Страница 113 из 117
Акробатический трюк, с помощью которого Хироси ушел от более чем возможного броска, бездумно отложил на дальнюю полку памяти, дал японцу разорвать дистанцию, а следующий рывок в атаку остановил тяжеленным лоукиком по переднему бедру и сразу же заполировал этот удар еще двумя, но уже руками и по этажам. Особо не ускорялся, поэтому Ватанабе принял их на защиту и сделал вторую попытку перевести бой на канвас. Что самое грустное, такую же примитивную, как первая. Только начал со сдвоенного джеба и правого бокового в голову. Я обиделся. Поэтому в момент его шага вперед «передней» ногой вынес ее в сторону, «продавил» Вакидзаси вниз, обошел, забрал спину и бросил. Прогибом. На о-о-очень хорошей амплитуде. Правда, перед тем, как противник грохнулся на верх спины, расцепил захват, изогнулся в нужную сторону, оттолкнулся рукой от канваса и под восторженный рев трибун вернулся в стойку.
Хироси последовал моему примеру и, оказавшись на ногах, изобразил обычный поклон в знак того, что оценил и скорость выполнения приема, и мое великодушие. А потом решил принять «предложение» порубиться — показал «двойку» руками, выбросил очень быстрый и очень жесткий мидл-кик и как-то очень уж резво исполнил удар коленом с «разножки». Подобные «полеты» в исполнении спарринг-партнеров я полюбил еще во время тренировок под руководством отца, так что сместился в сторону буквально на полшага, чуть-чуть притормозил корпус Вакидзаси, а его ноги, наоборот, ускорил. И ударил. Хай-кик с проносом. Причем так, чтобы моя правая голень просвистела прямо над падающим телом.
Судя по очередному восторженному реву, пробившемуся сквозь фильтр боевого режима, публика поняла, что я показал один из вариантов завершения боя, и оценила мои старания порадовать ее красивым боем. Японец тоже понял все, что я хотел этим показать, так что встал, поклонился чуть глубже, потом выпрямился, встал в санчин-дачи и… выставил вперед левую руку. В особой любви к какиэ-кумите он замечен не был, но явно знал, что делает, поэтому я еще чуть-чуть «разогнал» сознание и не ошибся — для того, чтобы выиграть эту партию в «шахматы от карате», пришлось поднапрячься и провести целую серию из контрприемов к ударам из невозможных положений!
В этот раз публика не поняла ровным счетом ничего, ибо мы двигались слишком быстро, а после «мельтешения» рук и почти незаметных движений корпусом Хироси «всего-навсего» отшатнулся, разорвал дистанцию и опустил правый локоть чуть сильнее, чем обычно. Выцеливать уже пробитую печень я счел неспортивным, поэтому следующие минуты полторы «развлекал» противника в стиле адептов киокусин-карате, то есть, заставлял рубиться в ближнем бою и не давал ни единого шанса пройти в ноги, тормозя любые попытки либо не особо увесистыми апперкотами, либо очень быстрыми, но не травмирующими ударами коленей. Развлекался и сам — дважды сотряс японца хайкиками прямо через защиту, довольно прилично отбил и внутренние, и внешние поверхности бедер, основательно «размассировал» мышцы брюшного пресса и разок чуть было не нокаутировал. А когда хорошенечко прикормил Вакидзаси ударкой, вдруг «подкрутился» под его ближнюю ногу, взял ее на болевой, позволил почувствовать «то самое» давление, и сразу же отпустил.
Не успел он оклематься от чуть было не случившегося поражения, как я исполнил еще более «веселую» комбинацию — «раздергал» японца серией ударов по этажам, прихватил и «нагрузил» правую руку, взлетел по его правому бедру за спину, обхватил ногами уже фиксируемую конечность и в падении зафиксировал так называемый арм-лок. Додавливать до сдачи тоже не стал — разжал пальцы, выкатился в стойку через спину, поймал взгляд Ватанабэ, не ожидавшего такой скорости от супертяжа, и улыбнулся.
Оставшиеся секунд сорок валял дурака — дал ему, наконец, возможность затянуть себя в борьбу и демонстрировал фанатам школу грепплинга от Грегора Грейси. А за несколько мгновений до гонга взял Хироси на «распятие» и снова недодавил.
Следующие пару-тройку секунд в эмоциях японца творился дичайший треш — он понимал, что не тянет ни в стойке, ни в партере, не видел ни одного шанса победить и психовал. Однако очень быстро взял себя в руки и, не успев подняться на ноги, выдохнул три короткие фразы на английском:
— Ты сильнее. Но это опыт. И он мне нужен.
— Достойная позиция… — так же тихо шепнул я, ответил на поклон и ушел в свой угол. А там попал в умелые ручки Афины и выслушал три однотипных комментариев на одном и том же русском, но с бразильским, дагестанским и осетинским акцентом:
— Это было уабщэ круто!!!
Николай Петрович и мои девочки были того же мнения, но радовались молча. Зато Аза, просочившаяся в клетку следом за братом, высказась в своем непередаваемом стиле:
— Разумом понимаю, что Хироси является одним из лучших бойцов мира, а сердце просит пожалеть, ибо он выглядит совершенно беспомощным. Ну, и как с этим жить?
— Никак! — хохотнула Росянка. — Потерпеть еще пару минут — и цирк закончится…
…Я закончил «цирк» через три с копейками, поймав Вакидзаси на так называемый «летающий треугольник», уронив и усыпив. Встав с канваса, отошел в сторону, чтобы не мешать членам команды противника откачивать своего бойца, а еще через пару мгновений взлетел в воздух сам, подброшенный Грегором Грейси. Потом пережил несколько тяжеленных ударов по плечу и примерно столько же поцелуев в щеки, оказался в самом сердце толпы особо важных лиц, набившихся в клетку, какое-то время выслушивал поздравления, доносившиеся со всех сторон.
А потом, как обычно, попал в мертвый захват владельца «Овердрайва».
— Дэнни, меня рвут на части два сильнейших чувства противоположной направленности! — воскликнул он, повернув меня к камере ближайшего дрона. — С одной стороны, я в восторге от фантастически красивого боя и заранее предвкушаю удовольствие, которое получу под утро, когда запрусь в своем кабинете, включу запись в покадровый режим и начну анализировать каждый удар, блок или прием. А с другой… с другой я отказываюсь понимать, почему ты закончил этот поединок так быстро. Ведь впереди было еще три с половиной раунда!!!
Трибуны поддержали его оглушительным ревом, так что ответить на этот вопрос я смог только секунд через сорок:
— Я почувствовал, что могу перестараться. В смысле, передавить своего противника и отбить ему всякое желание драться. А этого мне не хотелось от слова «совсем», ведь Вакидзаси — один из лучших бойцов планеты и еще не вышел на пик своих возможностей.