Фальдийская восьмерка

Под столом лежал опрокинувшийся, но целый нагреватель. Старик явно любил держать ноги в тепле, в чем Брак был с ним полностью согласен, поэтому нагревателю обрадовался как родному.

По всему выходило, что перед Браком лежал бывший владелец цепа, вопреки всякой логике не переживший катастрофы. Вообще, в таких ситуациях полагалось прижать к сердцу медальон с гравюрой любимой дочери, переломанными пальцами написать прощальное письмо. Ну, или хотя бы наговорить в слухача сбивчивую речь про то, как ты докатился до жизни такой, после чего тихо уйти на тот свет в соответствующей трагичной позе. Жизнь, как всегда, внесла свои коррективы в устоявшиеся традиции, поэтому старик скучно тюкнулся башкой об стол и умер.

Кроме стола и знакомой узкой койки, в каюте обнаружился заваленный бумагами сундук (разбитый), стойка с шарнирным светильником (разбитым), высокий, во всю стену шкаф (частично разбитый) и деревянный ящик, на котором удар об стену не оставил ни царапины. К этому ящику Брак и сунулся было, но быстро оставил попытки добраться до содержимого – вскрывать его придется в лучшем случае до вечера.

Такие ящики-хранилища пользовались неизменной популярностью у тех, кто предпочитает держать свои ценности в безопасности. Клепали их где-то на островах из проклеенной и хитрым образом запрессованной древесины. По прочности она почти не уступала металлу, с огромным трудом поддавалась обработке и успешно сопротивлялась всевозможной едкой химии, включая гразгов. Пилить, сверлить или бить по такому дереву можно очень долго и безрезультатно, даже прожечь тяжело. Еще хуже был запирающий механизм дверцы, в котором не было ни грамма металла – все та же укрепленная древесина. Не зная комбинации сдвигающихся дощечек, вскрыть такое хранилище почти невозможно, к тому же от грубого обращения механизм зачастую клинил, останавливая попытки воров и пьяных хозяев добраться до содержимого. Котобоям такие ящики изредка попадались в набегах, и из всех способов взлома кочевники предпочитали самый быстрый и действенный – переехать гигатраком. Возможность переехать что-то гигатраком вообще решала уйму проблем.

Шкаф, как и сундук, оказался доверху забит бумагами вперемешку с писчими принадлежностями и всевозможным хламом. Среди хлама, кстати, попадались интересные штуковины, от крохотных, с палец, гравок и до совершенно незнакомых эйносов. От удара часть костяшек рассыпалась по полу, поэтому определить, какие из них вообще остались целыми было невозможно. За запертыми дверцами, привычно сдавшимися под напором ломика, Брак обнаружил целую коллекцию всевозможных книг с потертыми корешками, мешочек с кри, а также долгожданную заначку с едой. Старик оказался заядлым сладкоежкой, но тщательно скрывался – цилиндр с отвинчивающейся крышкой, доверху заполненный разноцветными конфетами, он спрятал среди других емкостей, наполненных какой-то вонючей дрянью.

На этом исследование второй палубы Брак решил закончить, хотя в каютах осталось еще множество полезного. Он здорово умаялся с дверьми и деревянными панелями, да и насморк все сильнее давал о себе знать. Нос хлюпал уже безостановочно, а ломота с колена поползла куда-то выше, надежно угнездившись в костях.

Сидя у костерка и задумчиво хрустя приторно-сладкими конфетами, Брак прихлебывал вурш из вычурной серебряной кружки с откидывающейся крышкой и размышлял. Вопросов обыск второй палубы оставил куда больше, чем ответов, да и ответов толком не дал. Кто такой старик? Чем занималась “Вдовушка”? Почему она рухнула? Исследовательский цеп богатого островитянина, решившего посмотреть мир на старости лет? Ну да, конечно, а заодно перевозившего рабов и столько гразгов, что хватило бы сожрать гигатрак. Да и зеленой полосы на корпусе цепа не было, хотя это как раз ни о чем не говорит.

На Гардаше символ исследователей по борту малевали все, кому не лень, а возможные проблемы в портах улаживали банальными взятками. В отличие от островов, где за подобный маскарад обязательно спросят патрульные цепы, здесь грань между ролями в небе размыта. Мирный торговец не прочь заломить петлю, в надежде найти логово джорков, работорговцы с удовольствием на них поохотятся, а роскошная гравияхта вполне может оказаться зубастым бандитом со звеном флиров на борту.

