Страница 5 из 11
Сложность изучения социальных явлений с этих позиций очевидна. Понятие права постигается философией, кроме этого, право носит социальный, следовательно, оценочный характер. Оно всегда так или иначе отражает существующий порядок в обществе, а значит, оценивает его в системе юридических категорий. Эти методологические трудности и порождают в теории права множество разных, порой взаимоисключающих пониманий содержания права.
В дальнейшем наибольшее внимание этой теме уделяли представители неокантианской философии, четко разграничившей методологию познания в области природы и в сфере социальных наук. Так, В. Виндельбанд справедливо полагал, что «разум» не создается, он уже заложен в бесконечном многообразии естественно-необходимых процессов: все сводится лишь к тому, чтобы он был познан и сознательно сделан определяющей причиной»[31]. Что касается области свободы, то она представляет собой часть природной сферы, в которой господствует норма.
В заочной полемике со Спинозой и Лейбницем В. Виндельбанд замечал: «…Во всем историческом и индивидуальном для нас остается доля необъяснимого – нечто невыразимое, неопределимое. <…> Совокупность всего данного во времени обнаруживает абсолютную самостоятельность наряду с общей закономерностью, которой подчинено ее движение. Содержание мирового процесса нельзя понять из его формы. На этом потерпели неудачу все попытки логически вывести частное из общего, «множественное» из «единого», «конечное» из «бесконечного», «бытие» из «сущности»[32]. Это есть пробел, который великие системы миропознания могли лишь скрыть, но не сгладить». С позиции неокантианства, научная мысль может определить только задачу познания, но не в состоянии этот вопрос разрешить окончательно.
Проблемам поиска методологии в Новое время уделялось большое внимание. Интерес был обусловлен фундаментальными открытиями в области естественных наук. Великие естествоиспытатели XVII века Иоганн Кеплер, Галилео Галилей, Исаак Ньютон, Роберт Бойль, Эдм Мариотт, Христиан Гюйгенс, Антони ван Левенгук, Роберт Гук подготовили базу для теоретического осмысления и классификации эмпирических данных. Философы и теоретики права этого времени не остались равнодушны к успехам физиков, химиков, математиков и стремились применить классификационные методы к построениям философских и социальных систем.
В Новое время на смену схоластическим конструкциям Средневековья пришел рационализм. В качестве логико-теоретических основ политико-правовых доктрин рационализм предлагал оценивать общественные явления с точки зрения логики и здравого разума человека. Эмпирический материал, лежащий в основе каждой политико-правовой концепции, требовал осмысления с учетом новой методологии.
Согласно теориям естественного права этого времени, все люди равны от природы, наделены разумом и свободной волей. Также проводилось деление естественного и позитивного права, причем нормы положительного права должны были соответствовать предписаниям естественного права. При построении доктрин многие философы права стремились использовать методы точных и естественных наук. В математическом методе они видели четкость, ясность, достоверность в изложении материала и аксиоматичность истин. Из естественных наук была заимствована таксономическая классификация, основанная на типологическом подходе к определению организма и его функций, соотношению целого и частей и других понятий, необходимых для построений в области права и государства.
Самостоятельным вопросом философии и философии права, в частности, в XVII веке явилось понимание природы и субстанции. Разделение мира на качественно устойчивый порядок и изменяющиеся явления природы породило размышления философов о различии сущности и опытного мира. С этих позиций человек рассматривался, с одной стороны, как природное существо, когда он есть форма проявления субстанции: как любой биологический организм, возникает, изменяется, умирает, а с другой – он обладает разумом и потому самодостаточен, руководствуется в своих действиях собственными устремлениями.
Различение неизменной сущности и изменчивого мира в Новое время имело своим истоком разногласия в области метафизики древнего мира: одни философы развивали идеи неизменного бытия (Парменид, Зенон), другие (Гераклит) – идеи вечного изменения. Софист старшего поколения (V век до н. э.) Протагор заметил, что «человек есть мера всех вещей, существующих, что они суть, несуществующих, что они не суть» и что общеобязательных истин нет. Человек с его меняющимися представлениями и ощущениями – индивидуален. Использование человека в качестве критерия познания, который сам подлежал постоянному изменению, свидетельствовало о субъективности процесса познания. Протагор не принял математику, посчитав действительным только то, что дано нам в восприятии: в реальности мы не соприкасаемся с абстрактными математическими объектами (точкой, прямой, плоскостью).
