Страница 5 из 8
15. Каменная башка
Посмотрел фильм Филиппа Янковского «Каменная башка». На фоне бесконечных компьютерных стрелялок это, конечно же, явление. Серьезная работа. Да, вечное явление красавицы и чудовища, Эсмеральды и Квазимодо. Но каждая эпоха вносит в эту вечную историю свой колорит, свой фон, свой нерв. И Филипп Янковский очень органично, с чувством меры использовал современные реалии жизни в своей интерпретации вечного сюжета. И это был бы добротный, честный, хороший фильм, если бы не одна маленькая деталь. Главную роль исполняет… чемпион мира по боксу среди профессионалов Николай Валуев. Поразительная работа. Откуда у этого профессионального мордобойщика такой ювелирный, филигранный актерский стиль? Почти аскетическими средствами: улыбкой, взглядом, скупым жестом он передает всю глубину трагедии и душевного богатства, глубину любви своего внешне весьма уродливого героя, вечную трагедию любви Квазимодо. Невольно вспоминаются строки ныне совсем забытого поэта Феликса Кривина:
Вот таков герой Николая Валуева. Скорее всего, Николай Валуев сыграл себя. Но для того чтобы сыграть себя с такой трагической силой и глубиной, нужен незаурядный талант и школа. У Валуева же другая школа, школа мордобоя. И это удивительно. И это делает хороший фильм Филиппа Янковского незаурядным, ибо здесь в исполнении главной роли фильма скрыта некая неразгаданная тайна.
16. Не грузите зрителя
Однажды мне пришлось сдавать почти готовый фильм руководству среднего звена на одном из телеканалов. Я и мой соавтор и ведущая фильма сидели в «предбаннике» и ждали, когда нас позовут. Я еще обратил внимание, что девушка секретарь-машинистка, или, как теперь говорят, офис-менеджер, сидела перед компьютером в наушниках. Из-за двери раздавался шум каких-то внутренних разборок.
Там властвовал женский металлический голос.
– У меня такое ощущение, что как только я выхожу из офиса, всех здесь разбивает паралич. Или – нет – время в этом помещении останавливается, пространство заполняется вакуумом, конечности ваши становятся ватными, движения – замедленными, мозговая деятельность прекращается, наступает полное оцепенение! Жилин! У вас справка есть?
– Какая справка? – раздался робкий мужской голосишко. Таким голосом, наверное, говорил незабвенный и бессловесный Акакий Акакиевич. И снова женский:
– Из психдиспансера. Урод! Я сколько раз говорила не брать эту трубку без надобности. Зачем вы берете эту трубку?! Разве вы знаете, как ею пользоваться?! Зачем брать на себя то, к чему вы совершенно не способны?! Я не могу понять, что заставляет вас брать ее? Вы засовываете ее себе в какие-то отверстия или молитесь на нее? Не понимаю! Кто вас уполномочил?!
– Я думал…
– Чем думал?! Ампутант!
– Чего?
– Ампутант! Человек с ампутированным мозгом. Из разряда уродцев с перевернутыми мозгами. Вещь в себе. Одним словом, аутист!.. О Господи, с кем приходится работать.
Раздался чей-то робкий смешок.
– Я вижу, кому-то смешно? А вот мне не смешно. Если кому-то не нравятся условия работы, мы никого не держим. Понятно?! Авторы пришли?
– Пришли. В приемной.
– Зовите.
Дверь распахнулась, и нас пригласили в насыщенную грозовыми разрядами электричества комнату. Пригласили к столу. Уселись. Пауза. Хозяйка металлического голоса начинает разбор полетов.
– Давайте так, без всяких предисловий перейдем ближе к телу, которое скорей мертво, чем живо. Ну и нагородили вы здесь турусы на колесах.
– Красиво, но непонятно, – возразила мой соавтор и ведущая фильма. Мы с ней с упоением работали над фильмом. Как-то, на удивление, все удавалось. И, самое главное, нам удалось уйти от «говорящей головы». Каждое ее появление в фильме было неожиданным, но оправданным и открывало новый эпизод. Но как всякая красивая, образованная и умная женщина, она действовала на других, примитивных представительниц слабого пола как красная тряпка на быка. Увы, здесь был как раз тот самый случай. Я это понял по взгляду, по плохо скрываемой злобной реакции нашего «металлического» оппонента.
