Преступник

Шехназ, уловив необычный запах, открыла глаза.

— Что это, Адем?

Адем улыбнулся.

— Коза!

— Коза? Зачем она здесь?

— Вставай погляди. Ее вымя вот-вот лопнет от молока.

Шехназ поднялась со своего ложа из сена. Беспомощно посмотрела на козу, едва видимую в темноте пещеры.

— А ты умеешь доить?

— Попробуем, — ответил Адем.

— А где посуда, чашка? Во что доить?

Адем оглядел пещеру, словно в ней можно было что-то найти. Ничего подходящего. Вдруг од вспомнил о кувшине. Вот тебе на: оставил его там, у родника!

— Я забыл кувшин, схожу за ним.

— А вдруг пастухи хватятся, начнут искать козу?

— Ты права. Надою тебе немного молока и отпущу ее.

Выбравшись из пещеры, Адем пугливо огляделся по сторонам. Подбежал к роднику, взял кувшин и вернулся назад.

— А что, если пить прямо из вымени? — предложила Шехназ.

Адем засмеялся. Ему понравилась эта затея. Он поймал свою пленницу и подтащил к Шехназ. Коза словно поняла, что от нее требуется. Стояла спокойно и даже расставила задние ноги, ожидая, когда ее начнут доить.

— Сначала ты, — сказала Шехназ.

— Нет, ты. Тебе нужнее! — возразил Адем.

Шехназ ничего не ответила. Она была так голодна, так слаба, что, не обращая внимания на исходившую от козы вонь, втиснула голову между ее задних ног, захватила ртом сосок и принялась жадно сосать.

Адем, улыбаясь, смотрел на нее. Он видел белую-белую шею и вздувавшуюся на ней голубую жилку. Всего одно мгновение… Но было ли это возможно? Ведь он никогда не решится на это…

Шехназ сосала долго. Приятное тепло молока, разлившееся по телу, подействовало успокаивающе. Напившись, она легла на свое ложе и быстро уснула. Адем тоже напился молока и вытолкал свою пленницу из пещеры. Ослепленная солнцем коза, оказавшись на свободе, растерянно озиралась по сторонам и, подрагивая острой бородкой, протяжно и жалобно заблеяла. Коза пробежала немного, пометалась в разные стороны, остановилась, понюхала воздух и снова заблеяла. Вскоре послышался голос хозяйки:

— Бонджук, Бонджук, где ты, милая? Провались она пропадом, эта нужда! Целый день не разгибаешься из-за куска хлеба. А ну, гуляйте, гуляйте! — прикрикнула она на коз. — Да не уходите далеко, не пропадайте с глаз, проказницы!

Старушка села под большим деревом, прислонилась к нему спиной и задумалась. Ну ладно, сыновьям хватало только на детей. А внуки? Что с ними? Особенно этот Махмуд. Он учительствовал в касабе[57], что на склоне горы, и прилично зарабатывал. Да и холост. Но разве когда-нибудь подумает о бабушке? Она вдруг вспомнила о письме в голубом конверте, которое ей принесли два месяца назад из касабы, и раскаялась в своих словах.

«Спасибо аллаху! И у него, наверное, немало забот! И ему нужны деньги. Скоро парень женится, станет сам хозяином дома. Новые хлопоты прибавятся. Не отнести ли ему парного молочка? Ведь он любит его! Сегодня же вечером пойду в касабу и найду его в школе. Вот обрадуется-то бабушке!»

Старушка погладила подошедшую к ней козу. Взгляд ее остановился на вымени. Что это? Сегодня утром она ее не доила, а козочка как будто подоена?

Старушка потрогала вымя: и в самом деле, выдоена!

— Кто же тебя подоил, доченька?

«Бе-е-е!» — жалобно заблеяла коза.

— Кто выдоил, плутовка?

«Бе-е-е, бе-е-е!»

— Где тебя выдоили?

«Бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е!!!»

Она хотела было продолжать свои расспросы, но услышала позади себя шаги и обернулась. Перед ней стояли два жандарма, за плечами у них поблескивали стволы карабинов.

Посмеиваясь, они подошли к ней:

— Что это ты, мамаша? С козой разговариваешь?

— Что поделаешь, сынок, — вздохнула старушка, — выдоили, проклятые, козу!

Жандармы переглянулись.

— Кто же, мать?

— Да уж, конечно, какой-нибудь разбойник, чтоб ему пусто было!

— Ты чужих здесь не встречала?

