Рокировка

— Скорее всего, императору нашёптывают о возможности решения проблемы со здоровьем Бориса посредством Анны уже довольно продолжительное время. Император, разумеется, не верит — как любой нормальный отец, наотрез отказывается даже слушать подобное. Вот ему и решили показать, что об этом способе знают некие злоумышленники — которые хотят лишить государя последней надежды. И, вуаля! Спецслужбы чудом спасли великую княжну! Ну уж теперь-то вы верите, ваше величество?.. Теперь-то вы понимаете, что нам нужно как можно скорее использовать этот козырь самим⁈..

— Теории теориями — а я сейчас припоминаю, что Анну с тех пор никто не видел, — пробормотала Кристина.

— Ну, вот это как раз не удивительно, — хмыкнул я. — Её после похищения, вероятно, даже в дамскую комнату водят под конвоем. Хотя она это, впрочем, вряд ли замечает — только радуется, что никто не мешает читать. Ну а Локонте между тем старательно повышает свои шансы. Помимо основной игры он затеял дополнительную: шантажирует императора, требуя, чтобы тот казнил меня. В противном случае наследник умрёт.

— Прямо как паук, — брезгливо проворчал Триаль. — Плетёт и плетёт паутину. Тянешь за одну ниточку и не замечаешь, как влип полностью. И вот-вот в шею вонзятся клыки.

— Поэтично, — хмыкнул я. — Только вот есть один нюанс. В сеть к этому пауку угодил шершень.

— У вас есть план? — обрадовался Триаль.

— Естественно. У меня всегда есть план.

— Не посвятите?

— К сожалению, нет, мсье Триаль. При всём уважении, этот план — не из тех, в которые посвящают даже самых близких людей. Могу раскрыть лишь первый его пункт: мы с мадемуазель Алмазовой возвращаемся домой, в Петербург. И как можно скорее.

Свой гениальный план я обдумал во всех подробностях, пока мы ехали в поезде. Как ни крути — получалось, что вовлечь в него придётся довольно много людей. Хорошо было то, что всем им я доверял. А плохо то, что если мы хоть чуть-чуть оступимся, или моё смелое предположение не подтвердится, все мы окончим свои дни на эшафоте.

Однако единственный альтернативный вариант — это продолжать ждать у моря погоды и осторожно тыкать длинной палочкой, пытаясь отыскать Локонте, спрятавшегося в стогу сена размером с Петербург. При том, что меня каждую секунду могут убить.

Или — убить Бориса. Или Анну. Или — всех нас, вместе взятых, а до кучи — императора. После чего жизни простых людей вовсе станут расходным материалом.

Быть на месте императора сейчас определённо не хотелось. Я даже представить боялся, что случится, если он сломается и решит принести в жертву дочь. Во-первых, жемчужина государя после такого поступка почернеет без остатка. Во-вторых, скорее всего, наследнику это не поможет. В-третьих, об этом рано или поздно узнают, и Ближний Круг всколыхнёт так, что мало не покажется.

Крах императора. Гибель империи. И никого, кроме самого императора, формально винить будет нельзя. Александр Четвёртый Романов войдёт в историю, как император-безумец…

— Костя? За нами приехали! — подёргала меня за рукав Надя уже на вокзале.

Мы с Кристиной сели в тот же поезд, которым ехали она, Вова и дед. Я встряхнулся, нашёл взглядом знакомую машину и спешащего за носильщиком Трофима.

— Я не поеду домой.

— Как так — не поедешь? — изумилась Надя.

— Есть… срочное дело. Извините. Буду позже.

Я заторопился к стоянке такси, провожаемый недоуменными взглядами сестры и Вовы. Дед покачал головой, но не сказал ни слова.

— Куда едем, ваше сиятельство? — спросил таксист, глядя в зеркало заднего вида.

Я встретил его взгляд. Несколько секунд размышлял, не сменить ли машину. Потом мысленно махнул рукой: ну, кто в Петербурге меня не знает? Уже, кажется, грудные младенцы скоро начнут выпрыгивать из колясок, показывать пальцами и визжать от восторга. Если видеть опасность за каждым кустом, закончишь тем, что станешь бояться даже кустов.

