Страница 2 из 80
Селезнева включила голову еще до того, как отбросила в сторону ненужное украшение и как следует огляделась:
— Ночной лес… Светодиоды в качестве подсветки… Звездное небо… Ты хотел, чтобы я полюбовалась Персеидами, верно?
Торопов отрицательно помотал головой:
— Не совсем. Говорят, что каждая падающая звезда — это одно желание. Мелочиться не в моем вкусе. Тем более, на пару с тобой — я решил загадывать желания оптом!
— А шеи не устанут? — хихикнула она.
— Неа: под поверхностью воды — двухспальный лежак. За левым бортиком — холодильник с напитками и закусками. А чуть правее — пульт от стереосистемы. Правда, зная твой характер, почти уверен, что сегодня мы обойдемся без музыки…
…Лежать в теплой воде, переплетя пальцы рук, смотреть в ночное небо, болтать о всякой ерунде и загадывать желания было настолько приятно, что Торопов очень быстро потерялся во времени. Нет, на вопросы любимой девушки о покупке никому не нужного участка, не самом стандартном строительстве и будущем этого заповедника счастья ответил достаточно подробно. И даже отшутился, услышав диагноз «Ты сумасшедший!». Но о порядком надоевшем бизнесе со всеми его вечными проблемами практически не вспоминал. Зато улыбался, когда улыбалась или смеялась Селезнева, таял от нежности при каждом ее прикосновении, сходил с ума от легкой хрипотцы, периодически появляющейся в ее голосе. А еще раз за разом представлял, как будет делать предложение самой восхитительной девушке во вселенной, мысленно шлифовал формулировки отдельных фраз и… чувствовал себя не сорокалетним мужиком со специфическим жизненным опытом и неподъемным ярмом большого бизнеса на шее, а влюбленным мальчишкой, еще не разбившим первые розовые очки.
Что самое забавное, последнее радовало больше всего остального. Ведь, пребывая в давно забытом состоянии перманентного счастья, он мечтал о будущем с детской наивностью и головокружительным размахом. То есть, представив несколько важнейших вех будущей жизни с Алисой, задумался о детях. Да, именно о них, хотя до этого момента считал подобные мечты прерогативой одних лишь женщин. Более того, определился с желаемым количеством отпрысков. Видимо, поэтому среагировал на падение очередной звезды, скажем так, не очень адекватно — вместо того, чтобы загадывать желание про себя, озвучил его в полный голос. Да еще и в форме обращения к любимой:
— Хочу, чтобы ты родила мне двух сыновей и дочку!
Как ни странно, но именно в этот момент метеор, преодолевший треть пути до горизонта, вдруг распался на две отдельные искорки! Одна, заметно более крупная, промчалась сквозь сияние над столицей и унеслась во тьму космоса. А вторая, описав красивую дугу, упала куда-то к восточной окраине города одновременно с уверенным ответом Селезневой:
— Рожу!
Глава 1
Глава 1. Денис Чубаров.
14 сентября 2040 г.
…К воплям Антона Перепелицына, ринг-анонсера «М-1 Global», честно отрабатывающего свой гонорар, я особо не прислушивался — «танцевал» на своей половине клетки, поддерживая мышцы в разогретом состоянии, и делал вид, что внимаю последним ценным указаниям Семеныча. Озвучивай какие-либо ЦУ Али Мавлетович, вдумывался бы в каждое слово — за четыре месяца нашего сотрудничества этот тренер не только подтянул мне работу в партере, но и заставил себя искренне зауважать. Не стал бы игнорировать и Дмитрия Петровича, помогающего с «полировкой» ударной техники и с проработкой гейм-планов. А мандраж второго отца и, по совместительству, менеджера, трясущегося не за меня, а за деньги, поставленные на мою победу в первом раунде, раздражал до невозможности. Скажу больше, окажись на его месте любой другой член тренерского штаба, я счел бы такое поведение оскорбительным и послал страдальца по всем известному адресу. А обижаться на Комлева не имел морального права. Ведь именно он разглядел во мне потенциал бойца и убедил директора детского дома в необходимости возить «новенького» через половину Москвы в один из лучших залов смешанных единоборств столицы; он, продав квартиру, на протяжении пяти лет оплачивал шесть тренировок в неделю и семинары с лучшими мастерами стран; он покупал спортивную форму и обеспечивал нормальным питанием; он находил возможность выставлять меня на соревнования и терроризировал руководства известнейших промоушенов планеты письмами с записями моих боев.
