Страница 48 из 135
— Каждое помещение базы просматривается микрокамерами. Каждой микрокамере присвоена определенная категория, определяющая возможность прямого подключения или просмотра архивов. К примеру, оперативные дежурные могут наблюдать за происходящим во всех помещениях общего назначения и некоторых специальных. У айтишников возможностей чуточку больше. Но медкабинеты, спальни квартир в домах офицерского состава, душевые, туалеты и т. д. считаются приватными зонами, и для того, чтобы заглянуть в любую из них, требуется либо идиотизм Эмира и возможности, которые у него были, либо санкция генерал-полковника Вяземского. Увы, жилые блоки базы по умолчанию считаются помещениями на категорию ниже. Поэтому для их перевода в режим приватности требуется введение кода. С «Амика» владельца или его гостя. Каждый раз, когда возникает такая необходимость. Кстати, этот код автоматически поднимает уровень доступа к архивам микрокамер шлема и микрофонов самого «Амика».
Уложив в голове эту информацию, я на всякий случай заблокировал входную дверь, а на обратном пути вдруг обнаружил небольшую нестыковку и задал соответствующий вопрос:
— Тогда я не понимаю смысла твоих недавних телодвижений с запиской — чем искать бумагу и карандаш, ты могла пригласить меня к себе или завалиться в гости.
Росянка едва заметно покраснела и отрицательно помотала головой:
— Не могла: до твоего отлета в Москву я в этом коде не нуждалась. Поэтому вчера вытрясла его из Гюрзы — они с мужем иногда ленятся уезжать домой и ночуют на базе, так что помнят его наизусть.
— С ними все понятно. А что такого произошло после моего отлета?
Напарница, устав стоять, жестом предложила расположиться в креслах, села в то, которое было ближе, и презрительно усмехнулась:
— С тех пор, как мои ухажеры решили, что мы с тобой встречаемся, я просто летала от счастья. Ведь меня оставили в покое первый раз со дня появления в «Яровите». К сожалению, кому-то из них неожиданно захотелось узнать, насколько далеко зашли наши отношения, и он, вероятнее всего, обратился к одному из наших айтишников с просьбой проанализировать записи с камер, установленных в помещениях общего назначения. А после того, как узнал, что каждый из нас ночует в своей постели, а ты во время визитов ко мне позволял себе только крайне целомудренное втирание мази в синяки, технично распространил слух о том, что мы с тобой просто друзья. В результате почти все «безумно влюбленные» решили быстренько меня покорить и два последних дня просто не давали прохода!
Паранойя включилась сама собой, помогла вспомнить предупреждение Татьяны о том, что если я не найду себе «бабу» сам, то ее ко мне подведут, и заставила засомневаться в искренности побуждений Росянки. Впрочем, напрашивавшийся вопрос я задал без издевки или сарказма:
— Как я понимаю, ты придумала какой-то выход?
— Не я, а Афина, которой я пожаловалась на начавшийся беспредел — потребовала, чтобы я привела себя в порядок, надела самое сексуальное белье из того, которое у меня есть, засветилась в женской раздевалке, а сразу после твоего прилета нашла возможность объяснить создавшуюся ситуацию и попросить меня прикрыть. В смысле, разрешить хотя бы два-три раза в неделю ночевать в твоем блоке, оказывать знаки внимания и так далее.
Не знаю, почему, но я почувствовал, что она говорит правду и что эта идея ей не по душе. Это ощущение вернуло в норму упавшее было настроение и помогло добродушно улыбнуться:
— Но ты, конечно же, уперлась.
— Ага. Представила себя на месте твоей любимой девушки и пришла к выводу, что не хочу, чтобы она заревновала или начала в тебе сомневаться. Но Афина почему-то уверена в том, что ты сможешь убедить Татьяну не ревновать и не видеть во мне врага.
Эта часть объяснений получилась у Росянки настолько эмоциональной, что вызвала реакцию «Системы» — две сферы и ромб, появляющиеся перед глазами исключительно по собственному желанию, подтвердили, что девушка не солгала ни в одном слове, и снова пропали. А я мысленно отметил, что она откуда-то знает о моем отношении к Голиковой, и ответил откровенностью на откровенность:
— Стать врагом моей девушки тебе действительно не грозит, а я не против изображать твоего парня. Но, боюсь, что в скором времени это вскроется. Ведь препятствия, мешающего мне драться и зарабатывать деньги, больше нет. А значит, рано или поздно меня начнут убеждать совместить службу и выступления. И начнут проверять, насколько добросовестно я ко всему этому отношусь, через кого-нибудь…
Пока я описывал создавшуюся ситуацию, намеренно опуская самые важные подробности и изображая некоторую ограниченность своей фантазии, блондинка смотрела в мои глаза. И, вне всякого сомнения, отметила, что я постарался привлечь ее внимание к слову «убеждать» и к словосочетанию «через кого-нибудь». Какие она сделала из этого выводы, я, естественно, не выяснял. Зато оценил красоту и «глубину» ответа-не-для-меня:
— Я буду счастлива, даже если от меня отстанут хотя бы на пару недель! Что касается идеи совместить службу и выступления, то ее стоит как следует обдумать. Посуди сам, если за тобой встанет Служба со всеми ее возможностями, включая практически неограниченный бюджет, то тебе не придется задумываться о жилье, питании, оплате коммуналки и всех тех надоедливых мелочах, которые отравляют людям жизнь на гражданке; любые проблемы, возникающие на твоем пути, будут решаться на раз; тебя никто никогда не кинет и так далее. А про нашу поддержку смешно даже вспоминать — за проверенного боевого товарища мы порвем кого угодно!
— В тебе и в Афине я нисколько не сомневаюсь… — усмехнулся я и пошутил: — А твои ухажеры могут и отомстить!
— Не-не-не, даже не думай! — затараторила Росянка. — Они позволяют себе дурить только до тех пор, пока девушка не определятся с выбором. Зато потом она переходит в категорию «Любимая женщина друга» и становится табу.
Тоска в глазах, намеренно продемонстрированная напарницей, дала понять, что в ее случае последнее утверждение может и не сработать. Но я, мысленно посочувствовав, продолжил начатую игру:
— Что ж, тогда мы посвятим ближайшие сутки твоему переводу в эту категорию, а все будущие проблемы будем решать по мере их появления. Договорились?