Дрянной декан

Я шла по застекленному переходу и мысленно ругала себя за то, что вырядилась, будто на свидание: во мне все еще билось желание показать всему университету, что я хоть и одинокая теперь, зато чертовски привлекательная. Но в случае с визитом в деканат это было явно излишним. Вдруг Верстовский решит, что студентка Красовская так нафуфырилась по его душу?..

Перед дверью нужного кабинета я попыталась натянуть юбку черного мини-платья как можно ниже, но попытка успехом не увенчалась. Тогда я достала из рюкзака папку формата А4 и решила прикрыться хотя бы ею. Постучала в дверь и на дрожащих ногах зашла в вотчину декана.

– Марго, – отец Ромки улыбнулся. – Проходите, садитесь.

– Зачем вы хотели меня видеть, Вениамин Эдуардович? – я медленно подошла к столу и села, разложив папку на коленях. Прикрыв срамоту, почувствовала себя немного увереннее. Следующая его фраза стала неожиданностью.

– Я хотел извиниться.

– За Ромку?..

– Нет, за себя. Рита, я не должен был так резко и опрометчиво к вам... – мужчина замолчал, подбирая нужное слово, а по моему телу поползли мурашки.

Оттого, что я сейчас нахожусь на его территории, территории декана университета, но он и не думает меня отчитывать, как в прошлый раз здесь, а наоборот – ставит в уязвимую позицию себя... И потому, что он впервые назвал меня не "Красовской", не "Марго", а просто "Ритой".... Так по-домашнему просто и ... интимно?

– ... подкатывать? – глухо подсказала я.

Декан рассмеялся, и от его низкого хриплого смеха мне стало еще неуютнее.

– Да, именно так это в ваше время и называют. Вы, наверно, были испуганы и шокированы тогда?

– Да...

– Это было недостойно с моей стороны, Марго. Видно, у меня и правда помутился рассудок от страсти...

Я мысленно застонала и чуть было не прикрыла лицо руками со стыда.

– Как бы то ни было, обещаю, что больше не стану донимать вас непристойными предложениями. С этого дня наши отношения будут лежать исключительно в плоскости "ученик-преподаватель".

Я ответила не сразу, потому что сначала просто не поверила в свалившееся на меня счастье. Да и вообще не особо поверила, ибо еще помнила голод в его глазах, когда он смотрел на мои ноги. И было очевидно, что он все еще пытается понравиться мне: сегодня его рубашка была расстегнута на несколько верхних пуговиц, что давало простор воображению, а рукава закатаны, приоткрывая сильные, покрытые темными волосами, предплечья.

– И даже не станете настаивать на моем переводе?.. – я нашла в себе силы вернуться к теме беседы.

– Нет, Марго, учитесь спокойно, ради бога. Насколько я понял, у вас есть крепкая академическая база и талант, чтобы стать писателем.

– Кстати, насчет этого... – в моем голосе промелькнули недовольные нотки. – Почему вы поставили мне "три" за домашнее задание?

– Я поставил вам тройку за пьесу? – искренне удивился декан. – Покажите-ка...

Я достала свою пьесу. Для этого мне пришлось снять папку с колен, что послужило поводом для еще нескольких заинтересованных взглядов. Верстовский быстро просмотрел написанное и зачеркнул свою же оценку.

– Видно, слишком увлекся, слушая поэтические стенания ваших одногруппников. Конечно же, это пятерка. Особенно занимательна сцена оргии между фавнами и людьми под сияющей луной... – пробормотал он. – Говорю же: талант!

Я покраснела до ушей и хотела уже забрать свою работу обратно, но Верстовский вдруг положил нее ладонь.

– Можно я оставлю ее себе? Буду перечитать на ночь глядя, вдохновляться на научные труды...

– Конечно, пользуйтесь на здоровье, – так и не смогла понять, он серьезен, или завуалированно насмехается надо мной. – И спасибо за извинения, они были к месту. Потому что ваши...

Я не смогла произнести "чувства", так как это слово придавало происходящему совсем другой, более глубокий, но и пугающий, смысл.

– ... ваша "жажда" совершенно неуместна. И вести себя в подобном ключе – неразумно.

Декан усмехнулся и сложил руки на груди.

