Преступник

— Ушла, а куда — не знаю! — коротко обронила старуха.

— А вещи? Взяла она с собой вещи?

— Не знаю.

Несчастный, убитый этим известием, Ихсан-эфенди вышел из дому.

А старуха, повязав на шею шарф, побежала в Сиркеджи, к сыну.

Адем изумился. Как это могло случиться? Деньги пропали, а старика освободили? Что-то непонятно. Правда, Шехназ не мог найти не только старик, но даже полиция. Но почему же все-таки освободили Ихсана-эфенди?

Вместе с матерью Адем пришел в свой квартал.

В кофейне ему рассказали, что когда Ихсан-эфенди пришел домой и не нашел жену, с ним стало плохо и он потерял сознание. Об исчезновении Шехназ сообщили в полицейский участок, а старика отвезли в ближайшую больницу.

Адем побежал в участок, чтобы рассеять сомнения. Там он узнал, в какую больницу положили Ихсана-эфенди. Он пошел туда с матерью. Но их не пустили к больному. Ихсан-эфенди перенес очень сильный, опасный приступ, он до сих пор не может прийти в сознание. Даже если он очнется…

Адем и его мать посмотрели друг другу в глаза: «И виноваты в этом мы?»

Они вернулись домой. Сидя в разных углах комнаты, до вечера не проронили ни слова. Но дело было сделано. Назад пути нет. Самое лучшее — притвориться, что ничего не знаешь.

— Бедняга, — пробормотала, наконец, старуха.

Адем словно ждал этих слов.

— Довольно, слышишь!

Мать замолкла. И лишь взглянула вслед сыну, когда он, накинув на плечи пиджак, выскочил из дому.

Адем прошел мимо «Перили Конака», миновал квартальную кофейню. На улице стало совсем темно. Ну что такого, если со стариком случился паралич или даже если он умрет? Разве он был менее достоин жалости, когда заживо гнил в тюрьме? Почему же его начали жалеть только тогда, когда он попал в больницу… Нечего из-за этого волноваться! Умирали многие, и никто не поднимал особенного шума. Самое главное — узнать, почему старика освободили из тюрьмы!..

Адем и Шехназ думали об этом всю ночь. Может, полиция устроила ловушку? Может, старика освободили для виду и следствие ведется теперь в другом направлении?

— Если узнают, мы погибли, — сказал Адем.

— Не расстраивайся! Что уготовила нам судьба, то и будет. Ты всегда меня будешь любить?

— Всегда.

Адем привлек ее к себе и крепко обнял.

— Здесь нас даже полиция не найдет, — сказал он.

— Конечно. Откуда им знать?

Адем подошел к окну. В темноте безлунной ночи белели стены Эдирнекапы. Но Адем их не видел.

Он думал лишь об одном: почему полиция, арестовав человека, который украл деньги, отпустила его? Предположение, что за стариком хотят проследить, отпадает. Если же он оправдан, почему тогда на свободе настоящий преступник? Кто взял на себя вину? Кого подозревают?

Кто же вор?

Узнал он это на следующий день из газет. Во всем, оказывается, был виновен Джевдет — сын уважаемого Ихсана-эфенди!

С газетой в руках Адем прибежал в квартал, зашел в кофейню. Посетители окружили парикмахера Лятифа, который читал газету.

— Жаль. Очень жаль парнишку! — сказал бывший служащий Управления оттоманского долга Мюфит-эфенди.

Никто не замечал Адема. Он подошел к ним поближе и, будто ничего не зная, спросил:

— Что там случилось?.

— Деньги-то у рогоносца украл его собственный сын и сжег их!

— Вот как? — удивился Адем.

— А жена старика досталась тебе, между прочим. Об этом-то тебе известно?

— Почему мне?

— Будто мы не знаем!

— Ничего мне не досталось. Его жена смотала удочки!

— Куда же?

— Откуда я знаю? Сказала моей матери: «В Адапазары у меня живут родственники, поеду к ним».

Парикмахер Лятиф улыбнулся.

— Ну что ж, побаловался с ней немного, и на том скажи спасибо.

Вскочив с места, Адем зло и длинно выругался.

— Я честный человек! Верю в аллаха. Да, мы пили ракы, веселились, но не за его счет. Я тратил на это в два раза больше, чем старик. Сам зарабатываю и не нуждаюсь в чужих деньгах! — крикнул он под конец и выбежал из кофейни.

