Кто хочет процветать

Ксения налила коньяк в два больших шарообразных бокала. В это мгновение открылась дверь, и в кабинет стремительно вошел молодой человек. Высокий, черноволосый, с нервными чертами худого лица.

— А, вот кстати! — воскликнула Ксения. — Познакомьтесь. Олег Пшеничный, наш коммерческий директор, а это лицо нашего издательства — Вера Астрова.

— О!.. Я читал одну вашу книгу. Мне понравилось! — пожимая Вере руку, сказал Олег.

Еще немного побеседовав, Вера стала прощаться.

— А ты знаешь, — когда за ней закрылась дверь, сказал Олег, — в этой Астровой что-то такое есть…

Ксения рассмеялась:

— Тебя послушать, так ты в каждой женщине чего-то такое найдешь, лишь бы ей было за тридцать. Ну что в ней? Обыкновенная, лишенная даже намека на очарование, непонятно во что одетая. Утром проснулась, умылась — и готова. Такая женщина еще быстрее мужчины соберется, ей бриться не надо.

Олег с лукавой улыбкой смотрел на нее:

— Ошибаешься! У этой Астровой есть свой особенный, до времени затаенный шарм.

Ксения махнула рукой:

— Настолько затаенный, что никакого времени не хватит его обнаружить.

ГЛАВА 8

Первые дни Вера все боялась, что вот сейчас ее вытребуют звонком в издательство, заставят работать «лицом» и запретят писать новый роман. Но никто не тревожил покой «лица». Обретя душевное равновесие, она набросала развернутые планы двух романов. Подумала: «Может, в «Стасе» неплохие литразработчики и сумеют правильно и стилистически достойно передать мои идеи». Самую же интересную, взрывную идею она оставила для себя. Но потом все закрутилось. Астрова едва успевала выдавать свои схематические наброски, едва успевала ознакомиться с выходившими «ее» новыми книгами, едва успевала править кем-то написанные для нее романы. Один раз не выдержала:

— Ну это черт знает кто писал! Какой-то старый одессит. Все эти словечки, ужимки, имена…

Ксения, соболезнуя, развела руками:

— Милена решила купить этот роман.

— Ксения, милая, ну вы посмотрите, ну вы только прочтите. Это нельзя подвести под мой стиль.

— Значит, вы многостилевой писатель.

— Многостаночный, — невесело улыбнулась Вера.

Вышел и этот «одесский» роман с ужимочками. Имел успех! Пшеничная сделала такую рекламу, что всем захотелось хотя бы в метро полистать последний шедевр Астровой.

Наконец-то в понимании Веры у нее стало много денег. И как обещала Ксения, пространство ее бытия раздвинулось. Она отправилась путешествовать по милой ее сердцу и уму Греции.

Как-то, сидя на пляже, Вера засмотрелась на одну женщину примерно одного с ней возраста. Но рядом с той был красивый молодой человек, а около Веры не было даже пожилого. Это натолкнуло ее на размышления. Когда была нужда, думать о чем-то, кроме нужды и как из нее выйти, времени не было, а теперь, когда даже в Греции русские туристы узнавали писательницу Астрову и просили автографы, появилось и время, и мысли.

Вера поднялась с шезлонга, накинула халат и поспешила в свой номер. Подняв жалюзи, встала напротив зеркала… «Ну да, конечно, та вся такая… с маникюром, со стрижкой, с косметикой, одета потрясающе. А что мне мешает? — Она сняла с волос резинку. Русые волосы рассыпались по плечам. — Нет, так не годится, надо как-то их оформить, У Милены мне нравится прическа: волосы подобраны вверх и волнистая прядь ниспадает на лицо… У Ксении лак для ногтей, да, яркий, но я себе тоже могу позволить такой, хоть я и на тринадцать лет старше ее. Велика важность! У меня руки красивые…»

Увлеченная своими мыслями, Вера стала одеваться, попросив портье заказать ей такси. Греки млели, когда Вера начинала говорить с ними на их языке.

— Вот так хочу, — указала она парикмахеру на снимок в журнале, — и цвет такой, с легким золотистым оттенком.

Вернулась в отель только вечером с целым ворохом пакетов и коробок.

