Конечно, кровь

Согласен, в предрассветную пору гулять по сонному Бонжуру — не самая трезвая идейка, особенно на фоне просочившейся в район заразы в виде шастающих повсюду «Кислотных шутов»… но какой у меня был выбор?

В «Кусок» я просочился через смежный подъезд, избегая даже неработающих камер. Внутренними проходами перебрался в свой, на нужный этаж поднимался пешком. Всё прислушивался, нет ли хвостов, но кроме компашки обдолбанной шпаны и спешащих на раннюю работу заспанных трудяг не заметил никого.

Подступил к двери, прислушался.

Разобрать происходящее в норе мешал стук сердца, гулко отдающийся меж ушами. Тишина? Тишина… А вдруг Ч’айя сбежала? Вдруг решила, что моё соседство ничуть не безопаснее лежащего за порогом мира (что, впрочем, было недалеко от истины), и совершила необдуманный поступок?

Нет-нет, это не может быть…

Я постучал в створку условным сигналом. Выждал, снова прижимая щёку к холодному армированному пластикату. Вроде бы различил внутри какие-то звуки, но с таким же успехом они могли оказаться плодом воображения. Постучал ещё раз, размеренно и неспешно, старательно повторяя последовательность длинных и коротких.

Замки щёлкнули, сердце подскочило.

Дверь приоткрылась на толщину пальца, в щели мелькнуло лицо Ч’айи. Сдерживая вздох облегчения, я скользнул внутрь, снова накинул засовы, прислонился спиной к косяку и только тогда устало выпустил воздух из лёгких.

Девчонка отступила в комнату и опустила к бедру молоток, раскопанный в моих инструментах.

— Хороший выбор, — прокомментировал я, кивая на оружие и пытаясь припомнить, кто из знакомых предпочитает такое в уличных драках, — но в этом нет необходимости…

— У тебя всё нормально? — не спеша откладывать молоток, спросила Ч’айя. Спросила искренне, с настоящей заботой и неприкрытой тревогой. — На тебе же лица нет…

Я улыбнулся. Байши, до чего же это было приятно!

— Всё нормально… — Подтвердил негромко и недостаточно правдоподобно, но на большее сейчас был готов едва ли. — Просто устал. И многое случилось.

— Нужно присесть.

— Даже не буду спорить. Но не здесь. И не сейчас.

На лбу девушки снова проступил глубокий полумесяц морщинки. Скулы отвердели, глаза сощурились.

— Ты это о чём?

— Завяжи пояс потуже, — распорядился я.

Пояснять не было времени, и оставалось лишь надеяться, что Ч’айю не оттолкнёт безаппеляционность приказов:

— Подоткни полы за спиной, чтобы не мешали идти… или даже бежать, если понадобится. Возьми мою противопыльку. Только крепления подтяни… Вот ещё, кстати, наденешь и это…

Я с натугой стянул ботинки, размотал влажные портянки.

— Ещё прихвати одеяло. Накинешь на плечи и голову вот так, сисадда?

Она уступила дорогу, когда я прошлёпал в комнату и скинул рюкзак. Глянула на заложенные засовы, неуверенно отложила грозный инструмент. Лицо девушки побелело, но глаза горели.

— Ты меня пугаешь, Ланс…

— Пока для страха причин нет, — я с показной легкомысленностью взмахнул рукой. — Но нужно уходить. Не переживай, это совсем недалеко. Прямо тут, в подвале. Но там безопасно… безопаснее, чем здесь, а это сейчас главное… Обожди, я кое-что соберу.

Покачиваясь от усталости, я заметался по норе, сонно прихватывая всё, что могло понадобиться на новом месте. Скидывал в огромную брезентовую сумку, совал в рюкзак, не забывал и про карманы.

— Ты объяснишь? — тихо спросила она, продолжая радовать видимым отсутствием паники.

— Конечно. Клянусь. Но чуть позже.

Вскрыв сейф, я вынул ассолтер и машинально проверил смазку камеры давления. Задумчиво покрутив, всё же уложил в сумку. В резервном арсенале лежал похожий, но в случае настоящей беды лишний ствол лишним не будет. Добавил сменных кассет, нагрудный подвес. Сверху набросал еды и пакетов с концентратом чинги, в который раз жалея, что заказ Щупа так и остался в «Каначанкха»…

Прошёлся по комнате, заглянул за ширму; опёрся на капсулу, в которой прибыла Ч’айя, побарабанил пальцами по тёмному покатому борту.

В норе определённо изменился запах. Да, стало… иначе. Теперь тут ощущалось присутствие постороннего. Но не чу-ха, а другого человека. Причём женщины, и от этого сводило мышцы живота.

