецкий линкор дредноутного типа. Кроме казенных верфей подобные корабли в Германии могли строить и частные фирмы «Вулкан и К» (Штеттин), «Круп» – верфь «Германия» (Киль), «Шихау» (Данциг), «Блом и Фосс» (Гамбург), «Говальдсверке» (Киль). Германские моряки ожидали к концу 1911 г. получить 13 кораблей дредноутного типа, в то время как собственно на английских верфях к этому времени первоначально планировалось построить только 12 судов этого класса.
В этой обстановке британский парламент принял закон о строительстве «двух килей против одного» и началось германо-английское морское соперничество. Оно ложилось тяжелейшим бременем на британский бюджет. Цена, которую странам приходилось платить за флот, значительно выросла. Стоимость британского броненосца серии «Маджестик», корабли которой закладывались в 1893–1895 гг., равнялась 1 млн фунтов; эскадренных броненосцев типа «Лорд Нельсон» 1904–1905 гг. – 1,5 млн; линейного корабля типа «Дредноут» 1905–1906 гг. – 1,79 млн; дредноутов типа «Кинг Джордж V» 1910–1911 гг. – 1,95 млн; дредноутов типа «Куин Элизабет» 1912–1913 гг. – 2,5 млн. В результате, если в 1883 г. военно-морские расходы Британии составили 11 млн фунтов, то в 1896 г. они выросли до 18,7 млн, в 1903 г. – до 34,5 млн, в 1910 г. – до 40,4 млн12.
Уже в 1904 г., сразу после снятия противоречий в Египте и Марокко, между Лондоном и Парижем начались переговоры о разделе сфер ответственности флотов. С 1905 г. с огромным напряжением сил британские военные стали готовить экспедиционные силы для переброски через Ла-Манш в случае германо-французского конфликта13. Еще 5 января 1906 г. на первых консультациях по англо-французскому военному сотрудничеству в Париже представителем Лондона были заданы вопросы о том, гарантирует ли Франция неприкосновенность бельгийских границ в случае франко-германского конфликта и понимает ли ее правительство, что немецкое вторжение в эту страну будет означать автоматическое вступление в войну Англии. На оба вопроса последовал положительный ответ, а затем обе стороны обсудили планы возможных совместных действий на суше и на море. Начавшийся таким образом в 1906 г. обмен мнениями и военной информацией между двумя странами продолжался вплоть до 1914 г.14 В 1912 г. англо-французские морские переговоры завершились выводом ударных сил британской Средиземноморской эскадры в Атлантику, а французского Атлантического флота – в Средиземное море. Фактически Англия при формальном отсутствии союзных обязательств взяла на себя ответственность за оборону Атлантического побережья Франции. Итак, к франко-германскому и русско-австрийскому противостоянию добавилось теперь и англо-германское.