Фальдийская восьмерка

Как пояснил Кандар, воровство в Сраной Клоаке было явлением нечастым, слишком уж много вокруг любопытных глаз и крепких кулаков. Друг за друга горжеводы держались накрепко, по негласной договоренности оставляя распри за пределами плавучего города, поэтому темными делишками промышляли в основном местные, да и то нечасто – слишком велик был риск сгинуть в провонявших маслом водах, закончив свою жизнь где-нибудь под ржавым днищем. По весне, когда плавучий город расползался по рекам и усыхал до состояния скелета, к берегу частенько прибивало обезображенные трупы любителей легкой наживы, которым еще зимой изменила удача.

– Закрывайте тут все, – скомандовал Раскон, когда “Карга” окончательно стала частью Сраной Клоаки. – И собирайтесь.

– Разгружаться не будем?

– Нет смысла, – покачал головой фальдиец, меняя халат на торжественно-синий. – Пирсы забиты на неделю вперед, у ремонтников вообще не продохнуть. На взятках разорюсь. Подождем общей очереди.

– А твой причал? Ремонтный док? – уточнил Кандар, выбирая себе шляпу. – Или там тоже никак?

– Они сейчас за день приносят больше кри, чем за две недели летом. – гмыкнул Раскон. – А когда прибудет “Лесная Гнида”, я предпочту сперва вернуть на воду именно ее. Видел крен на левый борт?

– Паршивый крен, – согласился Брак. – Но с “Архуласом” дотянут.

– Дотянут, – кивнул Кандар, – Колфер каждый год пытается затонуть, но никак.

– Оно не…

– Тонет.

– Мне обязательно с вами? – тихо спросил Нали. После событий на водопаде вся его словоохотливость испарилась, а потухший взгляд блуждал где-то в районе коленей собеседника.

– Можешь остаться здесь, с Везимом, – безразлично пожал плечами фальдиец. – Или можешь отправиться с нами в гильдию и закрыть договор. Мне плевать.

– Я с вами.

Охотник тихо всхрюкнул, что в его случае означало крайнюю степень веселья, упал в кресло и вскрыл бутылку с пивом. В город он не собирался – Раскон платил ему за подневную охрану, не собираясь оставлять ценный груз и вещи на волю случая. Одна плетенка с Шалариса тянула на десяток фиолок, да и прочего на палубе хватало. Везима такое устраивало.

Здание гильдии горжеводов безо всяких лишних ухищрений говорило окружающим, кто в Талистре самый главный. Массивное четырехэтажное здание из серого камня угрюмо возвышалось над портовым районом, давило массой, распугивая окрестные лачуги и склады. Во всяком случае, именно такое впечатление оно производило на начинающих горжеводов, к которым Брак с недавнего времени причислял и себя. Более опытные плотоводы на само здание внимания не обращали, зато сполна наслаждались свежеуложенной брусчаткой широкой дороги, соединившей пристань и гильдейскую площадь. Тоже, кстати, выложенную брусчаткой. Уж с чем в Троеречье не было проблем, так это с камнем, надежно скрывавшим под собой извечную грязь портовых улиц.

За двустворчатыми дверями скрывался огромный, ярко освещенный зал, внешний вид которого шибал по мозгам не хуже, чем само здание. Цветастые флаги в дивном беспорядке висели на стенах, вычурные светильники соседствовали с какими-то картами, портретами бородатых мужиков и забранными в стекло договорами. Помещение было перегорожено высокой стойкой, из-за которой торчали смешные синие шапочки гильдейских печатников. Работы у них хватало – в зале толпились горжеводы, сновали взъерошенные служки и курили усатые капитаны, ожидая своей очереди.

Здесь, как и в недрах Сраной Клоаки, стоял безостановочный гомон, висели в воздухе обрывки разговоров и сизый табачный дым. Но если на плавучем городе голоса звучали громко, уверенно и развязно, как и положено звучать голосам уважающих себя горжеводов, а в речь то и дело вклинивались ядреные ругательства, лязг железа и невнятные вопли, то в гильдейском зале все было чинно и спокойно. Присмиревшие речники, мозгами ощущавшие причастность к чему-то невероятно солидному и великому, а задницами – дорогую обивку лавок и кресел, вели разговоры вполголоса, тщательно подбирая слова и даже не сплевывая на пол, несмотря на то, что ковров в зале предусмотрительно не было постелено.

