Пьесы

К а л и н и н. Что, что? Я не понял.

К е л ь д ж е. Ну, это самое… Тьфу, будь проклято даже их название!.. Ага, вспомнил! Пушки, пушки! У них есть даже пушки!

К а л и н и н. У басмачей — пушки? Неужели? Впервые слышу. (Смотрит вопросительно на Гельды-Батыра.)

К е л ь д ж е. Есть, есть, почтеннейший Калин-джан!

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Товарищ Калинин, да откуда у них пушки?! Старик преувеличивает.

К е л ь д ж е. Это самое… Как там тебя звать?.. Ты не говори так. Я точно знаю, что у басмачей есть… это самое… пушки.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Ты видел их своими глазами?

К е л ь д ж е. Да, можно сказать, видел.

А н т о н о в. Когда вы их видели?

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Ничего он не видел. У страха глаза велики.

К е л ь д ж е. Не наговаривай на меня, Гельды-Батыр. Я старый человек. Есть у басмачей пушки, есть!

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Вот заладил. Тебя спрашивают, когда ты их видел и где?

К е л ь д ж е (растерянно). Это самое… Значит, не то, чтобы я сам лично, своими глазами видел… Но их видел такой же человек, как и я.

А н т о н о в. Кто этот человек?

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Кадыр-Болтун?

К е л ь д ж е. Да, он. Наш мельник.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Все ясно. Кадыр-Болтун пулемет называет пушкой.

К а л и н и н. Но пулеметы у басмачей, выходит, есть?

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Пулеметы есть, товарищ Калинин. Англичане снабжают их.

К а л и н и н (с горечью). На тружеников-дайхан — с пулеметами! Да, надо всерьез брать в руки оружие, надо раз и навсегда покончить с басмачами!

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Уверяю вас, товарищ Калинин, мы с Георгием создадим такой отряд, что…

К е л ь д ж е (перебивает). Это самое… Когда создадите хороший отряд, вы должны… Это самое… Словом, и я тоже…

К а л и н и н. Уважаемый, на коней сядут те, кто помоложе, а вы будете спокойно сеять пшеницу, хлопок.

К е л ь д ж е. Нет, почтеннейший Калин-джан, как я смогу спокойно что-то делать, зная, что в этот момент хромой бандит Мердан-Пальван отправляет по кусочкам в свой огромный, как мешок, живот мою верблюдицу с верблюжонком?! Чувство справедливой мести не дает мне покоя! Я хочу отомстить за свою дойную верблюдицу, за своего невинного верблюжонка! А вторую свою верблюдицу я хотел бы подарить тебе, уважаемый Калин-ага — от своего имени и от имени всех моих односельчан. Только она сейчас в ауле. Не знаю, как нам быть…

К а л и н и н (смеется, приложив руки к груди). Спасибо, спасибо за верблюдицу! Я вижу, вы очень щедрый человек, уважаемый. Но там, где я живу, нет никакой возможности держать такое величественное животное. Может, вы подарите свою верблюдицу Георгию Николаевичу, если он, конечно, согласится?

К е л ь д ж е. Раз ты так хочешь, Калин-ага, я отдам ему мою верблюдицу. Но сможет ли он достойно оценить все бесценные качества этого прекрасного животного?

К а л и н и н. Сможет, сможет. Георгий хороший парень.

Раздается телефонный звонок. Секретарша поднимает трубку.

С е к р е т а р ш а. Здравствуйте. Сейчас… Михаил Иванович, вас. (Передает трубку Калинину.)

К а л и н и н (берет трубку). Да, слушаю… А, это вы, Кайгысыз Сердарович? Слушаю, слушаю вас… Что?.. В Мары?.. Что ж, я готов… Ничего, в дороге отдохнем. Но, товарищ Атабаев, как мы с вами договорились, никаких торжеств, никаких церемоний! Не отрываете людей от работы только для того, чтобы встретить заезжего гостя. Теперь такое дело… У меня здесь товарищ Гельды-Батыр. Вы, Кайгысыз Сердарович, назначили его командиром ударного добровольческого отряда. Он обратился ко мне с просьбой, и я не отказал ему. Просьба такая: он просит назначить Георгия Николаевича Антонова комиссаром отряда. Антонов согласен. Как вы?.. Тоже?.. Верное решение, говорите?.. Я ни при чем, выражайте свою благодарность Гельды-Батыру… Хорошо, хорошо, приезжайте, я готов. (Кладет трубку.) Ну вот, Гельды-Батыр, вы все слышали.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Большое вам спасибо, Михаил Иванович!

