Саванна

– О чем задумался, Нолан?

– Сегодня здесь, как никогда, много зверей.

– Я тоже заметил, – волоклюй перелетел на левый рог буйвола и, окинув взглядом пастбище, добавил: – Причем среди них много тех, кого я раньше не видел на этой равнине.

– Наверняка это южане. У них сейчас там разгар сухого сезона.

– Затянулась как-то в этом году зима, тебе не кажется?

– С этим ничего не поделаешь, – тяжело вздохнув, ответил птице Нолан. Наклонил к земле голову и подрезал пучок свежей травы.

– Благо здесь еще есть чем поживиться для вас.

В подтверждение своих слов волоклюй перебрался на спину к буйволу и аккуратно достал из его загривка неугодного паразита.

– Тебе-то чего переживать, Томас? – промычал буйвол, пережевывая сочную траву. – Все равно же не кормишься зеленью.

– Зато ты кормишься, Нолан. А заодно и кормишь паразитов, с которыми приходится возиться мне, чтобы выжить. Не стань тебя, – и нам не жить.

– Порой мне кажется, что эти паразиты жрут больше, чем я, – пожаловался птице буйвол.

– Для своих размеров они однозначно прожорливые, – поддакнул зверю Томас и перелетел на его правый рог. – Смотри! Еще одно стадо гну на равнину пожаловало.

– Куда все хищники подевались? – раздраженно фыркнул Нолан.

– Ты ли это говоришь? – волоклюй украдкой взглянул на морду буйвола. – Так ведь можно и накликать беду на себя.

– Я смогу за себя постоять. А вот они вряд ли, – буйвол указал собеседнику на столпотворение зебр и антилоп, пасшихся на предгорной равнине бок о бок с детенышами.

– Почему ты так думаешь?

– А ты подожди, пока здесь появятся хищники. И сам все поймешь.

Яркое знойное солнце властвовало на обнаженном синем небе, небрежно раскидывая жгучие лучи по предгорной равнине. Эта равнина являлась особенно притягательной для желающих полакомиться изобилием трав. И в то же время на ней не росли деревья и кусты, потому как не могли внедриться своими длинными корнями в ее плодородную землю.

Равнина располагалась с подветренной стороны Джакобы. Гора время от времени будоражила окрестности пыхтением, выдыхая из себя клубы вулканического пепла, большую часть которого подхватывал ветер и уносил в далекие края. Оставшийся же пепел оседал на равнине, укрывая ее земли покровом минералов, – тех, благодаря которым она изобиловала здесь травами. И тех, что не пускали к ее недрам древесные корни.

Притягательной для травоядных зверей предгорная равнина была еще и потому, что не всякому хищнику были в угоду ее привольные просторы. Помимо того, что здесь не имелось ни одного куста или дерева для засады, так еще и трава была не столь высока, чтобы скрыться в ней. Поэтому львов и гиен видели на этой равнине довольно редко.

Однако все же находились в саванне хищники, страстные до охоты на ее обширных просторах. И этим хищникам было только в радость потягаться в скорости и выносливости с быстроногими антилопами, встречавшимися на открытых пастбищах.

– Тихо как-то стало, – затревожилась газель, окинув взглядом бескрайние дали равнины.

– Просто ветер стих, – успокоила ее пасшаяся рядом зебра. – Не волнуйся ты так, Фрида.

– И все равно как-то неспокойно мое сердце.

– Я понимаю тебя, – зебра бегло взглянула на жеребенка, прижавшегося к ногам антилопы. – Твой сын подрос с нашей последней встречи.

– Беспокойный он у меня, Даяна, – посетовала газель, обернувшись к сонному детенышу. – На пастбище все время норовит куда-нибудь убежать от меня. А мне ищи его в этой толпе зверей.

– К твоему голосу, я думаю, он уже успел привыкнуть. Так что не переживай.

– Надеюсь.

– Здесь становится все больше и больше голодных ртов, – недовольно произнесла зебра, окинув хмурым взглядом пасшихся на равнине зверей.

– Я тоже заметила.

– Думаю, это еще далеко не предел. На юге по-прежнему засуха.

– Даже представить боюсь, как дальше будут выживать наши дети с теми переменами климата, который так непостоянен в последнее время.

– Это точно, – кивнула Даяна.

