Страница 2 из 16
И почему ей отказываться от радостей, которые разбросаны на трудной дороге жизни? Они так редки, так редко посеяны, что нужно быть безумцем, чтобы их не остановить, свернуть даже со своей дороги, чтобы подобрать те их них, которые находятся в зоне нашей досягаемости.
По мне так нет ничего более привлекательного, чем преследовать идеи, как охотник преследует дичь, не помечая дороги.
Итак, когда я вояжирую по моей комнате, я редко хожу по прямой линии: я хожу от стола к картине, которая помещена в одном углу; оттуда я отправляюсь по косой, чтобы достичь дверей; но хотя при моем отправлении мое намерение было четким, если мне попадается в пути кресло, я не упрямлюсь, а не задумываясь тут же плюхаюсь туда.
Что за чудесная мебель: кресло; это особенно необходимая полезность для всякого человека, склонного к размышлениям. Долгими зимними вечерами, приятно и всегда безопасно растянуться в нем вдали от шума многолюдных сборищ.
Огонек, книги, перо; какие вам еще требуются ресурсы против скуки! И какое удовольствие забыть эти книги и эти перья, чтобы пошевелить огонь в камине, пустившись по волну каких-нибудь приятных воспоминаний о просто прохожей или размышлений о новейших открытиях немецкого профессора Канта в области метафизики, или порифмовать немного для забавы друзей!
Часы при этом медленно скользят вместе с вами и упадают в вечность, а вы и не чувствует их печального хода.
Глава V
Рядом с моим креслом, двигаясь на север, можно обнаружить мою постель, которая размещена в глубине моей комнаты и формирует наиприятнейшую перспективу. Она размещена очень удачным макаром: первые лучи солнца играют на ее занавесках.
Я вижу в прекрасные летние дни, как они движутся вдоль белой стены по мере подъема солнца: вязы, которые растут как раз напротив моего окна, заставляют их играть разными пятнами на моей постели; розовый и белый цвета расходятся во все стороны при отражении замечательными оттенками.
Я слышу разнообразное чириканье жаворонков, которое заполняет весь дом, и других птиц, живущих в вязах: тогда тысячи улыбчивых идей заполняют мою душу, и никто во всей вселенной не имеет столь приятного и мирного пробуждения.
Сознаюсь, что я люблю эти сладкие моменты и что всегда продлеваю, насколько это возможно удовольствие, размышляя нежиться в теплой постели и нежась размышлять о чем-нибудь таком возвышенном и метафизическом.
Есть ли такой театр, который бы говорил больше воображению, который пробуждал бы более приятные идеи, чем мебель, среди которой я порой забываю о себе?
Стыдливый читатель, не пугайтесь -- но могу ли я не говорить о счастье влюбленного, который впервые сжимает свою любовницу, или там добродетельную супругу? Вот такое вот удовольствие, которого судьба сулила мне никогда не иметь.
Не в постели ли любая мать, опьяненная радостью рождения сына, забывает свои горести? И это здесь фантастические удовольствия, плоды воображения и надежд без конца нас тревожат.
Наконец, именно в этих удобных мебелях, где мы проводим половину своей жизни, мы забываем, об огорчениях ее другой половины. Но какая толпа мыслей приятных и печальных толпится одновременно в моем мозгу? Странное смешение ситуаций ужасных и деликатных!
Постель видит нас рождающимися и умирающими; это театр абсурда с непредсказуемым репертуаром, где род людской шаг за шагом играет интересные драмы, или достойные улыбки фарсы, а то и ужасные трагедии. Это колыбель, оправленная цветами, это трон Амура, и это погребальница.
Глава VI
Эта глава не только для метафизиков. Она должна осветить до самого дна натуру человека: я изобрел призму, с помощью которой можно анализировать и расщеплять человеческие способности, отделяя животную силу от чистого света ума.
Для меня было бы невозможно объяснить, как и почему я обжег свои пальцы с первых шагов своего путешествия, не объяснив в деталях читателю мою систему души и животного.
Это метафизическое открытие влияет между прочим настолько на мои идеи и мои действия, что было бы очень трудно понять эту книгу, если бы я не дал ключа для нее с самого начала.
Я заметил разными наблюдениями, что человек составлен из души и животного.
Эти два существа абсолютно различны, но настолько вставлены одно в другое, или одно надставлено над другим, что нужно определенное усилие над животным, чтобы быть в состоянии сделать различие
Я словами старого профессора (это то что мне вспоминается), имею в виду то, что Платон называл другой материей. Это очень метко; но я предпочел бы дать этому название животного, которое связано с нашей душой.
Поистине это и есть та, другая субстанция, которая нас дразнит столь странным манером. Хорошо замечено, что вообще-то человек двойственен; но это, говорят, потому что он состоит из души и тела; и обычно обвиняют это тело я не знаю в каких вещах, но совсем не по делу, поскольку оно точно так же неспособно чувствовать, как и думать.
Это как раз о животном идет речь, об этом чувствующем существе столь отличном от души, обладающем индивидуальностью, которое имеет свое отдельное существование, свою волю, и которое не стоит выше других животных только потому, что лучше воспитано и лишено более совершенных органов.
Дамы и господа, будьте горды вашими умственными способностями, насколько вам это нравится; но не доверяйте этой вашей второй натуре, особенно когда вы вместе!
Я сделал не знаю сколько опытов по поводу единства этих двух неотделимых друг от друга существ. Например, я ясно понимаю, что душа может управляться животным, и каким-то досадным поворотом, животное обязывает душу действовать против ее воли.
В установлении правил одна имеет власть законодательную, другая исполнительную; но эти две силы часто противоречат друг другу
Великое искусство гениального человека -- уметь воспитать свое животное, чтобы оно умело ходить самостоятельно, в то время как душа, освобожденная от этого мучительного соседства, могла бы воспарить к небесам.
Но это требует разъяснения на примере.
Когда вы читаете книгу, мсье, и одна идея более или менее приятная идея неожиданно заступает в ваше воображение, ваша душа тут же к ней привязывается и забывает книгу, в то время как ваши глаза машинально следуют за словами и строками; вы дочитываете страницу, не понимая ее, не помня, чего вы читали.
Это происходит от того, что ваша душа, приказав своему животному читать, не остановила этого процесса, на время когда она собиралась сама несколько отвлечься; так что животное продолжало чтение, а сама душа в этом не участвовала.
Глава VII
Это вам не кажется понятным? Вот другой пример.
Однажды прошедшим летом, я здесь в Турине, где мне в отличие от других эмигрантов удалось устроиться благодаря небольшому поместью в итальянских Савойях, собирался ко двору. Я рисовал все утро, и моя душа, приятно размышляя о живописи, предоставила животному заботу о транспортировке меня в королевский дворец.