Страница 8 из 101
Ободрив себя таким образом, Анита собралась вернуться в вигвам, но вспомнила про свое изуродованное лицо. Ей стало неприятно, и она быстро завязала платок, как маску, и только после этого осторожно заглянула в шалаш. Индеец, сильно морщась от боли, пытался сесть. Анита забыла о своих страхах и бросилась к нему. Ему никак нельзя вставать! Она рукой надавила на его плечо, возвращая его в лежачее положение, а потом сказала:
— Тебе нельзя вставать! Твоя рана опять начнет сильно кровоточить!
Индеец снова изумленно посмотрел на девушку, а потом перевел взгляд на ее платок на лице. Он стал насторожен, и холодок страха опять пробежался по спине Аниты. Но она сдержала его.
— Я… я хочу помочь тебе… — тихо произнесла девушка, и голос ее дрожал, — я не причиню тебе вреда…
Похоже, индеец не понимал ни слова. Он казался нахмуренным и очень сильно напряженным. Анита панически соображала, как же ей поступить в этой ситуации. Больше всего на свете ей хотелось сбежать, но чувство долга и принятое верное решение помогали ей держаться выбранного пути.
Если он не понимает ее язык, она должна показать ему, что действительно помогает ему вылечиться. Похоже, придется перевязать ему рану у него на глазах.
Анита, указав на перевязанный живот апача, громко и отчетливо произнесла:
— Нужно перевязать!
И осторожно, сдерживая дрожь в руках, взялась отматывать повязку. Индеец дернулся, словно не решаясь довериться непонятно откуда взявшейся бледнолицей женщине. Анита, нервно сглотнув и смущенно глядя в его нахмуренное лицо, снова произнесла:
— Не бойся! Я хочу помочь тебе!
Апач замер, но его красивое лицо осталось по-прежнему суровым. Девушка начала терять всю свою решимость. И без этого она едва-едва нашла в себе силы контактировать с ним, а тут еще надо выдерживать его сопротивление. Хотя и его можно понять: какая-то незнакомая женщина из вражеского народа собралась тут лечить его раны по непонятной для него причине. Есть повод опасаться. Так что они, в принципе, с ним мыслят на одной волне.
Такие мысли помогли Аните собрать остатки терпения. Она глубоко вздохнула и на выдохе тихо произнесла:
— Господь Иисус! Помоги мне убедить его! Помоги, у меня уже нет сил…
И вдруг удивительным образом индеец резко расслабился и откинулся на подушку. Анита удивилась и тут же взялась разматывать перевязанную рану, искоса поглядывая на его реакцию. Когда она приоткрыла рану, тело апача слегка вздрогнуло от боли, но лицо осталось совершенно бесстрастным. Он не издавал ни звука, когда она накладывала свежее лекарство, и никак не реагировал, когда ее пальцы скользили по его коже. Девушка чувствовала, что у нее кружится голова от напряжения, а на лбу выступила испарина. К тому же, с платком на лице было откровенно душно, но снять его она не позволила бы ни за что на свете. Почему? Неужели мнение индейца о ней что-то для нее значило? Да, она не хотела выглядеть уродливым монстром даже в его глазах.
Закончив перевязку, Анита от сумасшедшего напряжения просто упала на шкуру бизона и распласталась на полу вместе с апачем. И хотя ей было неловко, у нее просто закончились силы. Только через несколько минут она смогла подняться. Взглянув на индейца, она увидела, что у него закрыты глаза. Возможно, он обессилел и уснул. Это было хорошо. Его пронзительный взгляд было очень трудно выдержать.
Когда она обрабатывала его рану, то поняла, что температура его тела стала немного ниже, что давало некоторую надежду на выздоровление. Анита снова прилегла на пол и просто уснула, махнув рукой на всякую опасность.
Через несколько часов ее разбудил чей-то голос. Она вскочила и увидела, что индеец был снова в бреду. Она попыталась влить ему в рот немного воды и снова всю ночь делала компрессы. А еще она усиленно молилась. К утру она опять уснула прямо рядом с ним: ее накопленная усталость оказалась выше любого страха.
На следующее утро она проснулась первой. Индеец был бледен, но жар у него упал, и лоб покрылся капельками пота. Анита обрадовалась. Возможно, он выживет!