– Вы поймите, уважаемые авторы, время у нас – непростое, непростое время. Вот наш среднестатистический зритель Иван Иваныч после напряженного рабочего дня приходит домой, снимает пиджак, галстук, надевает домашние тапочки, садится в мягкое кресло, включает телевизор, хочет расслабиться, а вы его грузите проблемами, которыми он и так нахлебался по самую макушку в течение рабочего дня. Не грузите зрителя!
– Но мы ведь снимали фильм не для среднестатистического Иван Иваныча, – возразил я достаточно миролюбиво.
– А для кого, позвольте вас спросить?
– Для умного телезрителя, который не уходит от проклятых вопросов нашего с вами бытия, весьма далекого от совершенства.
Наш строгий оппонент плотоядно улыбнулась.
– Голубчик, вы в каком веке живете?
– В двадцать первом.
– Да? А мне показалось, что в девятнадцатом. Это там умствующая интеллигенция мучилась проклятыми вопросами бытия. Что из этого вышло, все знают… Ритм жизни в девятнадцатом веке был другой. Вы посмотрите, что происходит вокруг вас. Москва за десять лет изменилась до неузнаваемости. Новые дома растут, как грибы.
– Дома новы, а предрассудки стары, – не удержалась мой соавтор.
Тень улыбки исчезла с лица приемщицы фильма.
– Что вы имеете в виду? – В вопросе уже прозвучала угроза.
Но, очевидно, моя соавторша закусила удила:
– Да так, к слову пришлось.
– Слова у вас какие-то не те. Думайте, прежде чем говорить. Понимаете, ваш интеллектуал, к которому вы якобы обращаетесь, восемь часов сидит за компьютером. Принимает сотни сообщений и столько же отправляет своим адресатам. Ритм жизни просто сумасшедший. В конце рабочего дня голова у него уже гудит от напряжения, от переизбытка информации. Ему хочется расслабиться, отдохнуть, а вы его еще грузите черт знает чем. Кому нужна ваша тягомотина? Ритм жизни другой. Да и восприятие ее другое, клиповое, если хотите. Проще надо смотреть на жизнь, проще.
К сожалению, я не успел остановить своего соавтора.
– Какая трогательная забота о телезрителе. А вы его спросили, нужна ли ему такая забота?
– А вы?!
– Простите, но мы делали фильм, а не видеоклип, где Петя любит Машу, а Маша любит Пашу. И я, как сценарист, видела свою задачу в отражении окружающей нас действительности во всей сложности ее проявления. Фильм как зеркало бытия.
Глаза нашей строгой оппонентки прямо заполыхали негодованием.
– Ты мне Лазаря не пой! Я ученая. Понятно? (Надо же? Прямо как товарищ Парамонова Галича.) Милочка, я тоже, к вашему сведению, начинала сценаристом в солидной телекомпании, прежде чем занять этот высокий пост. И знаю, что к чему, иначе не сидела бы здесь перед вами. Мудянка это все. Сплошная мудянка. А насчет зеркала – зеркала бывают разные. У вас получилось кривое зеркало. Понятно? Все эти ваши тяжеловесные, заумные комментарии можете выбросить в корзину. Понятно? Дикторский текст должен быть лаконичный, простой, а главное, однозначный, без всяких там ассоциаций, этих ваших интеллигентских штучек-дрючек. Сюжетная линия – прямая, как штык. У вас же – сплошной лабиринт. Из него выбраться невозможно. И главное, фильм должен оставлять зрителя с чувством легкого удовлетворения. И оптимизьма, оптимизьма побольше. Порок наказан, добродетель торжествует. Понятно? И тогда будет рейтинг, понимаете. Нам рейтинг нужен. Рей-тинг! Мы – цепные псы Его Величества Рейтинга.