Преступник

Мысли его снова вернулись к Джеврие. Он вспомнил, как всякий раз, когда они оставались вдвоем, она старалась утешить его. Ему очень хотелось, чтобы она взяла его сейчас за руку и сказала: «Не сердись, Джевдет-аби!»

В гудевшей, как улей, камере изредка раздавался голос стражника, выкликавшего имена заключенных. Джевдет ждал, когда этот голос позовет его. Отец придет, обязательно придет к нему на свидание!

— Джевде-е-е-т!

Нет, он не ослышался. Это вызывали его. Джевдет вскочил на ноги. В дверях он столкнулся с Козявкой. Это был худенький, небольшого роста паренек лет четырнадцати. Еще до того как его отец, квартальный сторож, поспорив как-то о знатности происхождения, убил своего приятеля, Козявка уже был настоящим бичом квартала. Он расплющивал камнем головы котятам и щенкам, отнимал у малышей деньги, воровал с лотков, обдирал с куполов мечетей свинцовые пластинки и продавал их, курил, играл в карты, сквернословил, а тем из взрослых, кто пытался его наставлять, бил по ночам стекла в домах. Козявка не пропускал ни одной школьницы, чтобы не привязаться к ней. Однажды он затащил какую-то малолетку в развалины. За это старший брат девочки отколотил его. А на следующий день Козявка взял дома бритву и зарезал парня…

У Козявки был маленький кривой рот. Неприязненно поблескивали узкие светло-голубые глаза. В любую минуту можно было ожидать от него какой-нибудь гадости. В тот день, когда Джевдет вошел в камеру, Козявка бросил перед ним миску, требуя денег. Кроме того, Джевдету было очень обидно, когда тот называл его воришкой.

— Эй, ворюга, к тебе пришли! — с нехорошей ухмылкой бросил Козявка.

Джевдет остановился.

— Слушай, ты!.. Я тебе сказал, чтобы ты не называл меня так!

— А разве ты не вор?

— Конечно, нет.

— Может, тебя сюда привели прямо из мечети?

— Джевде-е-е-т! — снова громко позвал стражник.

Джевдет выскочил из камеры, сбежал по лестнице, прошел по каким-то темным коридорам и оказался в комнате свиданий. Здесь он был впервые. Арестанты оживленно беседовали с посетителями, которые находились по другую сторону железной решетки из толстых прутьев. Оттого, что говорили все сразу, услышать и понять друг друга было трудно — для этого надо было кричать. В комнате стоял невообразимый шум.

В толпе посетителей Джевдет искал знакомое лицо отца, и поэтому он не видел ни Хасана Тахсина, ни других. Но через некоторое время заметил их — вернее, они сами окликнули его:

— Джевдет, сынок, Джевдет!

Наконец он узнал их.

— Как поживаешь, сынок?

Джевдет был удивлен. Почему пришли они, а не отец? Что нужно этим людям?

— Спасибо. А как вы?

Никто из них не расслышал его.

— Тебе чего-нибудь надо? — крикнул Хасан Тахсин.

На этот раз не слышал Джевдет.

— Почему не пришел отец?

Они опять ничего не услышали.

— Тебе чего-нибудь нужно, сынок?

Джевдет не ответил.

— Скажите отцу, чтобы принес постель. У меня нет денег. Пусть обязательно придет!

— Вот мы принесли тебе поесть. Скажи, что тебе еще надо!

— Пусть придет отец. Скажите, чтобы захватил тюфяк. В камере холодно, я мерзну, могу заболеть!

— Да наградит тебя аллах терпением, сынок! Отец твой спит в земле…

— Пусть принесет тюфяк… который мать сшила! — не слыша их, кричал Джевдет.

— …Дай бог тебе долгой жизни!

— …Чтобы не забыл подушку и одеяло!

— …Если тебе что надо, не стесняйся, сынок! Каждый из нас считает себя твоим отцом!

— …и шерстяное одеяло. По ночам стало холодно!

— …

Свидание закончилось. Джевдет вернулся в камеру со свертками. Перед ним как из-под земли вырос Козявка.

— Что это у тебя там, жратва?

— Не твое дело! — разозлился Джевдет.

Стоявшие за Козявкой ребята постарше тотчас окружили Джевдета. Заложив руки за спину, они сгрудились вокруг него и посмеивались.

— Да кто же ты такой, наконец?

— Это мое дело, кто я. Тебе-то что?

