Меня зовут Шон

Дверь начала открываться! Я едва устояла на ногах. А если это она? Вдруг она догадается, кто я? Я прижала ладонь к груди. Но это, как, впрочем, и следовало ожидать, оказалась агент по недвижимости. Женщина в брючном костюме, крашеная блондинка. Только теперь я обратила внимание на ее машину с логотипом фирмы, припаркованную на улице. Она показывала дом молодой паре — на груди у мужчины висела переноска с ребенком. Они с любопытством посмотрели на меня, проходя мимо, и открыли дверцы припаркованного чуть дальше автомобиля. Женщина сказала мужу:

— Жаль. На фотографиях он казался не таким мрачным. Как насчет того, с тремя спальнями, который я пересылала тебе утром?

Значит, этот дом они покупать не собирались. Агент перебирала большую связку ключей, отыскивая нужный. Это был мой шанс. Не тратя времени на размышления, я подошла к ней и бодро сказала:

— Здравствуйте! А нельзя ли мне тоже взглянуть? Я просто проходила мимо, но присматриваю что-нибудь в этом районе.

Блондинка поморщилась:

— Обычно мы просим записываться заранее в нашем офисе.

— Ой, конечно. Но раз уж я здесь, и вы здесь… Я только быстро осмотрюсь, — я погладила себя ПО животу, — Видите ли, переезд становится совсем срочным.

Беременность дает право на всевозможные послабления. Агент взглянула на часы и неохотно кивнула, а потом нашла ключ и впустила меня, и только тогда мне пришла в голову мысль, что твоя жена все еще может быть там.

Элли

Денег не было.

Сначала она отказывалась это понимать. Юрист что-то говорил — она видела, как движется его большой, словно у лягушки, рот. Но это была какая-то бессмыслица:

—.. Не так, как ожидалось… Значительные снятия со счетов…

Элли прервала его. Это было грубо, и мать, наверное, отчитала бы ее, но она просто не понимала:

— Прошу прощения, я не… В каком смысле?

Его добрые темные глаза смотрели на нее:

— Мне очень жаль, Элли. Денег не осталось. Я продолжу искать какие-нибудь тайные счета или сбережения, но… пока ничего нет.

Секунда текла за секундой.

— Но… есть же все эти сберегательные счета, документы на доверительное управление.

Он работал с ее семейным бизнесом много лет, ему все это было известно. Он знал об огромном наследстве, которое после отца досталось ей, единственному выжившему ребенку, существовали еще страховки родителей, страховка за дом. Компания долго не хотела выплачивать последнюю сумму, учитывая все неприятные для Элли слухи, но в конце концов деньги все же пришли.

— Там должно что-нибудь быть.

— Элли… Как тебе известно, мы ведем твои финансовые дела. Но это твои деньги, и ты вольна ими распоряжаться. Мы не вмешиваемся в снятия денег со счетов, пока они проходят все проверки по линии безопасности.

Не мог же он говорить о всех деньгах! Наверное, он что-то неправильно понял. А как насчет ее заработков, тех тысячах, что она получила за концерты? Денег было так много, что она просто перестала следить за счетами, зная, что может позволить себе все, что захочет.

— Да, но…

— За последние десять лет было много больших снятий средств. Почти всегда чуть ниже того предела, после которого мы были обязаны позвонить тебе для перепроверки. Это, если ты помнишь, двадцать тысяч фунтов. Денег на счетах было много… Но они быстро утекли из-за непомерных расходов.

— Но… я их не снимала, — она все еще цеплялась за эту надежду. — Может, какая-нибудь ошибка? Или мошенничество?

Разве государство от этого не защищает?

— Или подлог?

Юрист выглядел откровенно жалко.

— Элли, дорогая… твой муж тоже имел полный доступ ко всем счетам.

Тут она наконец поняла. Она осторожно спросила:

— На что были потрачены деньги?

Он выложил перед ней стопку распечаток с явным облегчением от того, что может показать что-то конкретное. Она принялась просматривать крошечные цифры, расползавшиеся по бумаге, точно муравьи. Отпуска. «Ягуар», менявшийся каждые два года. Стрижки, одежда, массаж. Ужины в ресторанах, о которых она ничего не знала, бары, даже ночевки в гостиницах. Вероятно, он еще тратил деньги и на нее. На ту женщину. Деньги Элли.

