Проповедь гуманитария

Физико-математический профиль стремился к унификации и стандартизации только в областях, где это жизненно необходимо. Политика к таким не относилась, а вот в информатике они создали всего десять языков программирования. Сам Физматский Лев творил в единственном числе, создав одну страну для единого человечества, а также единственный суперкомпьютер, сеть, религию, Орден, Инквизицию, Школу Вычислителей…

Что же касалось гражданских прав и свобод, единственное, на что подданный точно мог рассчитывать, так это на свободу перемещения, заключающуюся во фразе «Не нравится — убирайся». Распределение всех мест проживания на политических координатах совпадало с гауссовским, но испытывало перекос к правому верхнему углу, хотя здесь были представлены все типы устройств жизни. На одних планетах устраивали всеобщее голосование через каждый вздох, на других всё единолично решал лидер. Объединялись миры лишь тремя основными законами: признавай императора Никитии своим абсолютным правителем, не мешай работать государственным организациям и плати налоги. Последние колебались от нуля до семидесяти процентов.

Несмотря на наличие относительно быстрых и недорогих перевозок между мирами, они оказывались слабо связаны друг с другом. Справляться с кооперацией на галактическом уровне могли лишь корпорации, министерства и сама Никития.

Каждой системой правил свой губернатор, однако полномочия его серьёзно урезались по сравнению с начальством более высоких единиц. На планетах базировалась армия, но местным властям она не подчинялась, над мирами мог висеть флот, но он тоже слушал приказы лишь центрального командования. В губерниях в обязательном порядке работала разведка и контрразведка, и обе тоже не просто игнорировали местную власть, но и следили за ней куда тщательнее, чем за населением. Управляющим оставалось довольствоваться лишь полицией, жить для народа и бояться, что недовольная масса людей в любой момент может их свергнуть, заменив более лояльным кандидатом. Положение в государстве не считалось хоть сколь-нибудь опасным, пока количество охваченных мятежами миров не превышало двух с половиной процентов.

Хоть войскам и Инквизиции предписывалось не вмешиваться в восстания, губернатор всё же мог попытаться установить диктатуру, если бы не вносимые в сознание изменения. Увы, всем чиновникам для улучшения работы в мозг вшивали чипы, причём чем выше ранг, тем больше технологий приходилось умещать в голове, сворачивать или выводить во многомерные пространства. Абсолютными чемпионами в данной гонке являлись сами императоры: никитийскому помогал Большой Эстивенский Компьютер, клеонскому — Малый Рэракский. При этом размерами между собой они не отличались.

Возможно, в этом крылось такое малое количество бунтов против высшей власти: не каждый захочет просидеть несколько сотен лет, уныло отвечая на запросы пользователей. А ещё в налаженной системе управления, ежедневной работе жандармов, бесчисленной армии и Ордене Математиков, куда же без него. Против бойцов, умеющих силой мысли взрывать звёзды, особо не повоюешь. Впрочем, не все члены братства обладали такими талантами: существовало разделение на инженеров, физиков и математиков. Первые не могли практически ничего, их почти полностью отдавали разведке и спецназу. Вторые управляли силами природы в рамках научных законов, но вот пространство для них не спешило открыть свои тайны. Третьи имели абсолютную власть, но и отношение между ипостасями дара было один к десяти к ста.

Финансовые системы Никитии и Клеона основывались на теплоте. У первой валютой являлся килограмм, у второго — джоуль. Так как масса эквивалентна энергии, то вполне естественно, что любые обладающие ею объекты могли быть использованы на нужды промышленности.

Образование, здравоохранение, культура, искусство и социальная политика отдавались в ведение местных властей. За тысячелетия жители успели написать столько книг, что в каждом регионе существовало своё представление, какую литературу считать классической. Научное развитие подразумевалось, по большей части, завершённым: в точных науках вообще наблюдалась стагнация. Чтобы вывести новую теорему, приходилось попотеть, проверяя, не открыли ли её за много веков до тебя.

Была у жизни в Восьми Галактиках и иная особенность: цикличность истории. И это не абстрактная мудрая фраза из учебника, а суровая реальность: после войны между братьями события повторились уже тринадцать раз.

