Страница 5 из 16
Глава XV
-- Блин, Жанетти, -- сказал я ему, -- а повесь-ка снова этот портрет.
Он помог мне его почистить и интересовался тем, что на нем изображено, не более чем происходящим на луне. Это он по собственной инициативе протянул мне смоченную губку и этим движением, по видимости безразличным, заставил пробежать мою душу тысячу лье в один момент.
Вместо того чтобы положить губку на место, он все ее держал, готовясь заступить на протирочную вахту. Однако остановленный какой-то требующей решения проблемой, совершенно вогнавшей его в ступор..
-- Ну и, -- сказал я ему, -- что ты находишь достойного сказать по поводу этого портрета?
-- О, мсье, ничего.
-- Но все же?
Он аккуратно поместил тряпку на одну из полок моего стола; потом отдалившись на несколько шагов озадаченно выдавил:
-- Я хотел бы, чтобы мсье мне объяснил, почему этот портрет всегда смотрит на меня, в каком бы месте комнаты я ни находился. Утром, когда я убираю постель, лицо с портрета поворачивается ко мне, и, когда я хочу подойти к окну, оно все еще смотрит на меня и следует за мной глазами куда бы я ни двинулся.
-- Это типа, Жанетти, сказал я, как если бы комната была полна народу и эта красивая дама, лорнетировала бы со всех сторон всех разом?
-- Типа того, мсье.
-- Она улыбалась бы всех входящим и уходящим как и мне?
Жанетти не ответил ничего. Я растянулся в кресле и, опустив голову, предался самым серьезным размышлениям. Каков однако свет истины! Бедный любовник! Пока ты изнываешь от холода вдали от своей любовницы, рядом с которой ты, возможно, уже заменен; пока жадно фиксируешь свои глаза на ее портрете и пока ты воображаешь ее (по крайней мере на портрете) быть рассматриваемой исключительно тобой, коварное изображение, столь же неверное, как и оригинал, бросает свои взгляды на все, что ее окружает и улыбается всему свету.
Вот вам моральное сходство между портретом и его моделью, которого никакой философ, ни один художник, ни один наблюдатель еще не замечал.
Я иду от открытия к открытию.
Глава XVI
Пока я предавался таким невеселым мыслям, Жанетти все еще был в той же позиции и ожидал объяснений, которых он у меня потребовал. Я вытащил свое голову из складок дорожного платья, куда я засунул ее, чтобы в спокойствии помедитировать всласть и чтобы отвязаться от своих недавних печальных размышлений.
-- Не видишь ли ты, Жанетти, --сказал я ему после моментной тишины и повернув кресло в его сторону, -- не видишь ли, что поскольку картина имеет плоскую поверхность, лучи света, которые исходят из каждой точки этой поверхности..
Жанетти при этом объяснении так открыл глаза, что можно было увидеть целиком их зрачки; вдобавок у него был полуоткрыт рот.
Эти два движения его человеческой фигуры анонсировали, по известному художнику Ла Брюну, моему собрату по изгнанию здесь в Италии, а позднее и России, крайнюю степень удивления.
Это было без сомнения мое животное, которое предприняло подобное рассуждение; моя душа знала вдобавок, что Жанетти не знает совершенно того, что это такое -- плоская поверхность и еще менее то, что это такое лучи света: расширившиеся от изумления его зрачки вернули меня к себя, я втянул голову в воротник своего дорожного платья и утонул там настолько, что почти что спрятался целиком.
В этом месте своего путешествия я решил поужинать: время дня уже было позднее, еще один шаг по комнате перенес бы мой ужин в ночь. Я скользил до края своего кресла и поместив обе ноги на камин, терпеливо ожидал еды.
Это весьма приятная позиция, я полагаю, и весьма трудно найти другую такую, которая объединила бы столько преимуществ и которая была бы также удобна для неизбежных стоянок в столь долгом путешествии.
Розина, моя верная собака, никогда не упускает случая броситься на баски, название которой детали мало что скажет потомкам, моего дорожного платья, чтобы я взял ее к себе; она там находит постелю, хорошо приготовленную и достаточно удобную в вершине угла, который формуют две части моего корпуса: подобие V, чудесно представляющее мою ситуацию
Розина внедряетя на меня, если я не беру ее туда по своей воле. Я часто нахожу ее там, не зная, как она туда добралась. Мои руки организуются сами собой на манер, наиболее удобный для этого существа, то ли потому что есть некая симпатия между этим милым животным и моим, то ли единственно все решает случай. Впрочем, я не верю вообще-то в случай, эту печальную субстанцию, в это слово, которое не значит ничего. Я больше поверю в магнетизм.
Имеется такая реальность в отношениях, которые существуют между этим двумя животными, что, когда я ставлю обе ноги на камин по чистой рассеянности; когда час обеда еще не близок и я не думаю никоим образом, чтобы пора бы пообедать, всякий раз Розина, присутствуя при этом движении, выдает удовольствие, которое она чувствует, тихонько подергивая хвостом. Сдержанность удерживает ее на своем месте; а поскольку мое животное замечает все душевные движения собаки, хотя и неспособно резонировать о причине их производящей, между ними устанавливается немой диалог, очень приятная связь, которая не может быть абсолютно приписана случаю.
Глава XVII
Как бы меня не обвиняли в многословии деталей, но это манера всех путешествующих.
Когда отправляются в Альпы, чтобы залезть на Монблан, когда собираются увидеть открытое жерло могилы Эмпедокла, всегда будет не хватать описаний точных мелких деталей, многочисленных персон, как то мулы, качество провизии, превосходный аппетит путешественников. Все это вплоть до неверных шагов при подъеме тщательно регистрируется в журнале, для оповещения сидячего мира.
По этому принципу я решил говорить о моей дорогой Розине, любимом существе, которое я люблю с подлинной страстью и посвятить ей отдельную главу целиком.
Вот уже десять лет, как мы живем вместе, и еще не было никакого охлаждения между нами; или, если и поднимаются между нами некоторые разногласия, я добродушно сознаюсь, что наибольшая неправда на моей стороне, и Розина всегда делает первый шаг к примирению.
Вечером, когда она недовольна, она печально удаляется без каких-либо огрызаний: на следующий день, на рассвете, она уже у моей постели в почтительной позе, и при малейшем движении ее хозяина, при малейших признаках пробуждения, она объявляет о своем присутствии ударами хвоста о мой ночной столик.
И почему мне отказаться от моей привязанности к этому ласковому животному, которое никогда не переставало меня любить начиная с тех времен, когда мы начали жить вместе? Моей памяти не хватит посчитать тех, кто мною интересовался и кто меня забыл.
У меня было несколько друзей, не одна любовница, куча связей, еще больше знакомых; и вот я никто для всего этого мира, который забыл даже мое имя.
А сколько было уверений в дружбе, предложений услуг! Я мог бы рассчитывать, кажется, на их средства, на вечную дружбу без границ!