— Но… я не понимаю. Он же был врачом, много зарабатывал.

Она цеплялась за последнюю соломинку. Хотя муж тратил больше, чем ей было известно, намного, намного больше, он должен был и получать. Она видела его платежки, хотя суммы в них были незначительные. Может, это были заработки за неделю, а не за месяц, или платежек было несколько?

Юрист замялся:

— Я связался с администрацией его места трудоустройства, чтобы узнать о пенсии и прочем. Элли… Да, он работал в Суррейской больнице, но не был врачом. Боюсь, дорогая моя, он… вводил тебя в заблуждение.

Сьюзи

— Значит, здесь никого нет?

Конечно, нет. Иначе агент сначала постучала бы. В доме пусто, по стенам тянутся кабели от телевизора и интернета. Эхо разносило мой голос по пустому дому.

— Да, жильцы уже освободили дом. Можно внести аванс и въехать.

— Прекрасно… прекрасно… — притворяясь, будто меня интересует состояние бойлера и гаража, я расхаживала по твоему дому. Я была в твоем доме. Конечно, тебя здесь больше не было, но когда-то ты здесь жил. Иногда стоял у дверей во внутренний дворик, разговаривая по телефону, и любовался садом. Он был до боли ухожен, трава и деревья аккуратно подстрижены — значит, твоя жена уехала совсем недавно. Я прошла на кухню — большую, с мраморной столешницей посередине. На полу точно такая же плитка, какую хотели купить мы с Ником. Я открыла шкаф — в углу обнаружилось случайное рисовое зернышко. Мне захотелось взять его с собой, если бы была возможность сделать это, не показавшись сумасшедшей. Наверху — три комнаты с кремовым ковровым покрытием, залитые светом.

— У хозяев были дети? — с невинным видом спросила я. — Просто тут такая лестница…

Ты мог соврать мне и об этом. Я бы не удивилась существованию нескольких детей, сводных братьев и сестер моего малыша. В тот момент я уже была готова поверить чему угодно.

— Нет, не было. Только они вдвоем. — Блондинка не упомянула ни об аварии, ни о твоей смерти, наверное решив, что это может меня отпугнуть.

Я решила немного прощупать почву:

— А почему они решили продать дом? Знаете, вдруг что-то не так с соседями или какие-нибудь проблемы.

— Насколько мне известно, они решили купить что-то поменьше. Это слишком большой дом, когда нет малышей, — агент улыбнулась, обманывая меня, но эта улыбка осталась только на ее губах, не коснувшись глаз. — У вас будет первый? — она кивнула на мой живот.

— Третий! — сказала я, сразу придумав себе еще пару детишек. — Поэтому нам и нужен большой дом. Мне здесь нравится.

— Да, это прекрасный дом. Прежние хозяева им очень гордились и, как видите, содержали в образцовом порядке.

— Но кремовые ковры… Мои бы перепачкали их в пару секунд! — мне начинала нравиться эта моя альтернативная личность, жизнерадостная мать почти троих детей, которая, наверное, любила печь и лишь со смехом закатывала глаза, когда малыши рисовали на стенах.

Я прошла в комнату, в которой сразу узнала твою спальню. Дверцы встроенных шкафов раздвигались в стороны, но за ними было пусто. Не знаю, что я ожидала там увидеть — костюмы, ботинки или еще что-то.

— Как мило…

Блондинка продолжала бормотать что-то о пространстве и давлении горячей воды, а я просто вдыхала твой запах. Ты бывал здесь. Тобой все еще был наполнен этот воздух.

В ванной она повернулась ко мне спиной, чтобы проверить свой телефон, и тут я что-то заметила. Что-то лежало в подвесном угловом зеркальном шкафчике. Но выяснить, что это за вещица, можно было, только запустив в него руку. Наверное, твоя жена наняла уборщиков, а они сработали недостаточно тщательно.

Я притворилась, будто проверяю лампочку — агент на меня даже не глядела — молниеносным движением сунула пальцы в шкафчик, вытащила маленький прямоугольный предмет и сунула его в сумочку. Блондинка взглянула на меня, но я прикрыла лицо дверцей шкафчика.