Страница 35 из 82
Белым эта смелая, но неудачная атака обошлась недешево – «Сопвич» вернулся на аэродром с десятком прострелов и истекавшим кровью летнабом.
Через два дня после ночного налета произошел случай, едва не закончившийся печально для единственного пилота 28-го разведотряда. Утром 11 октября Батурин, пролетая на «Сопвиче» над стоянкой воздухоплавательного отряда, зачем-то «совершил над аэростатом боевые эволюции со снижением» (то есть, выполнил какие-то маневры). Персонал воздухотряда, приняв это за подготовку к атаке, обстрелял его из пулеметов с земли и из корзины аэростата. К счастью для пилота, бойцы вскоре разглядели звезды на крыльях «Сопвича» и прекратили стрельбу. Ни одна пуля в самолет не попала. По возвращении Батурин объяснил свои загадочные «эволюции» желанием продемонстрировать опознавательные знаки.
В сотне километров к северу от Кургана, на аэродроме у станции Вагай под Ялуторовском размещались 3-й и 14-й Сибирские авиаотряды. В первом из них насчитывалось пять французских «Сопвичей», «Ньюпор-17», а также самолет, обозначенный в документах, как «Попов-VII». С большим трудом удалось выяснить, что эта уникальная машина, не отмеченная ни в каких справочниках и энциклопедиях, была собрана из частей различных списанных самолетов колчаковским авиамехаником Поповым в мастерских Курганской летной школы. К сожалению, из-за отсутствия чертежей и фотографий мы не можем даже отдаленно представить, как выглядел этот аппарат. Более того, его порядковый номер говорит о существовании других, более ранних самолетов Попова, но о них не сохранилось никаких упоминаний.
14-й отряд, еще в августе избавившись от ненавистных «Стюртеванов», целиком летал на относительно новых «Сопвичах» (надо заметить, что для Гражданской войны подобное единообразие являлось большой редкостью). В конце сентября отряд состоял из четырех боеспособных самолетов. К началу короткого «тобольского затишья» красная авиация под Ялуторовском отсутствовала. Если бы не малочисленность белых аэропланов в этом районе, можно было сказать, что здесь колчаковцы наконец-то добились абсолютного господства в воздухе. Но уже 9 октября эфемерному «господству» пришел конец. В Ялуторовск прибыл 10-й разведотряд РККВФ под командованием красвоенлета Ю.А. Кузнецова. Правда, в нем было лишь четыре разнотипные машины, в том числе невесть как «затесавшийся» и давно устаревший «Ньюпор-10». Но и этого оказалось достаточно, чтобы «обозначить присутствие» и обеспечить разведку. А на большее в той ситуации никто и не рассчитывал.
Тем не менее красные и белые аэропланы неоднократно встречались в воздухе, иногда даже обмениваясь пулеметными очередями. Первая такая стычка произошла 11 октября, когда Кузнецов вылетел на лучшем в отряде истребителе «Ньюпор-23» для перехвата белогвардейского разведчика, кружившего над Ялуторовском.
Отчет Кузнецова об этом эпизоде достоин того, чтобы привести его целиком и в авторской орфографии: «Вылетел для преследования появившихся над Ялуторовском 2 неприятельских самолетов, имея с одним бой в районе села Новозаимское, выпустив по нем 2 обоймы патрон, которые вступить в дальнейший бой и продолжить разведку уклонились».
Здесь надо отметить две вещи. Во-первых, «неприятельский самолет» на самом деле был только один – «Сопвич» с экипажем, состоящим из пилота унтер-офицера Бочарова и летнаба подпоручика Перебаскина. Во-вторых, непонятно, что Кузнецов подразумевал под «двумя обоймами патрон», ведь его «Ньюпор» был вооружен синхронным пулеметом «Виккерс» с ленточным питанием (это подтверждает и доклад Перебаскина), а заменить ленту в полете невозможно.