– Кстати, – газель сосредоточила взгляд на животе зебры. – Как думаешь, сын или дочь?

– Не знаю. Все равно хлопот и так, и так не оберешься, – Даяна призадумалась. – Меня сейчас другое беспокоит.

– Ты о чем?

Однако зебра не успела ответить. Самку отвлек переполох в ее табуне, который вскоре подхватили и пасшиеся рядом антилопы.

Зебры подняли крик и перешли на легкий галоп, ненароком подбивая к панической суматохе собравшихся на равнине зверей.

– Что происходит? – перехватив дыхание, прокричала Фрида пробегавшей мимо нее газели.

– Не знаю, – ответила та антилопе. – Просто беги!

Молодая мать проводила взглядом примкнувшую к табуну зебру. Затем обернулась и посмотрела вниз, дабы убедиться в том, что ее сын рядом с ней. Но его рядом не оказалось.

Сердце антилопы забилось еще чаще. Она бегло огляделась по сторонам, надеясь как можно быстрее отыскать сына в рядах обезумевших вокруг зверей.

Внимание газели внезапно привлекла антилопа, с которой она пересеклась мгновение назад. Та резко свернула в сторону горы и ускорила бег.

За ней бежал гепард. В скорости хищник ничуть не уступал резвой антилопе. Он в несколько прыжков настиг газель и предпринял попытку сбить ее с ног. Однако прямо у самого носа хищника антилопа резко взяла влево и сумела увернуться от его атаки. Затем лихо развернулась и, рванув задними копытами землю, бросилась в бегство с еще большей прытью.

Все происходило так быстро, что Фрида даже толком не успела понять намерения хищника. На мгновение ей показалось, что гепард просто заигрывает с убегавшей от него антилопой, дабы загнать ее до изнеможения.

Но вдруг хищник сбавил скорость и подотстал от газели. Едва у Фриды отлегло от сердца за судьбу несчастной антилопы, как у той на пути возник другой гепард. Он ловко подсек газель и свалил ее на землю.

По задранным кверху подрагивавшим копытам Фрида поняла, что охота гепардов на молодую резвую антилопу оказалась успешной. Кровь так и хлестала по жилам матери, всем сердцем переживавшей за жизнь потерявшегося в этой неразберихе сына. Сейчас ей ничего другого не оставалось, как корить себя за невнимательность и надеяться, что те гепарды были единственными хищниками, решившими поохотиться здесь в дневное время.

Из-за горного хребта, обступавшего с востока равнину, выглянули первые за день облака. Несмотря на невзрачность, эти кучные сгустки тумана все же сумели вселить в собравшихся на пастбище зверей надежду найти отдохновение от дневного солнца и его изнуряющих лучей.

В последнее время все чаще засматривались пасшиеся на равнине звери на западные холмы, за которыми начиналась долина озер, – место, прельщавшее многих обитателей саванны обилием пресных вод и свежестью растительности. За этими холмами находилось знаменитое озеро Оливия, – сердце континента, пережившего за последние годы серьезные климатические испытания. Реки меняли русла, редели тропические леса, саванны пересыхали и превращались в пустыни, тогда как это озеро за все время ни разу не поддалось нещадным стихиям природы и сумело сохранить целостность своих вод и рельефность своих берегов.

Во время зимних засух водоемы долины принимали несчетное количество зверей и птиц как из окрестных лесов, так и из далеких саванн. Их берега всегда изобиловали тростником и папирусом, а земли долины – слоновой травой и плодородными деревьями.

Местная растительность выдерживала притязания множества голодных ртов не только благодаря экваториальному климату. Способствовала этому и привередливость в еде самих зверей и птиц. И если пасшиеся в долине носороги и буйволы подстригали травяной покров, то жирафы отдавали предпочтение листьям, которые находили высоко в ветвях деревьев.

Однако столь благодатная долина озер имела и свои особенности. В непроходимые джунгли травоядные обитатели саванны старались не соваться, а в самой долине выжить было не так-то просто. Воды озер кишели крокодилами, а приозерные земли заселили хищные кошки, охочие до легкой поживы. Носорогам, слонам и жирафам еще как-то удавалось уживаться с ними на одной земле. А вот более слабые антилопы и зебры выбирались сюда лишь в случае крайней необходимости, предпочитая кормиться на относительно мирной предгорной равнине с ее скромной растительностью и скудными водоемами.