Преступник

Качнулся покрытый глазурью голубой купол мечети Султанахмед, закружились минареты Айясофьи, море вдали, игроки. Джевдет упал. Ворота были спасены, но какой ценою!..

Его отнесли на край поля, сняли форму и отдали другому. Потом из пелены тумана выплыло лицо Кости. В голубых глазах друга блестели слезы.

Джевдет пришел в себя.

Кости вытер ему платком нос. Платок покраснел от крови.

— Сможешь дойти до воды?

— Нет, не дойду, — слабо ответил Джевдет.

Кости наклонился, взвалил его на спину и понес.

Через час они сели на катер. Вместе вышли на пристани Джибали.

— Может, вернешься? — спросил Джевдет.

— Нет, провожу до дома.

— Уже поздно, тебя будут ругать.

— Ничего.

— Раньше бы поужинал у нас, а теперь… Плохо без матери!

Они шагали рядом по узким извилистым улочкам, откуда-то доносилась песня. Потом невдалеке заорал пьяный.

Темнело. В домах зажглись огни. А вот и двор квартальной кофейни, освещенный большой электрической лампой. Они поравнялись с «Перили Конаком».

Прокричала сова.

— Вот смотри! — сказал Джевдет. — Помнишь, я рассказывал. Здесь живут привидения, джинны, ведьмы!

Кости с опаской посмотрел на темневшие стены здания.

Мальчики дошли до дома Джевдета. Верхний этаж был ярко освещен. Дверь закрыта.

— Вай, Кости-аби, и ты пришел? — Из темноты вынырнула Джеврие.

— Да.

— Как дела?

— Не спрашивай.

— Что-нибудь случилось?

— Играли в футбол… Один там, Медведь, разбил Джевдету нос.

Джеврие подскочила к Джевдету.

— Правда, Джевдет-аби? Очень больно?

— Нет, уже прошло.

— Много крови было?

— Ерунда! Не знаешь, кто у нас?

— Шофер Адем.

— Пьют вино?

— Может быть… Тебе лучше знать.

Джевдет сжал кулаки. Выбить бы одним ударом ноги дверь, взбежать наверх, перевернуть стол…

Он вздохнул.

Ах, почему он не Храбрый Томсон или хотя бы не ковбой из картины, которую они видели сегодня!

— О чем думаешь, Джевдет-аби? — спросила Джеврие.

— Так, ни о чем.

— В квартале говорят, что Ихсан-эфенди заставляет молодую жену пить ракы с шофером Адемом.

Кости теперь понял, почему друг такой грустный, но расспрашивать не стал: нужно было идти домой.

— Ну, я пошел.

Джевдет стоял в задумчивости.

— До свидания, Кости-аби, — сказала Джеврие, — приходи еще, посмотришь, где я живу. Хорошо?

— Ладно.

Кости скрылся в темноте.

Джевдет не знал, что ему делать. Идти домой или не идти? Может быть, совсем уйти из дома? Но куда? К Кости? Нет, он не должен быть обузой для его матери.

— Джевдет-аби!

Джеврие трясла его за руку. Джевдет очнулся:

— А где Кости?..

— Он ушел… — растерянно ответила Джеврие, — ты даже не попрощался с ним, Джевдет-аби!

Джевдет постучал к тетушке Зехре.

— Ах, сынок, — показалась в дверях соседка, — мне сегодня досталось от твоей мачехи.

— Что ей надо, тетушка? — спросил Джевдет.

— Вот ты вчера вечером прошел через нашу дверь, а ей не нравится. Пусть, говорит, свои двери знает.

— Кто у нас, опять шофер Адем?

— Он… Пришел рано, вместе с твоим отцом. Пели песни, дурачились… Клянусь аллахом, пойдет о вас дурная слава.

— Сегодня мне нельзя пройти здесь?

— Нет сынок, не хочу связываться. С собакой лучше не лезть в один мешок. У твоей мачехи стыда нет, а у меня совесть чиста, я боюсь таких. Постучи, они откроют.

— Хорошо.

— Не обижайся, сынок… Ты для меня как родной, но что поделаешь?

Она вздохнула.

Джевдет подошел к своей двери. Прислонился к стене дома. Напротив мрачно чернела громада «Перили Конака».

Небо было усыпано большими звездами. Вечер спокойный, безветренный. На деревьях не шелохнутся листья. Самая хорошая погода для клопов. В такую жару и безветрие они высыпают целыми полчищами и не дают уснуть целую ночь.

— Поеду в Америку… — проговорил Джевдет. — Обязательно поеду!.. Храбрым Томсоном вернусь сюда, каждый тогда получит свое. Всем, всем отомщу, как ковбои из «Отряда „Красный шарф“».