Хотя “Вдовушка” со своими гразгами переплюнула всех. За каким шаргом вообще связываться со слизняками? Хотя, если старик был ученым, в пользу чего говорили корешки пущенных на растопку книг, пестрящих словами навроде “Энциклопедия” и “Атлас”, то это многое объясняло.

Диковатые чудаки, не жалеющие кри и смотревшие на клановых как на прилипшее к башмакам говно, появлялись на Сходах с завидной регулярностью. Закупались, изредка нанимали проводников, после чего исчезали в бескрайних степях, чтобы испытать очередную идиотскую идею. Одного Брак даже запомнил - дедок в смешной шапочке был твердо намерен выяснить способ ловли драков живьем, для чего заказал свести в прицепе монструозную конструкцию из железных решеток и молниеловов. Громыхая прицепом, он и отправился в степь, после чего о нем никто не слышал. Наверняка поймал.

Если старик из этих, то объяснить можно любые странности. Мало ли, что могло взбрести в слишком умную голову? Хотя, в случае со слизняками даже воображение Брака пасовало. Измельчать и скидывать на врагов? Бред, но ничего другого в голову не лезло.

Да и не было в этих размышлениях никакого смысла. Как не было смысла костерить Оршага за подставу. Свою часть сделки он, считай, выполнил. Брак нашел оружие, убежище, гору информации, несколько мешочков с кри и монетами. Даже деревянный ящик с таинственным содержимым. Чем не помощь в осуществлении дальнейших планов? И не вина торговца, что Брак не сможет ими воспользоваться – такие условия пишутся мелким шрифтом понизу контракта, и стоят куда дороже. А значит, надо собирать все ценное и срочно искать способ убираться из цепа, пока его не нашли другие.

Остаток дня и сил Брак потратил на самое банальное мародерство. Или хомячество. Перетаскал на мостик все мало-мальски ценное со второй палубы, заполнил все найденные емкости водой из подыхающей системы труб, и даже умудрился помыться. Болезнь надвигалась с неотвратимостью морского шторма, тревожные звоночки, вроде горящих щек и проступавшей на лбу испарины, гремели вовсю.

– Динь-Динь, Бракованный! – звенели они на разные голоса. – Динь-Динь! Ты в заднице!

Им вторил нарастающий шум в ушах.

Брак, пересилив себя, даже спустился на нижнюю палубу. После проветриваемого мостика, удушливый запах мертвечины едва не свалил с ног. От валявшегося под лестницей бородача остался только темный силуэт на полу, от которого во все стороны разбегались такие же темные дорожки. Гразгов не встретил, но это и неудивительно – они всегда исчезают через пару дней, особенно если нажрались вдоволь. А уж еды им тут было предостаточно.

На мостик Брак вернулся с канистрой эйра, песочным костюмом и горсткой завернутых в тряпицу сухарей, найденных за панелью в кладовке. Гразгов осталось мало, но он не собирался оставлять все на волю случая. Если его, спящего или мечущегося в горячке, найдет хоть один слизняк, защищаться не будет сил, поэтому спать придется в костюме, наплевав на удобства. Жизнь дороже.

С этой же целью он, пыхтя от натуги, заложил деревянными панелями окна, кое-как закрепив проволокой. Одно окно оставил для дыма, но, памятуя об утренней крылатой гостье, закрыл его наскоро сведенной решеткой.

Уже стемнело, когда Брак закашлялся и обессиленно рухнул на кресло. Окинул взглядом свое обиталище, убедившись, что ничего не забыл. Люк закрыт, дверь запечатана, повсюду битое стекло. Переносной нагреватель доверху заправлен эйром и едва слышно гудит в углу. Всех мертвецов он еще днем оттащил в дальний зал, накидав сверху тряпок, чтобы не воняли. На придвинутом вплотную к креслу столе, положил оба жахателя, светильник, чайник с водой, вурш и сухари – последние конфеты он догрыз еще вечером.

Если он что и упустил, то исправить все равно не успеет. Болел Брак часто, особенно в детстве, поэтому прекрасно различал ту грань, за которой сил двигаться уже не остается. Остается только лежать, глядя в потолок, и ждать того прекрасного момента, когда на смену горячечным метаниям придет забытье.