Да, большую часть базовых навыков борьбы, ударной техники и выживания в меня вложил покойный отец. Но с пяти и до тринадцати лет я тренировался только потому, что в семье отставного военного тренировались все. А после того, как оказался в детдоме, как следует распробовал все грани заботы родной Отчизны о детях-сиротах и разобрался в имеющихся перспективах, стал рвать жилы чуть ли не круглые сутки. И, конечно же, по достоинству оценил тот шанс на счастливое будущее, который мне подарил Игорь Борисович.
В общем, «танцуя» в клетке, установленной в центре большой арены «Лужников» в перекрестии восьмидесяти одной тысячи взглядов, я раз за разом уверенно кивал головой, чтобы успокоить дергающегося Комлева, изредка поглядывал на невозмутимых наставников и ждал фразы, после которой придется отыгрывать пусть совсем небольшую, но все-таки роль. А ринг-анонсер все не унимался: очередной раз рассказав о величии промоушена и довольно оригинально упомянув спонсоров, он польстил жителям столицы, имеющим возможность посетить «столь представительный турнир», не покидая родного города, познакомил зрителей с судьями, напомнил о том, что «дам и господ» ждет бой вечера и, наконец, вспомнил о его участниках.
Начал, как водится, с того, кто помладше и пожиже:
— Бойцу в синем углу восемнадцать лет! Его рост сто девяносто два сантиметра, вес девяносто и два десятых килограмма, профессиональный рекорд — четыре победы и ни одного поражения! Стиль — боевое самбо. Он представляет клуб «Атлант», Москва, Россия! Приветствуйте — Де-е-ени-и-ис Чу-у-ума Чу-у-уба-а-аро-о-ов!
Пока он надрывался, выкрикивая имя, прозвище и фамилию, причем по-русски, по-китайски и по-английски, я вышел в центр восьмиугольника и на автомате изобразил поклоны четырем сторонам света. Потом вспомнил, как меня отчитывали за «равнодушие к тем, кто платит деньги», и добавил к стандартному приветствию еще один штрих — нашел среди ближайших зрителей девушку с самыми выдающимися формами и послал ей воздушный поцелуй.
Само собой, Борисыча это не удовлетворило. Но изображать клоуна на канвасе было ниже моего достоинства. Точно так же, как и поливать будущих соперников грязью во время подготовки к поединку — я предпочитал завоевывать любовь зрителей красотой и зрелищностью самих боев. Так что недовольное шипение второго отца пропустил мимо ушей — выслушал вторую часть монолога Антона Перепелицына все в тех же трех вариантах, без особого интереса посмотрел шоу, устроенное уроженцем солнечного Алжира, еще раз оценил его возможности и начал потихоньку настраиваться на бой.
Добиться состояния внутреннего спокойствия получилось на удивление легко и быстро — к тому времени, как рефери закончил озвучивать правила, весь окружающий мир сузился до размеров восьмиугольника, а рев публики, вспышки прожекторов и мелькание дронов с камерами вообще «стерлись из реальности». Зато касание перчаток Ильяса Солтани прошло, как первые мгновения поединка — я смотрел ему в глаза, будучи готовым к любому сюрпризу, и ждал возможности ударить в ответ.
К сетке отошел точно в таком же состоянии. Не расслабляясь ни на мгновение, подтвердил готовность к бою. И, дождавшись команды, мягко скользнул вперед…
…Как и следовало ожидать, с первых же секунд поединка алжирец попробовал занять центр канваса. В принципе, определенные причины для столь самоуверенного поведения у него имелись: он был старше почти на десять лет, пришел в смешанные единоборства из дзюдо, в котором дорос до титула чемпиона страны, имел чуть более длинные руки и из двадцати трех боев, проведенных в ММА, выиграл восемнадцать. Однако все это меня не пугало: весил он всего на триста граммов больше, был на полголовы ниже и, как правило, побеждал противников не столько скоростью или техничностью, сколько незаурядной выносливостью и умением держать удар. Короче говоря, отдавать ему инициативу я не собирался, поэтому прервал этот порыв души акцентированным джебом. И для полного счастья заполировал его лоукиком по внутренней поверхности бедра.