Не позволяя мыслям свернуть на скользкую дорожку, я проверил камуфляж Ч’айи. Помог отрегулировать противопыльную маску на лице и подоткнуть полы халата, чуть надёжнее застегнул ботинки и набросил на плечи пухлое одеяло.

Вернулся к входной двери, долго высматривал в глазок.

— Иди строго за мной, — приказал негромко, не отрываясь от изучения коридора. — Молчи, что бы ни случилось, это очень важно! Если придётся говорить, я сделаю всё сам, это понятно?

Она кивнула, зашуршав одеялом. Молодец, девчонка.

— Тогда вперёд.

Мы покинули жилище, я заблокировал дверь. Подхватив тяжёлую сумку на левое плечо, потащил Ч’айю к лифтам. Раздражённо дождался прибытия кабины (к счастью, пустой), запихал девушку в угол; кончиком выкидного ножа ткнул в подвальную ячейку лифтового клавиатона, и мы покатили вниз.

На нужном этаже в кабину вкатилась волна сырости и гниловатой вони. Ледяной пол промораживал мои пятки до самых яиц.

Сквозь край одеяла придержав Ч’айю на месте, я выглянул и убедился, что снаружи тоже никого. Потянул за собой, лабиринтами подвальных коридоров достигнув заветной каморки, и по-настоящему успокоился, только когда мы оба оказались внутри, а усиленная изнутри дверца — надёжно заперта.

Выдохнув, я вслепую хлопнул по выключателю, наполняя резервное убежище тусклым светом. Сбросил сумку, сбросил рюкзак. Ч’айя замерла посреди единственной комнатки, глядя в стену через затемнённые стёкла вытянутого респиратора и не торопясь избавляться от кокона на голове и плечах.

— Мне н-нужно п-прилечь, — с лёгким заиканием пробубнила она.

Скованно, едва ли не оцепенело размотала накидку, стянула маску, сбросила на диван.

Наверное, не дави на меня моральная выпотрошенность, я бы смог заметить изменения в её голосе. И странное выражение лица, больше похожее на судорожную гримасу. И ещё более отчётливо проступившую на лбу морщинку-завитушку… Но я вынимал из сумки оружие, еду и постельное бельё, почти не оборачиваясь к девчонке, а потому…

Когда закончил раскладывать припасы в старенькую тумбу, со стоном избавился от пальто, кобуры, модного френча и, наконец, обернулся, она стояла передо мной в неподвязанном халате. Подобравшаяся, стройная и босая, словно перед прыжком в воду с большой высоты.

Глаза Ч’айи не совсем естественно блестели, а блуждавшую на губах улыбку я видел впервые.

— Ты чего? — ответно улыбнулся я, вдруг ощутив себя совсем не в своей тарелке.

Она кивнула, причём так необычно, что сделала и без того неловкую ситуацию ещё более неловкой.

— Не стану спрашивать, что я тут делаю, — тихо сказала девушка, подступив на полшага и оказавшись практически вплотную.

— Ла-а-адно, — с пониманием кивнул я, категорически отказываясь что-либо на самом деле понимать. — Но почему ты… почему ты так на меня смотришь?

Она запрокинула голову, глядя мне в глаза. В её — тёмно-карих, с желтоватыми прожилками, — сейчас сверкали молнии. Ответила шёпотом, едва различимо, но будь я проклят, если без жара:

— Смотрю на того, кто защищает меня в этом непростом мире.

— И что же ты видишь? — выдавили мои пересохшие губы.

— Человека, до сих пор не получившего положенную награду, — выдохнула она мне в лицо.

И, не дав опомниться, оказалась совсем рядом, впритирку, не отделённая ни скромным расстоянием, ни предрассудками, ни стыдом. Её припухлые губы нашли мои, колкие и обкусанные, и ничего слаще я не пробовал за всю свою короткую жизнь в Тиаме.

Ч’айя обвилась вокруг меня. Её обманчиво тонкие, но неожиданно сильные руки жадно зашарили по всему телу, вцепляясь, прихватывая, поглаживая и лаская. Несмотря на лютую усталость, я ощутил, как член наливается чугуном.

Первым делом она помогла мне стянуть рубаху и новомодные штаны, пошитые утончёнными портными фер вис Фиитчи. Затем уже я помог ей разодрать в нужных местах прозрачный облегающий комбинезон, уже не такой прочный и эластичный, как в момент пробуждения. Так — слившись и вцепившись, — мы и повалились прямо в груду одеял поверх небольшого дивана.