Реальными итогами поединка (если здесь это слово уместно) стала одна пулевая пробоина в крыле колчаковского «Сопвича» и... орден Красного знамени, полученный Кузнецовым «за бой с неприятельским самолетом, заставив его снизиться» (цитата из наградного листа). Любопытно, что по докладам Бочарова и Перебаскина, как раз их «Сопвич» заставил противника снизиться и выйти из боя, а сам после этого спокойно продолжил разведку. В том же докладе колчаковские летчики описали окраску кузнецовского «Ньюпора»: «...можно различить опознавательные знаки (черная звезда на красном поле) на темно-серебристом фоне аппарата». Таким образом, осенью 1919 года черные звезды все еще изображались наравне с красными, несмотря на вышедший год назад приказ об унификации опознавательных знаков.
Сопоставляя отчеты красных и белых летчиков об одних и тех же воздушных боях, постоянно натыкаешься на явные противоречия. К примеру, 12 октября прапорщик Снегирев из 3-го Сибирского АО взлетел на перехват красного «Сопвича», бомбившего аэродром у станции Вагай. Из доклада Снегирева следует, что летнаб «Сопвича» непрерывно вел меткий огонь из турельного пулемета, не давая приблизиться для атаки. Из-за этого Снегирев, по его словам, расстрелял весь боекомплект с дистанции более 400 метров, так и не добившись ни одного попадания. Между тем, по сообщению экипажа «Сопвича», летнаб этой машины Луковников вообще не стрелял ввиду поломки пулемета!
В течение последующей недели белые аэропланы почти ежедневно вылетали (иногда группами по три – четыре машины) на перехват красных разведчиков, пересекавших линию фронта. Но всякий раз это заканчивалось одним и тем же. В «журнале боевых действий» появлялась очередная запись: «Обнаружить самолет не удалось» или «Самолет противника не встречен». Даже когда утром 14 октября красный «Сопвич» нахально сбросил бомбы прямо на аэродром 3-го Сибирского АО (правда, как всегда неточно), колчаковские летчики не смогли настичь обидчика. Вылетевший в погоню Снегирев был вынужден вернуться из-за плохой работы мотора. Впрочем и колчаковцы в те дни также свободно летали над советской территорией, бомбили и разбрасывали листовки, не встречая воздушного противника.
«Тобольское затишье» окончилось 14 октября, когда советские войска перешли в наступление сперва на южном, а затем и на северном участке фронта. Форсировав Тобол, они отбросили уставшие и деморализованные белые дивизии в направлении Петропавловска. В Сибирской армии свирепствовала эпидемия сыпного тифа, а в тылу орудовали партизаны, чувствовавшие себя полновластными хозяевами на дорогах. В довершение ко всему чехословаки ушли с фронта и начали поспешный отход по Сибирскому тракту к Владивостоку.
Организованное сопротивление колчаковских войск было сломлено. Продолжали сражаться только отдельные разрозненные части, с боями пробивавшиеся на восток. 22 октября пал Тобольск, 30-го – Петропавловск, а 14 ноября красные без единого выстрела заняли «столицу Сибири» – Омск.
Несмотря на поспешность и неорганизованность отступления, колчаковские авиачасти успели эвакуироваться в Новониколаевск (ныне – Новосибирск). К концу ноября там собралось до 150 авиаторов, включая работников штаба, и 58 самолетов. Боевой дух сибирских летчиков упал до крайне низкой отметки. Никто уже не верил в победу. Одни собирались бежать в Китай, другие всерьез подумывали о переходе на сторону красных. Стали проявляться явные признаки разложения. Казначей 6-го авиаотряда «исчез», прихватив с собой 23 тысячи рублей казенных денег. Отмечались случаи дезертирства и в других отрядах.
И в этой почти безнадежной ситуации Главное инженерное управление затеяло реформу ВВС. По проекту генерала Степанова было решено сократить число авиаотрядов (большинство из которых все равно уже не существовало) с пятнадцати до трех. Это позволило бы полностью укомплектовать оставшиеся отряды всем необходимым и даже выделить 15 – 20 самолетов в резерв.
Но планам ГИНЖУ не суждено было сбыться. В начале декабря пришло известие, что передовые отряды Красной Армии вышли к железной дороге Новониколаевск – Барнаул. Путь на юг был отрезан, с запада наступали красные, а шедшая к востоку Транссибирская магистраль с наступлением зимы превратилась в «дорогу смерти». На всех ее перегонах стояли замерзшие без угля составы, забитые трупами беженцев и солдат, умерших от тифа. Колчаковские летчики оказались в ловушке.