Страница 73 из 93
Иоканская гавань.
Ее качества и важное значение. Необходимость решить вопрос. Мурманское общество пароходства. Пароходство по Северной Двине. Его недостатки. Особенности очертаний мурманских скал. Фауна океанской воды. Румбические названия ветров у поморов. Отплытие в Мезень.
Южный ветерок чуть-чуть рябил поверхность океана, когда, в Иванов день, 24-го июня, около восьми часов утра, с «Забияки» заметили утесистые очертания Святого Носа и маяк на нем; но Иоканских островов, которые лежат к западу от него, то есть по пути, видно не было. Океанская гладь подступала — так казалось — к утесистому подножию далекого маяка, и никаких островов на ней не замечалось. Карта, между тем, показывала противоположное, и, действительно, мало-помалу, сначала черточками, потом небольшими возвышениями начали они обозначаться один за другим. Они выплыли из воды будто вдруг; тумана не было никакого, солнце горело полным блеском. Едва только стали ясны их приземистые глыбы, как судно уменьшило ход, потому что, несмотря на ясность голубого дня и тишину моря, отыскать фарватер одного из проходов было нелегко. Это, бесспорно, недостаток гавани, в которую судно направлялось, но один из тех легко устранимых недостатков, о котором, при существующих средствах освещения берегов маяками, башнями, створами и т. п., не может быть и речи.
Иоканских островов — семь, но только пять из них участвуют в образовании гавани, имеющей длины около шести миль, в которой, согласно мнению Рейнеке, «многочисленной флот может расположиться весьма покойно». На Иоканский рейд ведут два прохода: один — северо-западный, между островом Чаячьим и материком, в 350 саж. ширины, и восточный, в 800 саж. ширины, между островами Сальным и Медвежьим. Крейсер направился к последнему, безусловно лучшему, и, пройдя самой срединой его, повернул к югу и тотчас же бросил якорь.
Вид на гавань был очень красив. К югу высились скалы берега, образуя несколько углублявшихся декораций к устью реки Иоканки; к востоку ясно очерчивались маяк Святого Носа и помещения находящейся при нем команды; с севера и запада прикрывали от взора океан невысокие гранитные острова, Сальный и Медвежий, так что судно очутилось в полном смысле слова в каменном кольце. По недалеким островам и по синей воде гавани перепархивало множество уток, чистиков, бакланов, чаек; глубоко внизу, подле судна, гуляла всякая рыба, отпугиваемая, а отнюдь не приманиваемая, как это бывает с более южной рыбой, всяким брошенным в воду предметом. Несколько крестов и каменных пирамидок, «гурий» или «кекурий», виднелось на Медвежьем острове; стадо в 10 — 12 оленей разгуливало по небольшому островку Сальному.
Нет сомнения в том, что устройство хорошей гавани на нашем Мурмане необходимо. Ранее уже упомянуто об Иоканской. Все, что можно сказать о ней, будет, конечно, только гадательно, но с большой долей вероятия. Ни точных промеров, ни правильных метеорологических и физических наблюдений здесь не производилось, и физиономия этой гавани, как и всего Мурмана, остается неопределенной. Тем не менее, от будущности не уйти, и в этом отношении полезно решительно всякое указание. Существенно важно решить, например, следующее: правда или нет, сообщаемое г. Сидоровым сведение, будто теплое течение Гольфстрима направляется именно на Иоканские острова и иногда приносит с собой американские деревья и каштаны? Основательно или нет, существующее у поморов название «живой камень» для плода американской мимозы, заносимой в Белое море? Если это правда, то на сколько времени, на какое расстояние, как и когда обмерзает эта гавань? Расположение островов и побережья безусловно удобны для возведения обширной системы отдельных фортов, и если гавань действительно способна приютить целый флот, то может ли этот флот быть защищен не только со стороны моря? Гавань эта сама по себе обширна и приглуба, но в ней есть про запас еще и другая гавань — это река Иоканка. Подобно слиянию рек Колы и Туломы, Иоканка расширяется при устье своем в целую сеть сплетений из отдельных рукавов, образующих глубокий залив; последний длиной почти две мили, шириной более версты, при глубине трех сажен; приливы в этой реке так велики, что в ней с особенным удобством можно килевать суда; зимовать в ней тоже удобно, потому что ледоплавы и наводнения весны и осени здесь невозможны. Снабжение водой не оставляет желать ничего лучшего, потому что во многих бухточках южного побережья стремятся с вершины Мурмана постоянные водопады нескольких ручьев.