Поставленный софистами вопрос о существовании в познании общеобязательных истин перешел в концепции Нового времени и был по-своему интерпретирован применительно к природе человека, праву и государству. Тем не менее, идея натурализма в философии права XVII века отличалась и от древней философии, и от учений XIX века.
Существенное отличие новой философии от древней, по мнению В. Виндельбанда, заключается в том, что «первая начинает столь же обдуманно, сколь последняя наивно»[33] выстраивать свои системы. Увлеченность гармонией чисел, изумление стройностью вселенной – отличительная черта неоплатонизма. Эти же идеи присущи естествоиспытателям XVII века с тем различием, что «математический смысл мироустройства они ищут не в символических соотношениях чисел, а стремятся понять и доказать, исходя из фактов»[34]. Отличие натуралистических философий XVII века от более поздних концепций проявлялось в отношении к принципу причинности: основным принципом теорий XVII века было не каузальное объяснение социальных явлений, а математическая конструкция. Механическое миропонимание предполагает, что «принцип причинности» ограничивается некоторыми условиями. Формально и методологически это проявляется в постулате математического способа изложения[35]. Данный постулат означал, что научное объяснение имеет дело не просто с причинами, но с причинами измеримыми, выражаемыми в количественных измерениях.
В Новое время превосходство точности естественно-научных методов перед познавательными приемами общественных наук породило стремление сблизить социальные и естественные науки. Однако сама идея приложения универсальной математики к области социальных явлений не была однозначно воспринята в политико-правовой теории. Проследив основные вехи поиска научной методологии в учениях известных философов и теоретиков права и государства XVII века, можно предположить, что это перенесение методов скорее было данью научной моде.
Эпоха философии XVII века открывается рядом глубоких исследований Декарта, Гоббса, Спинозы, Лейбница. Считалось, что эти мыслители придавали универсальное значение методам естественных наук и распространяли их на всю область человеческого знания. Созданные ими монистические системы претендовали на абсолютное значение, поскольку основывались на принципах точного естествознания, универсальной математики и механики[36].
Социальные системы XVII века стремились обрести истину в области исследований общества, государства и права с помощью математического и механистического способа изложения материала. Так, родоначальник естественно-правовой доктрины, нидерландский юрист, философ и теоретик права Гуго Гроций использовал математический метод в исследованиях морали, права, государства: «…Признаюсь, что говоря о праве, я отвлекался мыслью от всякого отдельного факта, подобно математикам, которые рассматривают фигуры, отвлекаясь от тел»[37]. Он различал естественное право и волеустановленное. Естественное право, согласно его философии, «есть предписание здравого разума, коим то или иное действие, в зависимости от его согласия или противоречия самой разумной природе, признается либо морально позорным, либо морально необходимым…»[38].
31
Виндельбанд В. Нормы и законы природы / Прелюдии / пер. с нем.; вст. ст. С. Франка. М., 2011. С. 240.
32
Виндельбанд В. История и естествознание (Речь, произнесенная при вступлении в должность ректора Страсбургского университета 1 мая 1894 г.) / Прелюдии / пер. с нем.; вст. ст. С. Франка. М., 2011. С. 351–352.
33
Виндельбанд В. История философии. Киев, 1997. С. 320.
34
Виндельбанд В. История философии. Киев, 1997. С. 327.
35
Алексеев Н. Н. Науки общественные и естественные в историческом взаимоотношении их методов. Очерки по истории и методологии общественных наук. Ч. 1. Механическая теория общества. Исторический материализм. М., 1912. С. 3–4.
36
См.: Алексеев Н. Н. Науки общественные и естественные… С. 1.
37
Гроций Г. Пролегомены к трем книгам о праве войны и мира / Гроций Г. О праве войны и мира: три книги… / пер. с лат. А. Л. Саккетти. М., 1948. С. 28.
38
Гроций Г. Указ. соч. С. 45.