Она вышла из вигвама, напоила его скакуна, а по возвращении села на бизонью шкуру и, удостоверившись, что апач еще спит, сняла со своего лица платок. Гематома на лице была все еще сине-фиолетовой и очень уродливой. От царапины мог даже остаться шрам, но она тщательно обработала ее специальной мазью. Когда она убрала зеркало от лица, она вдруг увидела, то индеец очнулся и немного замутненными глазами смотрит на нее. Она вскрикнула и одной рукой закрыла свою щеку, а второй начала нащупывать платок, который бросила за землю. Найдя его, она отвернулась и быстро завязала на своем лице. Сильный стыд навалился на нее, как лавина, хотя не должно ли ей быть все равно? Но ей не было все равно! Даже перед ним… А может, ОСОБЕННО перед ним?
Она не стала вникать в себя на этот раз, а постаралась отвлечься, принеся индейцу немного воды во фляге. Чтобы его напоить, она попыталась дать ему воды из ложки, но он, выхватив флягу из ее рук, постарался сесть, не подавая вида, что ему больно.
Видя, что парень уже неплохо окреп, Анита снова испугалась. Она решила сбежать от него, как только ему станет легче. Не пора ли ей уносить ноги? Но он снова опустился в горизонтальное положение и закрыл глаза. Девушка облегченно выдохнула и вышла из вигвама.
Она сильно устала. Устала бояться и нервничать при каждом шорохе, устала бояться этого апача, устала убегать. Хотелось просто душевного покоя. Может, плюнуть на все и стать апатичной, как тетя Джейн? Она закрылась от всего мира в свою скорлупу, чтобы хоть как-то выдерживать тот ад, который устроил в их доме Ральф.
Следующие два дня прошли точно также, лишь с той разницей, что жар у индейца окончательно упал, и он уже не бредил во сне. Он спал почти все время, но поить себя не давал. Всякий раз он приподнимался и пил сам, но после таких усилий устало откидывался на подушку. За все время он не произнес ни слова и ни о чем Аниту не просил.
На третий день девушка заметила, что глубокий порез на его шее сильно покраснел: похоже началось воспаление. Его надо было срочно посыпать чудодейственным китайским порошком, чтобы остановить этот процесс. Анита снова напряглась. Как же это сделать?
Она подползла к нему, когда он лежал с закрытыми глазами, и тронула за плечо. Индеец открыл веки и устремил на нее спокойный взгляд. Похоже, он уже расслабился от ее присутствия и ни в чем не подозревал. Аните стало немного легче от этого. Она знаком указала на его шею, а потом достала коробку с лекарствами и указала на китайский порошок в деревянной шкатулке. Апач все понял и утвердительно кивнул, тут же снова закрыв глаза.
Девушка очень обрадовалась, что он не будет на нее смотреть, поэтому остальная процедура показалась ей не такой уж сложной. Она осторожно наклонилась ближе к его лицу и прикоснулась к тяжелым локонам волос, освобождая от них шею.
Вдруг что-то внутри нее затрепетало. Но впервые не от страха. Это было какое-то новое странное чувство: волнительное и сильное, но очень непонятное. Сильнее застучало сердце, а взгляд сам собою скользнул по чертам необычайно красивого лица. Длинные черные ресницы, нос с небольшой горбинкой, слегка полные губы, овальной формы лицо — все черты парня были гармоничны и пропорциональны. Анита замерла на несколько мгновений, и вдруг индеец открыл глаза. Их взгляды встретились: ее испуганный и его — очень спокойный. Анита густо покраснела и опустила глаза, но платок на ее лице полностью скрыл ее румянец. Однако смущенный взгляд ей скрыть не удалось. Она тут же начала поспешно открывать шкатулку с китайским снадобьем и аккуратно наносить его на рану. Порошок немного щипал, но апач никак не отреагировал. Быстро закончив, девушка отодвинулась от него, чувствуя до сих пор огромную неловкость.
Что это было? Зачем она уставилась на него? Ей стало стыдно.
У него просто необычное лицо — Анита пыталась оправдаться перед самой собой, доказывая себе, что это было простое любопытство. Но сердце не соглашалось. Это не любопытство, это — симпатия!