Страница 70 из 121
Редко встречаются разумные, что изначально говорят на равных. Вот тот же Бриан из последних. Правда, он немножко изменился за эти годы, но это всего лишь отголоски его должности. Как и давно, так и сейчас для него все равны: первый авантюрист города, только вступивший в гильдию новичок, или тот же Нурт. Но сидящий напротив меня человек никак не похож на Бриана и таким понятием, как любовь к ближнему своему — он явно не отягощён.
Так мы и сидели, пока Хубар не сдался. Но он из тех разумных, что никогда не признает поражения.
— Прошло полтора года с момента нашей последней встречи, ведь так? — задумчиво спросил трихтих.
— Будь моя воля, то прошло бы ещё столько же.
— Будет тебе, Ликус. Надо уметь прощать ближнего своего.
— Их то я прощаю без лишних сожалений.
— Неужели в твоём сердце не…
— Отложим прошлое в сторону и поговорим о настоящем, — я грубо прервал Хубара и в глубине его глаз вспыхнул еле заметный хищный огонёк. Который был сразу потушен.
— Давай поступим так. Всё же сейчас я не послушник при академической церкви, а ты не учащийся этой академии.
Я в подробностях описал момент рождения ребёнка с полукруглыми ушами и добавил, что сейчас Лина за ним ухаживает. Лишь немного изменил несколько моментов и сказал, что тогда дал роженице простые зелья лечения. Незачем ему знать о моём эксперименте.
— Про эту Лину, — на секунду задумался Хубар, — твою рабу из троптосов, я помню. У неё была закрытая основа, верно?
— Да.
— Она до сих пор жива?
— А что ей должно угрожать?
— Твои слова полуторагодичной давности: «Я не знаю, почему она жива, при закрытой основе и возрасте в двадцать лет.» У тебя получилось раскрыть основу у этого существа?
— Нет, но получилось стабилизировать её состояние, — последнее, что я сделаю в своей жизни: начну всё рассказывать этому человеку.
— Стабилизировать? — трихтих удивился.
Коротко и сухо я рассказал ему выдуманную историю про специальный фарш. Я якобы делал его из мяса трёх разных животных и, смешивая с зельем маны, давал раз в месяц Лине.
Хубар замер и над чем-то сильно задумался. Но, можно предположить о чём именно, ведь звание трихтиха всего лишь ширма. Это для других он разумный, что способен взаимодействовать с кристаллом дознания и тот, кто раз в месяц читает проповедь о том, как скверна попадает в тела через дурные деяния. Сейчас передо мной сидит рутифактор — тот, кто изучает осквернённые предметы и детей скверны. И я более чем уверен, что он сейчас думает, как применить информацию об этом фарше к ребёнку.
— Скажу честно, — Хубар пристально посмотрел на меня, — если бы не одно обстоятельство, то я бы выписал на твоё имя приказ.
— Какое обстоятельство? Какой приказ? О чём ты говоришь?
— Приказ простой: ты должен был бы заняться этим ребёнком. Раскрыть его основу и вырастить до совершеннолетнего возраста. Всё же мы с тобой схожими вещами занимаемся, а у меня в этом году времени мало будет.
Хубар прав: магоса и рутифактора можно сравнить. Только надо отбросить огромное количество условностей и не упоминать о ряде ключевых пунктов. В одном из которых говорится, что магос — часть магической академии, а рутифактор — часть церкви.
Подобные мне изучают осквернённые места и их обитателей: от повадок, поведения и всего остального, вплоть до вскрытия и определения свойств частей, которые они оставляют после испарения. Изучение влияния скверны на живых существ тоже под нашей ответственностью. Всё оставшееся лишь как дополнение. Одним словом — мы натуралисты. Рискующие своей жизнью в таких местах, что простой разумный отрежет себе ноги только от одной мысли о посещении их.
Рутифакторы же изучают порченые предметы. Они смотрят на то, как исказились изначальные свойства под воздействием порчи, как их очистить и так далее. И, конечно, всеобъемлющие изучение детей скверны. Одна из тех двух дверей должна вести в темницу, где содержатся до восьми или до десяти лет троптосы, чтобы быть проданными в рабство. При условии, что ребёнок выживет и на нём не будут ставить те или иные опыты и эксперименты.
Но главное — магос отчитывается о своих исследованиях и перед академией, и перед церковниками. В Эльбене Хубар именно тот, перед кем мне нужно отчитываться. И я, скорее всего, не отвертелся бы от такого приказа.
— Зачем? — смысл словно про ребёнка ускользнул от меня.
— Что «зачем»? — Хубар наигранно передёрнул мои слова.
— В чём смысл его растить до совершеннолетия?
— Чтобы прояснить несколько моментов.
— Это связано с фаршем, которым я кормил Лину?
— Да, это одна из двух вещей. Ты же предполагаешь, что основа у него так или иначе завязана на хищнике?
— Более чем уверен, что эти полукруглые уши от медведей, либо барсуков.
— Вот и проверилась бы эта смесь.
— Что второе?
Хубар достал из маленького шкафчика бумажные листы и протянул их мне.
— Они пришли из собора Кафдории. Магосы входят в круг лиц, которым дозволено ознакомится с результатами экспериментов. Эти три из самых свежих.
Я не сразу смог определить, что всё-таки изображено на рисунках, пришедших из центрального здания Всеобщей Церкви на северном материке. Хоть они и нарисованы без помарок и клякс, но их явно рисовала нетвёрдая рука.
Гротескные фигуры сливались в единые куски неопределённого вида. Странные сочленения конечностей, голов и тел все возможных живых существ вызывали у меня непонятные ассоциации с летающими осьминогами. Но я точно помню, что у тех существ было какое-то рациональное объяснение. Но в этих рисунках ничего не было видно, кроме хаоса. Только после нескольких минут внимательного изучения я наконец-то различил отдельные детали… Лучше бы я этого не делал.
На первом рисунке было изображено существо, тело которого отдалённо похоже на тело маленького ребёнка. Но пять ног разных размеров, торчащее из груди крыло, три левых руки и не одной правой — отрицали все мои догадки. Голова же вообще была как бы сплюснута, сдавлена от макушки до подбородка практически в три раза.
Второй листок изображал ещё более причудливое существо, которое можно было спутать с пауком и комаром одновременно. Странный длинный отросток на голове, раздутое тело и огромное количество рук — всё это наводило именно на эту мысль.