Раскон велел ждать и отправился к неприметной дверце рядом со стойкой, прихватив с собой пару зажигательных колбочек из Шалариса и кусок плетенки. Ему наперерез рванулся было служка в синей ливрее, но позорно отступил под натиском великолепных рыжих усов и какой-то бляшки, после чего услужливо распахнул двери и скрылся вслед за фальдийцем в недрах здания.

– Вот так всегда, – развел руками Кандар, усаживаясь на лавку и вытягивая ноги в свеженачищенных сапогах, – Одним бухать, другим отдыхать

– Куда он пошел? – спросил Брак, прислоняя трость к спинке кресла.

– Да как обычно, пьянствовать с Моханом и хвастаться. Будет пытаться впарить зажигалки от шарков, не зря же мы четыре ящика с собой перли.

– А мы тут зачем? – уточнил калека. – Просто посидеть за компанию?

Жерданы взглянули на него с возмущением, а младший повертел пальцем у виска. Неодобрительно посмотрел даже Нали, не проронивший за всю дорогу ни единого слова.

– Мы здесь, чтобы соблюсти традиции, – поднял палец сероглазый, – Традиции это важно. Капитаны приходят со всем экипажем, долго бодаются с печатниками, платят пошлины и заполняют документы. Потом разбредаются по уютным кабинетам, где в окружении бархата и лакированного дерева за них всерьез берутся улыбчивые люди с толстыми папками и бездушными глазами. Там творится таинство обдирания простого горжевода до нитки, заверяются договора и заполняются списки, проверяется подлинность печатей на закрытых контрактах и весело перекатываются по столу разноцветные кри. И, если капитану сильно повезет и он покинет комнату в здравом рассудке, а у гильдейского служащего достаточно потяжелеет в карманах – выдаются бляхи на горжу рангом повыше. Желтые цветочки расцветают в зеленых бабочек, синие ходоки становятся фиолетовыми бегунами, а красные…

– Я понял, не продолжай, – перебил его словоблудие Брак. – Наш Раскон опять срезает углы. А мы то тут нахера?

– Зануда ты, – рассмеялся сероглазый. – Говорю же, традиции. Мы сидим здесь, общаемся с другими горжеводами, обмениваемся опытом и сплетнями. Надо уважать и соблюдать порядки, иначе речные духи разгневаются.

Нали зябко дернул плечами и отвернулся.

– Бухать пойдем, – веско сказал Жердан Средний. – Но потом.

– По традиции, – добавил Младший. – И этот… Расчет.

– Угм. – промычал Старший.

Целую стену в зале занимала огромная пластина из светлого металла, полированная до такой степени, что глядя в нее можно было бриться. Брак приберег ее напоследок, хотя невольно косился все то время, пока бродил по гильдейскому залу в поисках интересного. Интересного хватало – от деревянного макета той самой, первой горжи и до зеленоватой улиточной ракушки – крохотной, с ладонь, удивительно тяжелой и, судя по скупому описанию в табличке, светящейся в темноте. Но перед зеркальной стеной все это меркло.

Тысячи и тысячи букв, тысячи и тысячи слов, сотни названий и имен. И россыпи цветных пятнышек, по всем цветам радуги. На металлической пластине аккуратно и методично были сведены все горжи, состоящие, либо когда-либо состоявшие в Гильдии, с указанием имени капитана и ранга посудины. Перечеркнутых названий хватало – как минимум треть речных корыт была украшена зловещей темной полосой.

Брак поискал взглядом “Вислую Каргу” и нашел ее в самом дальнем углу, в компании оранжевой точки. Причем под нормальным, коротким именем. “Вислая Карга, Раскон Медногривый”, безо всяких прекраснейших и несравненнейших. Уже одно это многое говорило о взаимоотношениях фальдийца и главы гильдии Мохана. Хотя и оранжевая точка могла многое поведать – горж высшего ранга на стене оказалось всего пять, из которых две были замараны траурным черным.

А еще из списка было вычеркнуто то имя, ради которого калека и сверлил взглядом стену, ломая глаза о мелкие буквы. “Душитель Пяти Тысяч”, скромная горжа с зеленой бляшкой, навеки оставшаяся где-то в лесах вместе со своим бравым капитаном. Тот всего лишь мог догадываться, что щедро поделившийся заказом фальдиец отправится в Подречье. Тот самый поселок, где спустя некоторое время найдут горы трупов и следы тяжелой горжи, вооруженной удивительно метким скраппером. Всего лишь мог догадываться.