Оставшиеся тотчас забыли о нем. Всем было жаль Джевдета. С виду парень вроде молодец. Молодец-то молодец, но зачем он сжег деньги? Разве нельзя было их где-нибудь спрятать?

— Спрятал бы, а через некоторое время показал бы дядюшке Мюфиту, где спрятал, не так ли? — подмигнул парикмахер Лятиф.

Тщедушный Мюфит-эфенди вспылил. Он не касается недозволенного. Аллах не уготовил ему такой судьбы. Общее добро должно оставаться достоянием всех. Если он чего и желал, так это спокойно предстать перед всевышним.

Хасана Тахсина это совсем не интересовало, он думал только о Джевдете. После того как сторонники партии «Свобода и согласие» убили Махмуда Шевкет-пашу[50], Хасан оказался в числе арестованных и попал за решетку. Он-то хорошо знал, что такое тюрьма. Если у тебя нет никого на свободе, кто о тебе бы позаботился, приходится очень туго.

На что надеяться мальчишке?

Несколько дней жители квартала только об этом и говорили. Ребята тоже жалели Джевдета. Даже Айла. Лежа в постели, она долго не могла уснуть, думая о нем, плакала. «Да, жаль мальчика, — сказал ее отец. — В тюрьме среди жуликов и негодяев он окончательно испортится!» — «Как испортится?» — не поняла Айла. «У карманников научится лазить по карманам, у грабителей — грабить. Бедняга!»

Вскоре по кварталу пронеслась весть: умер Ихсан-эфенди! Смерть эта потрясла и взрослых и детей. Даже Мюфит-эфенди забыл о своей неприязни к старику.

Весельчак-парикмахер Лятиф больше не улыбался. Хасан Тахсин ходил мрачный. Жители квартала от мала до велика раскаивались — зачем нужно было называть Ихсана-эфенди рогоносцем, наговаривать на него?.. В памяти всплывало печальное лицо старика, смотревшего на них полными упрека глазами..

На похороны пришел весь квартал. Холодный как лед ветер гулял по кладбищу, свистел в кипарисах, завывал между поросшими зеленым мхом могилами. Но никто не замечал холода. Даже дождь и снег не разогнали бы пришедших на похороны людей. Больше всех сокрушался Мюфит-эфенди: ведь и ему в скором времени предстояло проделать свой последний путь. Забыв на время о слабом сердце и немощах, он с каким-то особым старанием, выбиваясь из сил, карабкался по разрушенным ступенькам кладбищенской лестницы.

Когда гроб опускали в могилу, хлынул проливной дождь. Мулла, читавший дрожащим голосом молитву, зачастил, желая поскорее кончить церемонию. Люди плакали, сбившись в кучу среди омываемых дождем могильных камней.

На следующий день Хасан Тахсин предложил навестить в тюрьме Джевдета. И опять все с готовностью согласились, в том числе и Мюфит-эфенди.

— Да поможет бедняге аллах! — вздохнул Хасан Тахсин. — Тяжело в тюрьме, когда никто не навещает! От мачехи ему добра ждать нечего, а отец умер. Кто же о нем позаботится?

Джевдет уже много дней сидел в мрачной и темной детской камере. Самые противоречивые чувства терзали его душу. Ему казалось, что в тюрьме он как-то сразу повзрослел. Вот только камера, где он сидел, совсем не походила на ту, в которой находились в заключении Жано и Яник. Там узкое высокое окно. А здесь окна не было совсем. Нечего и пытаться бежать. Ну, а что же будет дальше? Ведь он все-таки невиновен!

Скоро, очень скоро все выяснится, и его выпустят на свободу. Он узнает новости от соседей, будет сам рассказывать. Только не Кости, конечно. Встретит его и даже не взглянет. Зачем Кости впутал в это дело Джеврие? Правда, ничего плохого не случилось. Наоборот: он повидался с Джеврие. Но все равно Кости не должен был называть ее имени!

Джевдет зевнул, потянулся.

Неужели и сегодня не придет отец? Ему не на чем спать. За целый день дают только кусок хлеба. Других ребят навещают родители, приносят еду. И его отец, конечно, придет. Об этом говорила во сне мать: «Отец придет, принесет тебе постель и что-нибудь вкусное, не огорчайся!»

50

Махмуд Шевкет-паша — великий визирь (глава правительства в султанской Турции), один из лидеров партии «Единение и прогресс».