— Нет, сынок. Меня каждый день об этом спрашивают жандармы, да только я никого не видела. Если бы увидела, разве не сказала бы?

— С ним вместе женщина. Если, случаем, увидишь, сообщи! — сказал черноволосый жандарм с суровым лицом.

— Получишь награду! — добавил другой, небольшого роста, худенький и бледный.

Старушка понимающе покачала головой. И об этом ей уже говорили другие жандармы. Но вот на глаза никто не попадался. Ну, а если попадется…

— Послушайте, уж не того ли проклятого вы ищете, что грабит и убивает на дорогах людей?

— Да, его.

— Говорят, его полюбовница красива, как дочь падишаха.

— Это правда.

— И еще, что парень хотел жениться на ней, а ее богатый отец отказал?

Утвердительно качнув в последний раз головами, жандармы пошли своей дорогой.

Старушка долго смотрела им вслед. Наконец поблескивавшие на солнце стволы карабинов скрылись в голубом мраке узкого ущелья.

В эту ночь она не спала. Не давала покоя навязчивая мысль: кто доил козу? Кто? Уж не беглец ли какой-нибудь? Или, может, попавший в беду человек?

На следующий день она нарочно погнала козу на то же самое место, к роднику.

Коза, как и вчера, подошла к роднику и, макая в воду острую бородку, стала медленно пить. Адем стоял рядом и быстро схватил ее за задние ноги. На этот раз она не была так послушна и начала яростно вырываться, но в конце концов сдалась. Адем крепко обхватил ее и потащил к своему убежищу. Старушка шла за ним по пятам. Спрятавшись за выступ скалы, она видела, как незнакомец скрылся в пещере. Не Изверг ли? Но человек этот совсем не походил на кровожадного убийцу, о котором она так много слышала. «Нет, не он», — решила старушка. У Изверга должно было быть хотя бы ружье. И потом зачем тот, кто грабит на дорогах машины и убивает людей, станет воровать у нее молоко?

Она с любопытством подошла к пещере, раздвинула ветки, прикрывавшие вход, и заглянула внутрь.

Шехназ заметила тень, упавшую на стену.

— Там кто-то есть!

Адем быстро повернулся. Широко раскрытыми от ужаса глазами уставился на выход из пещеры. Там и в самом деле кто-то был. Адем вскочил.

— Кто там?

Старуха недовольно спросила:

— Зачем привел сюда мою козу? Опять доить будешь?

Она тоже испугалась: голос ее дрожал.

Адем выполз из пещеры.

— У меня здесь больной человек, бабуся. А за молоко я заплачу сколько надо, не волнуйся!

Старуха подозрительно спросила:

— Кто у тебя там — женщина или мужчина?

— Женщина. Заходи посмотри!

Старуха задумалась. А не тот ли это тип, которого разыскивают жандармы?

— Заходи, мамаша, заходи. У меня тоже есть мать. Такая же, как и ты. Заходи, не бойся. Вот посмотри. Мы шли в касабу, а вот она заболела в дороге. Что поделаешь?

— А что вам здесь надо?

— Да так, путешественники мы. Туристы в общем, назови как хочешь!

— Меня недавно спрашивали жандармы, не видела ли я мужчину с женщиной! Это не о тебе они говорили?

Адем вздрогнул.

— Кого же они ищут?

— А вот того самого, который разбойничает на дорогах, грабит и убивает людей. Изверга…

Адем побледнел.

— По-твоему, это делаю я? Зачем же мне?

— Ты и есть тот человек. Не хитри, не, выйдет. Ты и есть… Теперь, как придут жандармы…

— Ты выдашь меня? Ради аллаха!..

— Я верю во всевышнего, а ты оставь его в покое. Не божись, грешно!

— Аллах свидетель, бабуся, я не разбойничал на дорогах и не грабил автомобили, черт бы их побрал!

— Не божись, сынок! Конечно, ты не скажешь: «Я грабил и убивал людей»!

— Хочешь, поклянусь на коране, мамаша? У тебя, наверно, тоже есть сын или дочь? Подумай о них. Я тоже сын. И у меня есть мать, которая ждет меня!

Строгое лицо старухи подобрело. Она вспомнила своего сына Эсада. Ей стало жаль Адема. Она захотела взглянуть на больную и вошла в пещеру. На сене лежала молодая женщина и надсадно кашляла. Лицо ее было бледным как полотно.

57

Касаба — небольшой городок, мелкий административный центр.