– Спасибо, Красовская, за эту маленькую нотацию. Трезвый взгляд на вещи нам сейчас совсем не помешает.

– Вот именно! Не знаю, что у вас за наклонности такие...

– Наклонности? – Верстовский вопросительно приподнял одну бровь.

– Но вам стоит поискать себе кого-то еще для их удовлетворения... Ведь я даже не девственница!

Глаза мужчины ненадолго вспыхнули (вот говорю же – наклонности!) – но он быстро взял себя в руки и плотоядно улыбнулся.

– На это я даже и не рассчитывал. Если б вы были девственницей, наше знакомство состоялось бы совсем иначе.

– И вообще, вокруг вас вагон молодых девушек! Уверена, среди них найдутся те, кто тоже... – я запнулась, не зная, как поделикатнее обозвать сексуальное влечение к людям старшего возраста.

– С определенными "наклонностями"? – подсказал он.

– Типа того! Вот, например, Юля от вас просто без ума... – я до последнего сомневалась, выдавать ли тайну подруги, но другого способа быстро и безболезненно заинтересовать Верстовского другой молодухой, не придумала.

– Какая Юля? – тут и вторая бровь декана взлетела аж до самого пробора.

– Ну, Гарденина Юлия. Мы с ней вместе сидим.

Отец Ромки моргнул и некоторое время переваривал информацию, задумчиво глядя в пространство.

– Ужасная идея с ее стороны, – наконец сказал он, и почти слово в слово повторил реакцию Ромы.

– Почему?! – сказать, что я удивилась, значит ничего не сказать. Но ответ его поразил меня еще больше.

– Гарденина – светлое, чистое создание. Нечего ее в это впутывать.

Меня аж скрутило от такой логики. Юлька у нас, значит, слишком невинна для отношений с деканом? "Светлое и чистое создание"? А я, получается, темное и грязное, раз меня можно?!

– Вы правы! – я хлопнула папкой по столу, возможно, чересчур эпатажно, и решительно поднялась на ноги. – Нечего впутывать тех, кто этому совсем не рад!

И почему все наши встречи наедине заканчиваются тем, что я бешусь и бегу прочь? А ведь сегодня он в целом был достаточно мил, не предлагал ни перевестись, ни переспать. Но итог всегда один и тот же.

– Я рад, что смог взбодрить вас, Марго, – сказал он мне вдогонку. – На уроке вы, было, совсем скисли...

Я резко остановилась, будто повстречала невидимое препятствие. Вот ведь... противный Верстовский! Раз уж устроился преподом в мою группу, так пусть ведет занятие и ставит правильные оценки, а не подсматривает за моим настроением!

– Рома просто меня очень удивил... – с усилием сказала я. В груди опять тревожно задышало раненое сердце. – Не ожидала от него такого.

– У Романа недюжинные способности. Он, все-таки, мой сын, – декан сказал это не без гордости. – К сожалению, он не всегда направляет их в правильное русло... Но вы за него не волнуйтесь, Марго. Трудности закаляют характер. Думайте только о себе.

– Так и сделаю, Вениамин... Эдуардович, – я взялась за ручку двери. – Надеюсь, это наша последняя беседа в столь откровенном ключе. И когда вы уже перестанете ПЯЛИТЬСЯ НА МОИ НОГИ?!!!

– Как только вы начнете одеваться скромнее, Красовская! – рявкнул он в ответ. – Вы в институт явились или в ночной клуб?!

Он кричал что-то еще, но я уже закрыла дверь с обратной стороны.

19. Плывет Офелия

Страшись, сестра; Офелия, страшись,

Остерегайся, как чумы, влеченья,

На выстрел от взаимности беги.

("Гамлет", У. Шекспир)

Я много думала о Роме следующей ночью. Вспоминала все хорошее, что между нами случилось, и тихо прощалась с тем, что так и не случилось, несмотря на все мои мечты. Перед моими глазами в убыстренной съемке пробежал практически каждый наш прожитый вместе день, каждое свидание, объятия, разговоры. Я анализировала их и везде видела одно и то же: в наших отношениях мне всегда требовалось гораздо больше, чем мог дать мне Роман. Больше встреч, поцелуев, страстных слов и красивых поступков. Тогда как его все устраивало именно в том количестве, в котором было.