Страница 29 из 135
Первые несколько минут я, в основном, офигевал от… хм… армейского стиля подачи информации и искренне сочувствовал айтишникам, принявшим на себя первую и самую сильную вспышку гнева. А когда командир перешел к конкретике и описал создавшуюся ситуацию, мысленно схватился за голову — оказалось, что после ухода от нас Афина, зацикленная на защите слабых и обездоленных, дотащила Эмира до ПМП, уложила на операционный стол, как следует зафиксировала, привела в сознание и ввела внутривенно пару спецпрепаратов, используемых для допросов. Благо имела и соответствующие допуски, и практические навыки развязывания языков. Клиент, неплохо представляющий ее возможности, запираться не захотел — признал свою вину еще до начала действия химии и заявил, что «захотел полюбоваться девушкой Раздора в неглиже».
Допрашивай его кто-нибудь другой, все на этом и закончилось бы. Но «старшая сестричка» была крепким профессионалом, соответственно, не стала верить виноватым улыбкам и «искренним извинениям», а подождала еще немного и услышала заметно более распространенный, но в разы менее добродетельный вариант. Не унялась и после этого, прогнав Эмира через «обязательную программу». В результате расколола его до самой задницы и выяснила, что готовность идти ей навстречу была попыткой скрыть куда более серьезное «прегрешение»! Как выяснилось, еще четыре года назад, во время одной из плановых проверок системы наблюдения базы и «нашей части» домов офицерского состава он установил микрокамеры во всех спальнях, ванных комнатах, раздевалках и душевых, написал программу, позволяющую подключаться к ним в одно рыло, и все это время собирал коллекцию «клубнички»!
Реакция «бандерлогов» на эту новость была короткой, матерной и очень эмоциональной. Я тоже был не в восторге, но пережил эмоциональный шок молча. А Валет, устало потерев лицо, перешел к описанию последствий:
— Афина его поломала. Практически в хлам. Потом оказала первую помощь по самому минимуму, вызвала контриков, дала им послушать его признания и заявила, что если этого урода не посадят, то следующей встречи с нею он гарантированно не переживет!
«Безбашенная тетка, однако…» — уважительно подумал я. В этот момент Буран кинул взгляд на экран «Амика», прочитал какое-то сообщение и угрюмо вздохнул:
— Все, началось: домой можно не возвращаться…
— Не появишься до полуночи — Нинка сожрет тебя заживо… — угрюмо предсказал Химик. — И отлучит от тела лет, эдак, на двести-триста.
— На базе вам тоже будет… хм… крайне некомфортно… — «успокоил» их командир. — Мы допросили Эмира еще раз, тщательно осмотрели его квартиру и изучили программное обеспечение, которым он пользовался, так что на сто процентов уверены, что вы не при делах. Однако у Афины к вам серьезные претензии: по ее мнению, раз вы регулярно участвовали в плановых проверках системы наблюдения, но не заметили ничего лишнего, значит, либо ленивы, либо недостаточно компетентны. Увы, демонстративное удаление коллекции видеозаписей со всех носителей ее не успокоило: после того, как мы вернулись на базу, она разослала запись первого допроса Эмира всей женской части подразделения, так что сообщение Нинки — это еще цветочки!
Химик грязно выругался, метнулся к входной двери и заблокировал ее изнутри. А Буран решил пофилософствовать:
— Бабы — зло…
— Я бы, как минимум, не обобщал! — оборвал его я и напомнил Валету о делах:
— Все это, конечно, не очень приятно, но есть вещи и поважнее. Скажем, о том, что статья для блога уже давно готова, я сообщил двадцать восемь минут тому назад. И никакой реакции!
— Мне было не до нее… — признался командир, попросил вывести файл на экран свободного компьютера, пересел в кресло Эмира и без раскачки включился в работу.
Читал предельно добросовестно, вдумываясь в каждое предложение, по два-три раза перематывая статью к чем-то зацепившим местам и надолго зависая над некоторыми формулировками. Поэтому закончил только минут через восемнадцать-двадцать и, повернувшись ко мне, на полном серьезе изобразил аплодисменты:
— Если честно, то нет слов! Последовательность подачи материала, идеально подобранные иллюстрации и акценты, расставленные там, где надо, и так, как надо, цепляют за душу и вызывают что-то вроде эмоционального резонанса. А совершенно убийственное заключение пробуждает такую лютую ненависть ко всем тем, кто это допустил, что становится не по себе. Хотя все вышеперечисленное для меня далеко не новость и, по логике, не должно вызывать настолько сильной реакции. Скажу больше: если бы не четко персонифицированный образ врага и полное отсутствие призывов к насилию, то этот труд можно было бы смело называть экстремистским!
— В переводе на русский язык, надо немного сгла-… — начал, было, я, но был прерван на полуслове:
— Ничего сглаживать не надо — все звучит именно так, как требуется! Сейчас отправим эту статью Вяземскому, получим команду публиковать и приготовимся к взрыву народного негодования…
Видеообращение, текст к которому процентов на семьдесят написала все та же Татьяна, понравилось Валету ничуть не меньше статьи, так что тоже улетело к Большому Начальству без правок. А я ответил на очередной блок вопросов, упавших на «Амик», затем кинул взгляд на иконку часов, мысленно хмыкнул, нагло вырубил ноут и заявил, что работать над материалами, отснятыми первым взводом, буду только после обеда. Ибо последний раз нормально ел аж накануне вылета в Афганистан. Как и следовало ожидать, желающих упасть на хвост в кабинете не обнаружилось, поэтому я выперся в коридор, огляделся, пришел к выводу, что питаться в гордом одиночестве не хочу, и написал Робокопу.
Увы, сверхлаконичный ответ «Уже…», намекающий на то, что на часах начало пятого, и отделение опять тренируется, слегка расстроил и заставил включить голову.
После недолгих раздумий я решил совместить приятное с полезным — в смысле, не только поесть, но и хоть немного успокоить «старшую сестренку». Поэтому постучался к ней в личку, дождался реакции и мысленно вздохнул — даже в тех нескольких словах, которые она написала, чувствовалась злость. Надо ли говорить, что я рванул не в столовую, а в зал для единоборств, примыкающий к ПМП?