В Никитии период расцвета выпадал на начало тысячелетия. В это время власть повелителей юга максимальна, армия содержится в надлежащем состоянии, чиновники и губернаторы из кожи вон лезут, лишь бы выслужиться перед начальством и не быть свергнутыми народом. Такое положение сохраняется на сто-двести лет, после ситуация становится устойчивой. Местное самоуправление перестаёт опасаться за свою жизнь, прочнее усаживается в кресла, процветают коррупция и кумовство. К середине периода чаша народного гнева переполняется, восстания сотрясают страну, возможна иностранная интервенция. К концу второй трети тысячелетия империя традиционно оказывалась в жалком состоянии и даже могла фрагментироваться, власть правителей субъектов достигает апогея. Обычно в это время естественным или искусственным путём меняется монарх. Новый правитель усмиряет знать, казнит мятежников, мобилизует силы страны, и война становится победоносной. К концу периода жизнь вновь принимала спокойный характер. Клеонский цикл был на пять веков сдвинут относительно никитийского.

Никто не знал, возникли ли повторения в истории случайно или кто-то изначально заложил их в компьютеры Эстивена и Рэраки, чтобы не давать людям накапливать недовольство слишком долго. Однако в других государствах, презрительно именуемых жителями обеих сверхдержав «карликовыми», ничего подобного не наблюдалось. Услышать утром по радио фразу: «Большой Государственный Компьютер Эстивена объявил десятилетие восстаний, количество линчёванных управленцев увеличится вдвое» было так же обычно, как послушать новости.

Таким странным, интересным, сумасбродным и неорганизованным предстал окружающий мир перед Алексеем. Дальше разбираться с тем, что скрывали от него так долго, он решил в рамках программы Школы Математиков, являвшейся конечной целью их путешествия.

Когда в конструкции корабля открывались окна, через них виднелась пустота, кое-где искривляемая гравитацией массивных объектов. Они летели сквозь космос к цели, которую он даже не мог представить в мечтах.

Сам Ральс Копнерфальд сидел в своей каюте и продолжал ломать голову. Юнец был у него в руках, имел способности математика и подтвердил их, убив постановочных пиратов. Сейчас он, как и любой начинающий вычислитель, сидел у себя под замками и с огромной скоростью потреблял все попавшиеся ему данные. Однако новая информация не вязалась со старой: в бывшей Пании только что родились близнецы с таким же набором качеств. Было два, стало три. Либо дар одного из умерших разделился, либо… Да нет, невозможно. Редчайший случай.

Глава корпорации откинулся на спинку стула, протёр очки, вновь водрузил их на нос и погладил бороду. Он знал, кто ещё получил способности к вычислению не с рождения. И эта ассоциация ему явно не нравилась.

Часть II.

Глава 1

Экскурсионный корабль оказался настолько старым, что даже слова «древний», «времён Раскола», «видел основателя державы» и «доисторический» никак с ним не вязались. Пыль веков чувствовалась в каждой царапине на сидениях, в трещинках иллюминаторов, в коде программного обеспечения. Ну и ладно, прогрессивной была Школа Математиков у Клеона. Глупые северяне не смогли удержать нужную планету, поэтому им пришлось отстраивать собственную по последнему слову техники. Теперь у них всё современное, а никитийцам остались сооружения и транспорт, которыми пользовался ещё Первый Император.

Сначала все эти оплетённые виноградом замки и башни завораживали, затем внешний вид становился безразличен. У нас строили из камня, у них — из стекла и железа; у нас ездили на лошадях, у них — на метро, проходящее даже через мантию и ядро. Когда-то для учебного заведения специально вывели породу животных, не оставляющих запахов, но потом всё же поставили порталы. В учреждении, с учётом персонала, постоянно находились миллионов пять человек, но это был не повод предоставлять им отдельную планету. Да и континент, вероятно, тоже. Несмотря на это, её дали, и студенческий совет не нашёл ничего лучше, чем равномерно раскидать аудитории и полигоны по поверхности. Теперь каждый раз приходилось искать на графе путей кратчайший маршрут между пунктами, а ведь использование многомерных пространств позволяло свести их в одно место. Повезло, что Орден не запросил себе мир-кольцо или город-сферу, хотя мог бы.