Страница 2 из 21
По залу прокатился ропот.
– А как же папская стража?! – подал голос кардинал Йоханнес Бобоне; он был явно напуган словами камерария, он сидел, напряжённо подавшись вперёд, держа перед собой платок, которым забыл обтереть своё потное одутловатое лицо. – Папская стража ведь должна защитить Латеран! Она ведь для этого и предназначена! – голос его сорвался и дал петуха: – Разве нет?!
– Увы, она слишком малочисленна, – развёл руками Ценцио Савелии. – Длительную осаду, если до этого дойдёт, ей не выдержать.
– А по-моему, ты несколько преувеличиваешь опасность, брат Ценцио, – поднялся со своего места кардинал-епископ Петро Галлбциа. – Я тоже переговорил вчера с некоторыми уважаемыми в городе людьми. Включая капитана Мейнардо. Никто из них не склонен драматизировать ситуацию. Да, чернь волнуется. Но чернь всегда волнуется. На то она и чернь, – он усмехнулся. – Что же касается ополчения, то капитан Мейнардо лично заверил меня, что оно настроено весьма решительно и не допустит в городе никаких бесчинств.
– Я очень ценю ваше мнение, ваша милость, – наклонил голову камерарий, – и я, лично, всемерно уважаю храбрость и решительность доблестного капитана Мейнардо, но… Но донесения от верных мне людей говорят, скорее, об обратном: ополчение склонно поддержать заговорщиков… К тому же, миссери, – он вновь обратился к собранию, – наивно было бы полагать, что зреющий в городе бунт является стихийным. Чья-то ловкая рука умело управляет толпой. По рынкам и тавернам вновь пошло гулять имя Арнальда Брйксийского… Да-да, миссери! Кто бы мог подумать, но, как оказалось, среди горожан всё ещё жива память об этом гнусном бунтовщике и о позорных событиях полувековой давности… Изгнать папу из города, лишив его данной ему Господом власти! Изгнать папу из города и завладеть всем имуществом Святого Престола – это ли не затаённая цель многих и многих?! – он замолчал, и ответом ему также было тяжёлое напряжённое молчание. – И ещё одно… – Ценцио Савелии обвёл взглядом присутствующих. – Миссери, как вы опять-таки, наверное, заметили, в городе полно паломников. Они не покинули Рому, как это обычно бывает, сразу после Рождества. Слухи о скорой кончине папы заставили пришедших в город верующих задержаться. К тому же, в силу сложившихся печальных обстоятельств, на Рождество Христово не состоялось традиционной раздачи пожертвований. Не было его и на Богоявление Господне. А ведь многие из паломников, особенно из бедных, рассчитывали на эти деньги. Люди возмущены. Они волнуются и, я боюсь, в случае возникновения беспорядков, многие из них вольются в ряды бунтовщиков…
– Так что вам мешает? – прервал его Петро Галлоциа. – Раздайте милостыню страждущим и успокойте людей!
– Я бы и рад, но… – камерарий сокрушённо покачал головой. – Миссери, папская казна практически пуста… Миссери, послушайте!.. Да, казна, увы, почти пуста. Денег в обрез хватит на церемонию погребения. А ведь сразу после этого нам надо будет готовить церемонию коронации нового понтифекса! А это опять деньги, и немалые! Ну, положим, с коронацией нам, как водится, помогут наиболее богатые семейства Ромы. Некоторые уже выразили готовность это сделать. Но, миссери! Не забывайте, что сразу же после своей коронации новому папе нужно будет заплатить городу пять тысяч либр. Без них, как вы знаете, ему будет трудно – да что там трудно, практически невозможно! – найти общий язык с городской общиной. Я же пока даже не представляю, где мы в ближайшее время сможем взять столь огромные деньги?!.. – он вновь покачал головой. – Что же касается Септизониума… Это достаточно уединённое место, где мы, я уверен, сможем в спокойной обстановке, не оглядываясь, так сказать, на шум за стеной, провести выборный консисториум… К тому же, дон Франгипани заверил меня, что у него вполне надёжная и хорошо вооружённая охрана. И в случае неблагоприятного стечения обстоятельств, она надёжно защитит всех нас от любых посягательств…
– Да где там защищаться-то?! – негодующим голосом прервал камерария Грегорио Кресценти. – Вы видели этот Септизониум?! Это же руины! Да там в стенах дыр больше, чем в плаще нищего! Это ведь не крепость! И никогда это не было крепостью! Ну поставили Франгипани там охранную башню! Ну и что?! Мы же не в башне консисториум проводить будем! А в самом здании при хорошем штурме и полдня не продержишься!