К а л и н и н. Георгий Николаевич, нам предстоит поездка в Мары. Сейчас за нами заедут.

А н т о н о в. Я готов, Михаил Иванович.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Не дали мы вам отдохнуть, товарищ Калинин. Извините. До свидания! Счастливой дороги!

К е л ь д ж е. До встречи в добром здравии, почтеннейший Калин-ага!

К а л и н и н (тяжело поднимается из-за стола). То ли старость подкрадывается, то ли сильно устал?

К е л ь д ж е (протягивает свою палку). Вот тебе в помощь еще одна нога, почтеннейший. Прими хоть это…

К а л и н и н. Спасибо, друг Кельдже. У меня есть своя трость.

К е л ь д ж е. Это не простая палка, Калин-ага, — особая. Я бы даже сказал — золотая.

К а л и н и н (усмехается). Вы, уважаемый, веселый человек.

К е л ь д ж е. Я говорю серьезно, Калин-ага. Вообще-то это обыкновенный чабанский посох — из тамариска. Но в тот год, когда у нас был голод, я этой самой палкой продырявил всю землю у нас в ауле и обнаружил столько запрятанного байского зерна, что после этого односельчане сказали про мою палку — золотая.

К а л и н и н. Ах, вот оно что! (Берет палку в руки, рассматривает.) Значит, золотая? А что, если мы передадим эту палку в организуемый добровольческий отряд Гельды-Батыра? Пусть они прикрепят к ней свое красное знамя. Красное знамя на золотой чабанской палке! Это символично!

Г е л ь д ы - Б а т ы р. Товарищ Калинин, по-туркменски золотой и красный — одно слово. Так что это будет красное знамя на красной палке.

А н т о н о в. А отряд предлагаю назвать — «Краснопалочники».

К а л и н и н. Неплохое название.

К е л ь д ж е. Раз такое дело… Это самое… Я тоже записываюсь к вам. Уж лучше к вам, чем в капратил Курбана-Тилькичи.

Г е л ь д ы - Б а т ы р. В отряде старикам делать нечего, Кельдже-ага.

К е л ь д ж е. Как это — нечего? Палку мою берешь, а меня самого, значит… это самое?.. Несправедливо! Скажи ему, Калин-ага!

К а л и н и н (улыбчиво). Я на стороне стариков. Я ведь и сам уже, как говорится, не первой молодости.

К е л ь д ж е (после паузы, задумчиво). Это самое… Как же это вышло? Пришел вроде в поисках своей верблюдицы — и вдруг стал нукером Гельды-Батыра!

А н т о н о в (усмехается). Да, неожиданный поворот!

К а л и н и н. Я бы сказал — революционный поворот!

К е л ь д ж е. Вообще-то я давно сыт по горло этими ружейными выстрелами, но… раз надо… Калин-джан, прошу тебя, прежде чем я возьму в руки винтовку, благослови меня на ратные подвиги.

К а л и н и н. Гельды-Батыр, Георгий Николаевич! Уважаемый Кельдже! Пусть выстрелы, которые вы, краснопалочники, сделаете, защищая дайхан от басмачей, станут последними выстрелами на земле туркменского народа, совершившего решительный и важный поворот в своей судьбе, в своей истории!

З а н а в е с.

Комната в здании исполкома районного городка.

М а р и я  сидит одна, пишет, изредка мурлычет что-то про себя.

За окнами сумерки.

В комнату заглядывает  С а х р а г ю л ь  и тотчас исчезает. Затем раздается робкий стук в дверь.

М а р и я. Да, войдите!

Стук повторяется.

Я сказала, войдите! (Встает, открывает дверь.) Прошу вас, смелее, смелее!

Входит  С а х р а г ю л ь.

С а х р а г ю л ь. Неудобно как-то… Я не помешала тебе, сестра?

М а р и я. Нисколечко! Садитесь. Слушаю вас.

С а х р а г ю л ь (садится на краешек стула). Я пришла…

М а р и я. Вы не смущайтесь. У вас, наверное, какая-нибудь жалоба?