Острова

– Это Капитуляция, подписанная его величеством королем Карлосом, я верен королю и впредь буду руководствоваться его указаниями. Его величество предоставил мне и только мне право выбирать курс, а вам, сеньоры капитаны, надлежит безоговорочно следовать этим курсом. Я вас больше не задерживаю.

* * *

Уже пять дней в океане полный штиль. Паруса безвольно повисли на реях, нещадно палит тропическое солнце, и некуда деться от этого пекла. Пигафетта слоняется по верхней палубе, пытаясь найти слабое дуновение ветерка или хотя бы тень. Внизу, в трюме и матросском кубрике, – тяжелая, смрадная духота. Вода, запасенная на Тенерифе, протухла и превратилась в вонючую горячую бурду. Но и эту воду корабельные интенданты выдают ограниченно, не более трех кружек на человека в день. Одна отрада – кружка вина, по велению адмирала кружку вина наливают каждому матросу вечером с наступлением сумерек. Но и ночь не приносит прохлады. Водная поверхность сколько хватает глаз – ровная стеклянная пустыня. Пропали дельфины, сопровождавшие каравеллы от самого Гибралтара, исчезли морские птицы и летучие рыбы. Не видно даже акул, следовавших за кораблем и пожиравших корабельные отбросы, и теперь эти отбросы грязными пятнами окружают каравеллы. Пигафетта медленно бродит по палубе корабля. На стапелях Севильи он показался Пигафетте огромным, а здесь, в океанских просторах, кара- велла кажется просто скорлупкой. Сто футов, пятьдесят шагов от носа до кормы, тридцать футов от борта до борта. И вся палуба тесно уставлена – шлюпки, пушки, запасные стеньги и реи. Все это крепко принайтовлено, через все это нужно пробираться. Матросы обессилено лежат на палубе в ожидании конца мучений.

Магеллану доносят, что испанские капитаны на «Сан- Антонио», «Консепсьоне» и «Виктории» мутят матросов, обвиняют Магеллана во всех бедствиях. Эти проклятые португальцы хотят завести нас на край света, и нужно арестовать адмирала. Зреет мятеж.

И зреет буря. Южную часть небосвода заволокла тьма, погасло солнце, и огромные валы пятьдесят футов высотой швыряют каравеллы. В наступившем среди дня мраке загораются четыре факела на адмиральском корабле, и яростный ветер рвет в клочья паруса, что не успели убрать. Два дня ураган носит эскадру по взбесившемуся океану. Пигафетта лежит в своей койке, не в силах даже двинуть рукой. Вот нос корабля задирается вверх, все выше и выше, забираясь на гребень гигантской волны, рев ветра в снастях достигает предела, каравелла, резко накренившись вперед, стремительно обрушивается в пучину, туда же, в недра океана, обрушивается и сердце, и желудок страдальца Пигафетты. От бешеной качки его вывернуло наизнанку, и он молится Деве Марии о спасении своей души. Молятся и все матросы, ибо настал Судный день, и всем им скоро надлежит предстать перед Богом и покаяться во всех прегрешениях своей беспутной жизни. На верхней палубе, на возвышении юта – лишь одна фигура. Это у рулевого колеса кормчий Андрес де Сан-Мартин. Он привязан веревками, чтобы не смыло его за борт шальными волнами, перехлестывающими через борта. Лишь на несколько часов в сутки его сменяет у руля сам адмирал Магеллан. Кажется, не будет конца страданиям людей…

Но что это? На ноках рей, на топе мачт загораются огни.

«Эльм, святой Эльм, – повторяют матросы. – Святой Эльм идет нам на помощь! Святой Эльм спасет нас! Святой Эльм благодетельствует нашему адмиралу!»

Два с половиной часа ярким светочем горят огни Эльма на вершине грот-мачты адмиральского корабля, и укрощаются волны, стихает ветер. «Святой Эльм и наш адмирал Магеллан спасли нас от неминуемой смерти». Утреннее солнце освещает утихомирившуюся стихию, и свежий пассат наполняет паруса с крестом святого Яго. «Слава Господу, спасшему нас от гибели! Слава нашему адмиралу Магеллану, ибо святые высшие силы на его стороне».

Но не смирился Хуан Картахена. Три благородных кастильца против безродного португальца, и в очередном вечернем рапорте он называет Магеллана не капитан- генералом, а просто сеньором capitano. На следующий день Картахена даже не является на рапорт. Магеллану объявлена война, и победит в ней тот, у кого больше выдержки и хитрости.