Джевдет попытался пройти, но Козявка преградил ему дорогу.

— Спрашиваешь, какое мне дело? Я в этой камере все равно что аллах!

Ребята захохотали. Джевдет растерянно смотрел по сторонам. Неожиданно Козявка ударил его кулаком. Свертки выскользнули из рук Джевдета. По полу рассыпались виноград, сыр, булочки. Босоногие, оборванные мальчишки, как саранча, набросились на съестное. Джевдет не знал, что делать. Он не заметил, что из носа у него течет кровь. Козявка стоял, заложив руки за спину. Стоит Джевдету пошевельнуться, и он бросится на него.

— Балда! — сказал Козявка. — Спорить со мной не советую. Ну, вали на свое место!

Джевдет не двигался и только смотрел, широко раскрыв глаза.

— Чего стоишь? Иди!

— Не пойду.

— Тебе еще мало! Да? Поганый воришка! Ха! Стащил деньги у отца! А знаешь, за что попал сюда я? Я убил человека. Понимаешь — человека!

— Молодец, Козявка! — кричали старшие ребята. — Дай ему еще!

Джевдет не двигался. В ушах у него звучал голос Козявки: «Поганый воришка!» Выходит, он всего-навсего воришка? Но ведь он им не был, он не крал денег. Он сказал это, чтобы спасти отца, выручить мать и сестру Кости. Вдруг Джевдет почувствовал, как кто-то схватил его за руку и потянул. Он резко обернулся. Это был Хасан, тот самый голубоглазый мальчик, который уступил ему постель. Он так же, как и Джевдет, жаловался на мачеху. Она оклеветала его, заявила, будто он бросил в колодец своего полуторагодовалого сводного братишку. На самом деле он был тут ни при чем. Пошел играть с ребятами в футбол. А малыш сам залез в огород и нечаянно упал в колодец.

Хасан тоже находился под следствием. Иногда его вызывали в суд. Он учился в первом классе средней школы. И если бы не тюрьма, то был бы уже во втором классе. Хасан не унывал. Он взял с собой учебники и занимался прямо в камере.

Хасан говорил, что, даже если его осудят, он все равно будет заниматься в тюрьме, а выйдя на свободу, сдаст экзамены. Он сидел над книгами с утра до ночи.

Козявка не спускал глаз с Джевдета. Хасан оттащил Джевдета в сторону.

— Надо было и этому всыпать! — пробурчал Козявка.

— Как раз время, — сказал кто-то.

— Него же ты не всыпал?

— Ничего, они еще оба получат свое! — пробормотал Козявка. — Начальник тюрьмы… Если б не он…

Начальник тюрьмы никогда не защищал Хасана. Но он знал, что Хасан не такой, как другие мальчики: много читает и не способен на подлость. Во время обхода ему всегда докладывал Хасан. Не случайно Хасан пользовался определенными привилегиями в камере. Ребята избегали его. И все-таки не боялись: играли при нем в карты и курили гашиш. Хасан мог бы донести и даже показать, в каком месте хранится гашиш. Но он не делал этого. Единственной его страстью были книги. Он выйдет из тюрьмы, сдаст экзамены и, не теряя ни одного года, продолжит занятия, закончит лицей и станет доктором.

Джевдет прислонился к стене камеры. «Поганый воришка!» В уголке рта запеклась вытекавшая из носа кровь. Ведь он не был вором, он не воровал денег, так чего же Козявка называет его поганым воришкой, унижает?

Джевдет подумал об отце. Почему же он не навестит его, ведь пришел почти весь квартал? Даже шофер Адем! Или отец никогда не придет? Может, так захотела мачеха?

— Вставай, — положил ему руку на плечо Хасан, — выйдем из камеры. Погуляем.

Джевдет поднялся. Они вышли. По коридору группами и в одиночку расхаживали взад и вперед арестанты. Дойдя до конца коридора, они поворачивали и шли обратно. Почти не разговаривая, молча проделывали без конца один и тот же путь, не переставая курить и перебирать четки.

Хасан и Джевдет присоединились к прогуливающимся по коридору заключенным.

— О чем ты думаешь? — спросил Хасан.

Джевдет вздохнул, ничего не ответил.

— В самом деле, о чем думаешь? О Козявке?

Джевдет уже давно забыл эту стычку.

— Нет, не о нем.

— Тогда о чем же?

Джевдет опять вздохнул.

— Об отце! Соседи приходили, а его нет и нет!