Иван III

Под предлогом сведения счетов с ревельцами были схвачены и ограблены все немецкие купцы, бывшие тогда в Новгороде: 40 человек из 13 городов (146, 127). Только в апреле 1496 года по ходатайству великого князя Литовского Александра, а также «по челобитию магистрову и седмидесят городов заморских и всеа земли Ливонскиа» Иван велел отпустить томившихся в новгородских тюрьмах ганзейских купцов (20, 239). О возвращении их имущества никто, конечно, и не думал.

В ответ на московскую акцию (напоминавшую периодические разгромы русской купеческой колонии в Казани) Ливония могла бы объявить Ивану войну. Однако такой поворот событий показался Ордену в этот момент слишком рискованным. Более того, ливонцы сильно опасались, что за разгромом Ганзейского двора последует вторжение русских войск в Ливонию, и искали защиты у соседних государей. Вместе с тем пострадавшие решили ответить на московский произвол широкой торговой блокадой Руси. Литва объявила запрет на ввоз во владения Ивана III серебра и даже перестала пропускать через свою территорию московских послов (161,143). Ливония перестала продавать русским цветные металлы (медь, свинец, олово), столь необходимые в военном деле. (Такое положение сохранялось около двадцати лет.) Ганзейский союз по-прежнему бойкотировал Ивангород. Одна лишь Дания все еще сохраняла с Русью кое-какие торговые отношения.

Разгром Ганзейского двора в Новгороде относится к числу сомнительных предприятий Ивана III. Одни историки считают это решение ошибочным и объясняют его слишком ревностным исполнением пожеланий датского короля Ганса. Другие видят здесь обычную прозорливость «государя всея Руси» и полагают, что тем самым он нанес сокрушительной удар ганзейской монополии на Балтике, а также окончательно добил строптивое новгородское купечество. За недостатком источников трудно уверенно поддержать ту или другую точку зрения. Заметим лишь, что не следует лишать московского князя права на ошибки и представлять его своего рода машиной для принятия наилучших решений. Давно сложившийся в исторической литературе образ Ивана III как человека медлительного, осторожного, расчетливого, но при этом настойчивого и неизменно достигающего своих целей, грешит явным схематизмом. Ивану не раз случалось испытывать «головокружение от успехов». Он бросал одно предприятие и поспешно хватался за другое, поманившее его призраком небывалой удачи. При всей его опытности и проницательности, он был еще и человеком страстным, подверженным приступам ярости или восторга.

Вслед за сомнительной акцией против ганзейцев Иван затеял столь же сомнительную по своей целесообразности войну со Швецией. Русско-шведская граница оставалась неизменной с 1323 года, и у Москвы, в сущности, не было никаких оснований требовать ее пересмотра. Однако «государь всея Руси» почему-то решил, что настало время потеснить шведов. Возможно, он был увлечен теми далеко идущими замыслами, которые развивал перед русскими послами датский король Ганс.

Весной 1495 года московские дипломаты вели переговоры с представителями шведского правителя Стена Стуре об урегулировании пограничных споров. Переговоры закончились безрезультатно. В воздухе запахло войной. Стен Стуре обратился за помощью против русских к Литве и Ордену. Между тем уже в июне 1495 года в Карелии появился небольшой русский отряд — предвестник наступавшей большой войны.

В четверг 6 августа 1495 года из Москвы выступил передовой полк московской рати под командованием Даниила Васильевича Щени. 10 августа из столицы ушел и отряд, во главе которого стоял новгородский наместник, известный полководец боярин Яков Захарьич Кошкин (32, 289). Главной целью похода стал Выборг — оплот шведского господства в западных районах Карельского перешейка. Этот неприступный замок, окруженный водой, был построен шведами в 1293 году. Некоторые его части сохранились до наших дней, поражая своей суровой мощью. Особые надежды московские воеводы возлагали на артиллерию. В день Рождества Богородицы, 8 сентября 1495 года, Даниил Щеня приступил к осаде Выборга. Более трех месяцев грохотали орудия. Вновь и вновь шли на приступ русские воины. Однако и на сей раз шведская каменная твердыня устояла. Лишь ее окрестности и пригороды по обычаю того времени были разорены дотла.

Московские летописи весьма лаконично описывают эту бесплодную кампанию против «свеиских немцев» (шведов): «В лето 7004 (1 сентября 1495 — 31 августа 1496 года). Послал князь великый Иван Васильевич всеа Русии воевод своих Данила Васильевичя Щеня, да Якова Захарьичя, да князя Василья Федоровичя Шуйского съ пьсковичи ратью и на немцы Свеискую землю под город Выбор. Они же землю Немецкую поплениша и пожгоша, Выбора града не взяша. Тогда же под Выбором Ивана Андреевичя убиша ис пищали Суботу Плещеева» (38, 169). (Иван Андреевич Субота Плещеев — представитель московского боярского рода Плещеевых. Известно, что в 1494 году Су бота ездил с посольством в Валахию и на обратном пути был ограблен в степях какими-то «ордынскими казаками». Под Выборгом бедняге не повезло еще больше…)

В некоторых летописях сохранился перечень воевод по полкам. Здесь в основном Кошкины и Оболенские. «Послал князь великий Иван Василиевич всея Руси воевод своих с Москвы ратию на немцы, на Свийскую землю, под город Выбор: в большом полку князь Данило Василиевич Щеня, а в передовом полку князь Петр Никитич Оболеньской, а в правой руке Петр да Василей Борисовичи. А из Новагорода из Великаго послал князь великий воевод своих под Выбор же: в болшом полку Якова Захариича, а в правой руке Федор Костянтинович Беззубцов (Кошкин. — Н. Б. ), а в левой руке князь Тимофей Александрович Тростенской (Оболенский. — Н. Б. ). А изо Пскова послал князь великий Василиа Федоровичя Шуйскаго со псковичи…» (20, 240).

Более детальную картину этой войны, хотя и «со своей колокольни», рисует щедрая на бытовые подробности псковская летопись. «Того же лета прислал князь великий Иван Васильевич гонца своего, сына боярского во Псков: чтобы отчина моя псковичи послужили бы мне на свею на немцы, а яз отпустил своих воевод Якова Захарьина с новгородцкою силою, месяца августа в Богородицькое говение (Успенский пост, с 1 по 14 августа. — Н. Б. ), да князя Данила Щеня с московским войском. И князь псковской Василей Федорович, и посадники псковский, и сынове посадничьи, и бояре, и весь Псков отчина государьская ялися в помощь великому князю Ивану Васильевичю. И псковичи срубилися (обязались. — Н. Б. ) с десяти сох (условная единица древнерусского налогообложения. — Н. Б. ) человек конны, да и священников и священнодьяконов почали рубити (облагать этой повинностью. — Н. Б. ); и священники нашли в правилех святых отец в Манакануне (Номоканон, сборник церковных узаконений. — Н. Б. ), что написано, яко не подобает с церковной земли рубитися; и посадники псковский и со псковичи… учали сильно деяти (творить насилие. — Н. Б. ) над священники, и лазили многажды на сени и в вечьи и опять у вечье влезли и хотели попов кнутом избесчествовати, Ивана священника рожественьского и Андрея, и в одных рубахах стояли на вечи, а иных всех попов и дьяконов изсоромотиша».