Нужна ли нам вообще гавань на Мурмане? Нужна ли военная, или можно было бы удовлетвориться коммерческою? Нужно ли иметь тут военный оплот, или достаточно довольствоваться норвежскими крепостями? Если нужно, то подходит да гавань Иоканская или Екатерининская, или какая-либо третья? Все это — вопросы большой важности, и для такой первостепенной державы, как Россия, запертой Дарданеллами и Зундом, едва ли не жизненные. Наше северное Поморье, этот существенно важный для нас край, остается как-то вне всяких соображений и о нем вспоминают только урывками, случайно. Во всяком случае, и что бы там ни говорили, следует выяснить раз и навсегда, стоит ли наше северное побережье чего-либо в отношении общего хозяйства России, стоит ли оно чего-либо само по себе? Если не стоит, так и будем знать на будущее время, и пожалеем о том, что край этот совершенно напрасно вызвал целую литературу всяких ученых трудов и беллетристических описаний. Если же он стоит чего-либо, то следует безостановочно, не теряя времени, определить его значение, его средства и начать действовать немедленно в избранном направлении.
Одно из существенных условий неправильной организации здешней жизни состоит в совершенном почти отсутствии какого-либо почтового или телеграфного соединения. В настоящее время (1895 г.) состоялось уже правительственное распоряжение о соединении Мурмана с внутренней Россией телеграфной линией; это чувствуется на каждом шагу. В особенности необходимо упорядочение пароходных сообщений. «Мурманское общество пароходства» имеет четыре парохода; из них два — «Кемь» и «Онега» — назначены для Белого миря, два — «Архангельск» и «Чижов» — для Мурманского берега и Новой Земли. За все лето обязаны они сделать только 11 рейсов, да кроме того два рейса на Новую Землю. За точное исполнение этих рейсов компания получает от казны 55.000 руб. субсидии, так что за каждый рейс по Белому морю ей приходится по 2.500 рублей. В пути довелось не однажды слышать жалобы на это общество, на то, что пароходы его то и дело минуют попутные становища. Г. Кушелев называет эти рейсы не «срочными», а «бессрочными», и говорит, что бывают двухнедельные, и более, опаздывания пароходов.
Бессрочность сообщений — это гангрена всякого торгового и промышленного дела. Не говоря уже о Мурмане, не угодно ли кому-либо отважиться на путешествие по Сухоне и по Северной Двине, т. е. на тот именно путь, который выше описан. Для сообщений по Двине существуют три компании. Характерно то, что, упоминая о них, приходится делать это с оговоркой: «если не ошибаемся». Эта оговорка свидетельствует лучше всего о том, как мало света и определенности существует в этом деле; если при добром желании, при сравнительном удобстве собрать нужные сведения, собрать их все-таки было трудно, то что же должны делать те, а их-то именно и следовало бы иметь в виду, кому эти сведения необходимы? Никаких почти объявлений, никаких точно обозначенных центров, спрятанные где-то конторы, почти безо всяких сношений с Москвой и Петербургом, полнейшая трудность получить какие-либо нужные торговому человеку справки! Все здесь пока дремлет и свидетельствует о своей жизни только временными проблесками, ожидая руководящей смелой указки, ожидая направляющей силы. А богатства много, стоит только приложить к нему руки.
Пока судно грузилось углем, путешественники съезжали на оба ближайшие, совершенно пустынные, острова. На Сальном гуляли олени. Так как остров очень невелик, то представлялась возможность подходить к ним довольно близко. Это было одно из тех оленьих семейств в 10 — 12 особей, которые принадлежат лопарям ближайшего Иоканского погоста. Почва острова — гранит, покрытый тонким слоем торфа и там, где торф может держаться, поросший ягелем — Cladonia rangiferina, составляющим главную пищу оленя. Мало этого ягеля на небольшом острове, и можно было видеть, как обдирали олени со скал не только ягель, но заодно и весь тонкий слой торфяной почвы, обнажая скалу до щелей. Исхудалые, бродили они, покрытые клочьями обвисавшей местами шкуры, в желтоватых и серых пятнах, и словно скользили своими тонкими, струнными ногами, неслышной поступью, по невозможно острым утесам острова, убегая от людей.