Далее я задумался, какой назвать адрес. Первым и очевидным позывом было — ехать к Клавдии. Мне оставалось всего ничего до полного почернения жемчужины, а потом…

Потом. Если верить Платону, путь назад есть, однако он идёт через такие дебри, что пробраться через них — задача не для каждого. В том, что я одолею этот путь, если захочу, я не сомневался. Сомневался в том, что захочу.

— Ваше сиятельство? — осторожно повторил водитель.

— Угу, — отозвался я. — В Чёрный Город.

Водитель кивнул с радостным выражением на усатой физиономии, и принялся выруливать со стоянки.

— А куда там, в Чёрном Городе?

— Позже скажу. Езжай.

Наверное, у водителя сложилось впечатление, что я хочу сохранить в тайне цель своего визита. В действительности же я просто не знал, какова эта цель.

Мысли об очищении жемчужины наполняли меня непонятным раздражением.

Клавдия опять будет с тревогой смотреть мне в глаза. Вздыхать, качать головой. Возьмёт меня за руки, заберёт мою — мою! — энергию. А ради чего, спрашивается? Ради спасения каких-то отбросов. Людей, даже имён которых никто не вспомнит через пятьдесят лет. В моём мире их можно было бы назвать безымянными винтиками в механизме Концернов. Здесь им скорее подходило сравнение с галькой под ногами.

Для винтиков собрали весьма сложный механизм. Галька же валялась просто так. Без всякой пользы…

— Плохие мысли, — прошептал я. — Очень плохие мысли!

Моя жемчужина теплела, а я по этому поводу не чувствовал ничего. И ни с кем не мог поговорить. Я вдруг с пугающей отчётливостью понял, что друзей-то у меня в этом мире и нет. Друг — это ведь тот, кто знает тебя от и до и — принимает. При этом он с тобой — на равных.

Мишелю до меня — как до Бразилии вприсядку, и он сам это осознает даже лучше, чем я. Анатоль, Андрей — приблизительно из той же оперы. То, что важно для них, для меня — пустой звук. И наоборот. Что они могут мне сказать, если я обращусь к ним? Только то, чему их научили мамы и папы. Свой опыт — реальный опыт, помогающий жить, — появляется гораздо позже.

Дед предвзят. Клавдия — милый, бесконечно добрый ангелочек с красивыми глазками. Приятно знать, что где-то такие парят в облаках, но обсуждать с ними что-то своё — боже упаси. Кристина… Пожалуй, Кристине я мог бы открыть душу по-настоящему. Но у меня был выбор — сделать из неё друга или подругу. Я выбрал второе, и теперь некоторые двери для меня закрыты. Вот и оставался всего один вариант.

— Останови здесь, — сказал я, увидев витрину магазина.

— Сию секунду-с. — Водитель свернул к обочине. — С вас, ваше сиятельство…

— Поездка не закончена. Подожди, я недолго.

В магазине я действительно пробыл недолго. Вернулся с бумажным пакетом и сел обратно. Назвал точный адрес.

— Но это ведь не Чёрный Город? — удивился водитель.

— А Париж — не столица Аргентины, — буркнул я. — Но я же тебя не утомляю этими подробностями, верно?

Водитель умолк и выполнил разворот.

Адрес, разумеется, был отчасти липовым. Я уважал стремление адресата к конспирации. К тому же, вовсе не был уверен, что он дома.

Расплатившись с водителем, я вышел из машины и прогулялся немного пешком. Погода была — под стать душевному состоянию. Небо заволокло тучами, резкие порывы ветра то и дело бросали в лицо колкую морось.

Нужный дом оказался добротным трехэтажным строением, по две квартиры на каждом. Я поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Спустя несколько секунд она открылась. Платон молча уставился на меня.

Видеть его в бархатном халате и домашних туфлях было до такой степени непривычно, что я чуть было не развернулся и не ушёл. Но поборол себя и вместо приветствия протянул пакет.

Платон взял его, заглянул внутрь. Достал бутылку коньяка. Одну из двух.

— Я так понимаю, это — не презент, — сказал он.

— Стаканы у тебя найдутся? — спросил я. — Мне семнадцать лет, и весом я чуть не в два раза меньше тебя. Так что по большей части можешь расценивать как презент.