– Ну, я думаю, до настоящего, организованного, штурма дело всё-таки не дойдёт, – примирительно улыбнулся Ценцио Савелли. – Несколько шаек бунтовщиков это всё-таки не рыцарская конница Фридёрика Рыжебородого…
– Тогда я вообще ничего не понимаю! – всё более распаляясь, воскликнул Кресценти, жидкая бородёнка его, как собачий хвост, задёргалась из стороны в сторону. – Я не понимаю, зачем надо было, вообще, всё это затевать?! В Латеране, нам, видите ли, опасно – бунтовщики могут пойти на штурм! А в Септизониуме – ничего, в самый раз! Какой такой штурм?! какие бунтовщики?! – так, подумаешь, несколько разрозненных шаек!..
– Подожди, Грегорио! – положил ему руку на плечо Петро Галлоциа. – Подожди, не горячись… Я понимаю твоё беспокойство о нашей общей безопасности, брат Ценцио, – повернулся он к архиканцлеру. – Я понимаю и даже вполне разделяю его. Но, согласись, такие решения нельзя принимать единолично. Даже при том, что именно на тебя, как на камерария, блюстителя папского престола, возложена ответственность за организацию выборного консисториума.
Ценцио Савелли сложил ладони на груди и учтиво поклонился епископу.
– Вы совершенно правы, ваша милость! И я бы никогда не дерзнул принимать столь ответственное решение, ни с кем не посоветовавшись; так сказать, самолично, – он распрямился и, выдернув из широкого рукава пергаментный свиток, поднял его над головой. – Вот, миссери! Это послание декана Святой Коллегии Кардиналов, досточтимого Конрада Оттона! Буквально пару дней назад доставлено из Святой Земли!..
– Ты глянь! Подготовился, каналья! – вновь, еле слышно, прошелестел над ухом Лотарио голос Октавиано Паоли. – Ну надо же!..
– Да, миссери! – возвысив голос, продолжил камерарий.
– Ещё в октябре месяце, когда наш понтифекс… покойный понтифекс, – коротко перекрестившись, поправился он. – Когда наш папа Целестин, окончательно занемог, я, предвидя грядущие печальные события, позволил себе отправить в Святую Землю нарочного к декану Оттону. Я описал епископу сложившуюся ситуацию и испросил его совета. И вот, что ответил мне почтенный Конрад…
– Савелли развернул свиток и, пошарив глазами, нашёл нужную строку. – Вот… Да!.. Что же касается места проведения выборного консисториума, всецело полагаюсь в том на тебя, брат Ценцио. Поскольку тебе там, разумеется, виднее. Пусть будет Септизониум. Пусть будет любое другое надёжное место. Септизониум, на мой взгляд, вполне подходит для церемонии, ибо, лично зная дона Франгипани, я абсолютно уверен в том, что он, с одной стороны, обеспечит надёжную охрану всем, участвующим в консисториуме, а с другой, будучи человеком высокой чести, не станет злоупотреблять своим положением, дабы оказывать на выборщиков какого-либо влияния, а тем паче давления. Об одном прошу и заклинаю тебя, брат Ценцио, а в твоём лице и всю Священную Коллегию,
– камерарий задрал вверх палец и ещё больше возвысил голос, – выберите достойнейшего! Я, исполняя свой долг, не могу, отставив труды мои по вызволению у неверных Гроба Господня, сейчас же вернуться в Рому. Вы же там, облечённые властью, употребите все силы свои и старания, дабы не опустел Святой Престол. Дабы взошедший на него высоко вознёс не токмо тиару на голове своей, но имя и дело Святого Петра! Деяниями своими не опозорил, но лишь прославил в веках надёжу и опору нашу, оплот истинной веры – Святую Романскую Церковь!
Камерарий замолчал. Несколько мгновений в зале стояла гулкая тишина.
– Где?! Дайте мне!.. Это – точно, декан Конрад?!.. Покажите, я знаю его руку! Дайте взглянуть!.. – Грегорио Крес-центи, тряся бородой, упрямо пробирался сквозь толпу.
– Грегорио, успокойся! – запоздало крикнул ему вслед Петро Галлоциа.