— Тридцать четыре года жила, во всем себе отказывая, зато теперь — метаморфозы прямо по Овидию!.. — с улыбкой произнесла она, глядя на себя в зеркало.

Когда Вера после отпуска пришла в издательство, ее никто не узнал. Она возникла на пороге кабинета Вежиной, с трудом удерживаясь от улыбки. Ксения подняла голову, посмотрела на нее и спросила:

— Простите, вы ко мне?..

— К вам! — Улыбка озарила лицо Веры.

Ксения, не отрывая от нее взгляда, нащупала рукой на столе очки, она была близорука, надела их и просто ахнула:

— Вы ли это, Вера!.. Что случилось? — Она вышла из-за стола.

— Решила сменить имидж! — кокетливо пояснила Астрова.

— Да вы просто красавица! Кто бы мог подумать?! — в искреннем изумлении воскликнула Вежина, но потом спохватилась: — Простите, я…

Но Астрова лишь отмахнулась, точно окончательно изгоняя свой прошлый образ.

— А очки?! Как же очки?

— Линзы! Да еще, обратите внимание, — Вера приблизила к Ксении свое лицо, — с голубым оттенком. Мне кажется, так лучше!

— Невероятно! Журналисты будут в шоке от вашего перевоплощения. Скажут, что это ловкий ход наших промоутеров, а они тут ни при чем!

Милена бросила внимательный взгляд на обновленное «лицо» своего издательства. Задумалась. Вера, не понимая, чем вызвана эта задумчивость, сидела в кресле и ждала чего-то неприятного.

— Вы нам преподнесли сюрприз. Мы уже стали создавать ваш имидж, исходя из отрешенности от женских слабостей. А вы предстаете очаровательной, кокетливой дамой. Что ж, в этом что-то есть… — высказалась Пшеничная.

Знакомый литератор, увидев Веру, воскликнул, после того как узнал:

— Вы, подобно Афродите, родились заново из пены морской! Кто теперь скажет, что Греция не ваша родина?!

Журналистам понравился новый облик Астровой. Издательство продвигало ее, не жалея средств. И Веру точно подхватил вихрь. Ее носило из одной телепрограммы в другую. Ее приглашали на презентации, выставки, просмотры. Она давала интервью, позировала у книжных полок, за компьютером, в компании с другими популярными персонами. Не прошло и полугода, как Астрова вписалась в круг публичных людей. Теперь казалось даже странным, что когда-то ее там не было. Книга выходила за книгой. Вера, не желая расстраиваться, лишь пролистывала их, чтобы знать, о чем идет речь. Сама же, точно алхимик, втайне продолжала писать новый роман. «Этот роман и покажет, какая она, Астрова. Умные люди поймут, где мое кривое отражение, где истинное. Этот роман станет событием!..»

В синем платье, с шарфом, перекинутом через плечо, Вера, предчувствуя выражение сдержанного удовлетворения и, может быть, даже нескольких лестных слов, от Пшеничной большего не дождешься, пришла в издательство. Милена как бы улыбнулась и предложила сесть.

— Вера, — без всяких вступлений начала она, — я прочла вашу рукопись. Мне понравилось. В принципе, это вы!.. Но только глубже, содержательнее. Порою мыслите на грани парадокса… И это интересно. Но печатать роман мы не будем, во всяком случае, пока!

Ошеломленная Астрова смотрела на Пшеничную, будучи не в состоянии воспринять то, что услышала.

— Как это? Простите, не поняла: «Роман интересный, но печатать не будем». Почему?

Пшеничная тоскливо вздохнула, подчиняясь необходимости терять время на объяснения.

— Все очень просто, — постукивая пальцами по широкому подлокотнику кресла, начала она. — Читатель купит ваш новый роман в полной уверенности, что это очередная вариация на полюбившуюся ему тему, а вы — с философскими размышлениями, излишне углубленной психологией персонажей, сложными для восприятия мыслями, что сразу же вызовет недоумение и внутренний протест.

— Но ведь говорят, что не надо считать читателя глупее себя.

— Правильно, говорят. И даже поступают так, когда тираж пять тысяч экземпляров. Но при ваших пятидесяти тысячах, где вы наберете столько мыслящих людей? Первые же отклики породят сомнения у ваших поклонников. По инерции и от недоверия к слухам они раскупят новый роман. Но на последующие ваши книги ляжет тень.