Два дня адмирал выжидает, на третий день гонец с адмиральской шлюпки уведомляет: боцман «Виктории» Антонио Саламон совершил тяжкое преступление, и капитанам надлежит явиться на суд, имеющий место быть в полдень на флагманском корабле. Антонио – испанец, понимают капитаны, и это происки португальцев, дабы унизить гордую Испанию, и они прибывают на «Тринидад», чтобы защитить соотечественника. Антонио Саламон уличен в содомии с юнгой, и это тяжкое преступление, карающееся смертной казнью. Все знают, что месяцы и годы, проведенные без женщин, – суровое испытание для здоровых мужчин. В мужеложстве нет греха, если оно совершено по согласию и не предано гласности. Но боцман склонил к этому молодого юнгу, и потому ему грозит смертная казнь.

Этот суд – ловушка, устроенная Магелланом для Хуана Картахены. За годы, проведенные в войнах, Магеллан усвоил стратегию победы: застать врага врасплох и ударить первым.

– Именем короля Вы арестованы за неповиновение и за невыполнение воли нашего короля! – провозглашает Магеллан, хватая Картахену за плечи, и велит своему альгвасилу заковать его в кандалы.

Остальные капитаны в смятении. Всего несколько минут назад они были на стороне своего вожака, они готовили арест Магеллана, но сокрушительность удара, нанесенного адмиралом, повергла их в растерянность. Напрасно Картахена зовет их на помощь. Никто не смеет возразить и даже поднять глаза на низкорослого, коренастого человека, осмелившегося поднять руку на самого королевского контролера. И когда альгвасил уже готов отвести пленника в каземат, один из капитанов смиренно обращается к Магеллану с просьбой: учитывая благородное происхож- дения сеньора королевского контролера, не заточать его в оковы, а отправить под надзор и стражу на одном из кораблей. Быть стражем вызывается капитан «Виктории» Луис де Мендоса, и он дает Магеллану честное слово испанского дворянина и обязательство представить адмиралу пленника по первому его требованию. А на «Сан-Антонио» распоряжением Магеллана назначен новый капитан, испанец Антонио де Кока, и вечером он почтенно приветствует рапортом капитан-генерала.

Магеллан одержал верх в очередном сражении на пути к своей великой цели, его флотилия, вопреки сетованиям скептиков, выдержала испытание жестоким штормом, не получил повреждения ни один корабль, лишь разорваны в клочья несколько парусов, но есть запас парусины, и, подгоняемая свежим пассатом, эскадра быстро приближается к берегам Южной Америки.

* * *

Папский меридиан, проведенный в тиши Ватикана учеными-книжниками, отсек во владение португальской короны треугольный клин, выступающий из американского материка на восток. Это страна Берзин, или Бразилия, единственная страна на континенте, говорящая по-португальски. Король Мануэль милостиво принял отдаленную дикую страну под свое покровительство, но инте- ресы королевского двора – в Азии, там несметные богатства, и руки не доходят до бедной Бразилии, где не растут пряности, где нет золота и драгоценных камней.

«Страна Берзин, – честно пишет наивный и восторженный Пигафетта в своих тетрадях, – и размерами, и богатством превосходит Испанию, Францию и Италию вместе взятые. Местные жители принадлежат португальской короне, но они не христиане. Они живут сообразно велениям природы и достигают возраста 125–140 лет. Как женщины, так и мужчины, они ходят нагими и не стесняются этого. Они живут в продолговатых домах, называемых «бойе» и спят в сетках, называемых «амаке» и привязываемых внутри домов к толстым брусьям. В каждом «бойе» помещается до сотни мужчин с женами и детьми, отчего стоит большой шум. Туземцы разрисовывают тело и лицо удивительным образом при помощи огня. Они не знают железа, и за топор или большой нож мужчины отдавали нам в рабыни одну или двух своих дочерей. Но не своих жен. Это истинная правда, что туземцы бегают быстрее лошади и не терпят, если к их женщинам подойти слишком близко. На берегу была дважды отслужена месса, в продолжение которой туземцы стояли на коленях с покаянным видом, так что видеть их доставляло истинную радость. Здесь живет множество попугаев разных расцветок, и жители давали нам по восемь попугаев за одно маленькое зеркало. А еще здесь живут свиньи с пупком на спине и большие птицы без языка, но с длинным носами наподобие ложек».