— Ты видел «Отряд „Красный шарф“»? — спросила Джеврие.

— Да. Сегодня с Кости.

Джевдет долго, с увлечением рассказывал содержание фильма. Потом вспомнил эпизод с высокой блондинкой из «Мести ковбоя».

Джеврие всплеснула руками:

— Я стану такой, как она! Мы вместе поедем в Америку! Как хорошо…

Хриплый мужской голос затянул в доме песню. Шофер Адем…

Джевдет снова помрачнел:

— Ну, иди домой, Джеврие!

Она взяла его за руку:

— Почему Джевдет-аби?

— Иди! Так будет лучше.

— Хорошо, я пойду.

Она растаяла в темноте.

Джевдет постучал. С лампой в руке появился отец. Он с трудом стоял на ногах.

— Почему так поздно?

Джевдет не ответил и проскользнул в свой чуланчик, зажег лампу. Странно: всегда закоптелое стекло блестело. Комнатка тоже преобразилась: пол подметен, книги и журналы сложены в углу. Простыня, наволочка — все чистое.

Отец стоял в дверях.

— Ты не ценишь свою мачеху, — сказал он.

Джевдет едва удержался, чтобы не рассказать о вчерашнем.

— Адем-аби хотел купить тебе журнал, а ты морду воротишь. Ну и ну!..

— Мне ни от кого ничего не надо!

— А-а!.. Три дня всего торгует, и уже нате вам! Важная персона!

— Совсем не важная…

— С таким характером тебе плохо придется…

— Ну и что?

— Хлебнешь горя!

«Мне ведь будет плохо, не тебе! Лучше за собой смотри!» — хотел сказать Джевдет.

Ихсан-эфенди нетвердой походкой направился к лестнице. Сегодня ему не хотелось портить себе настроение. Отколотит паршивца и в другой раз.

Стол ломился от яств: отбивные котлеты, жареные потроха, бутылки с ракы во льду. Адем и Шехназ сидели рядом.

Ихсан-эфенди вошел невеселый. Поставил лампу на деревянный сундук и вернулся на свое место. Лицо его осунулось, побледнело. Он, казалось, ждал вопросов, но жена и гость молчали. Старик потянулся за рюмкой, осушил ее одним духом, запил водой со льдом.

— Не нравится мне этот мальчишка! — тяжело вздохнул он.

Шехназ и Адем переглянулись.

— Очень упрямый, — пробормотал Адем. — Сын пошел не в отца.

— Он и мизинца отца не стоит! — добавила Шехназ.

Ихсан-эфенди совсем опьянел. Кто это? Шехназ? Шехназ, которая годится ему в дочери! Значит, она его любит.

Он снова взял бокал, поднял его.

— Будь здорова, дорогая! Пью за тебя! Целый мир для меня — ничто, ты — все! Ради тебя я готов пожертвовать не только Джевдетом.

Ихсан-эфенди заплакал. Пошатываясь, подошел к жене, обнял ее, стал целовать.

— Ну, хватит, дорогой, хватит! Я отведу тебя в комнату. Стой, а то сейчас упадешь. Не будешь слушаться — я рассержусь!..

8

Ихсан-эфенди потянулся к будильнику. Снова стало тихо. Сейчас он спустится на кухню, разожжет примус, нагреет воду для посуды, потом поставит чайник.

Голова болела, во рту был неприятный привкус. Ихсан-эфенди медленно спускался по лестнице. У двери он заметил лоток. Обычно Джевдет в это время уже уходил.

Ихсан-эфенди заглянул в чуланчик.

Сын спал, уткнувшись лицом в чистую подушку.

Ихсан-эфенди вспомнил вчерашний вечер. Мальчик вернулся домой поздно. В этом возрасте он не должен оставаться на улице так долго. А утром надо уходить в семь или в половине восьмого.

Мальчишка — дрянь, грубый, упрямый. Но все-таки его сын. Кто еще о нем позаботится? Ведь это Стамбул! Чего только не случается с такими, как он! Может связаться с хулиганами, набраться дурных привычек.

Он вспомнил покойную жену.

Она мечтала, чтобы Джевдет стал доктором. Ему тоже хотелось, да все пошло не так. Мальчик не окончил даже пяти классов. А то поступил бы, как внук Абдюссамеда в морскую школу.

В доме мальчишка — причина раздора. Хорошо еще, что Шехназ добрая женщина, другая сказала бы: «Или я, или он…»

Жена… Ихсан-эфенди улыбнулся. Он не променяет ее ни на кого на свете. Особенно теперь, когда она такая послушная… Разве это было возможно раньше? Мало она угощала его туфлями, гладила щипцами, прогоняла от себя…