Беды с любовью

— Чья?

— Парней из офиса. Она была в списке Линкольна Матиса, но в итоге он позволил мне встретиться с ней.

Эмма обмахивала себя. — Хотела бы я получить место в списке Линкольна Матиса.

Кэссиди одарил её мрачным взглядом.

— Что? Твой звёздный журналист горячий.

Кэссиди улыбнулся, поблагодарив Яну за вино. Он начал было отпивать, но потом поднял свой бокал.

Она подняла свой в ответ. — За что пьём?

Кэссиди сделал паузу. — За возможность сидеть здесь с кем-то, на кого мне не нужно производить впечатление.

Эмма удивлённо рассмеялась, но всё равно чокнулась с его бокалом. — Серьёзно?

— Ну, видишь ли, именно это мне в нас и нравится, Эмма. Мы игнорируем друг друга, когда хотим игнорировать друг друга. Что и происходит большую часть времени. Но когда мы находимся в обществе друг друга, есть что-то почти успокаивающее в общении с кем-то, кто уже равнодушен к тебе. Ты не можешь ничего испортить, понимаешь?

Эмма думала об этом, потягивая вино. — Я не уверена, правда ли это. Есть места и похуже, куда мы могли бы опуститься, верно? Скажем, от безразличия до лютой ненависти?

Что-то промелькнуло на его лице, и он снова взял в руки меню, вместо того чтобы встретиться с ней взглядом, словно пытаясь что-то скрыть.

Затем он, казалось, передумал и всё равно посмотрел на неё. — Иногда я думаю, что предпочёл бы, чтобы ты меня ненавидела. По крайней мере, тогда ты бы меня заметила.

Всё внутри Эммы словно замерло. Я замечаю тебя – слишком часто. А ты замечаешь меня?

Вместо этого она заставила себя медленно улыбнуться. — Ну, если ты будешь продолжать болтать о нашем прошлом с нашими друзьям, я, вероятно, смогу вызвать немного ненависти.

Он усмехнулся, и момент был упущен. — Эй, ты сама начала. Если бы это зависело от меня, мы бы никогда не говорили об этом.

— Даже друг с другом? – спросила она с любопытством.

— Ты хочешь поговорить об этом?

Эмма потягивала своё вино. Поразмыслила. — Думаю, я лучше съем тот гамбургер, о котором ты говорил.

— Хорошая девочка. – Кэссиди положил меню на барную стойку, и Эмма была очарована почти мальчишеским выражением его лица.

— Итак, если это первое свидание, но не свидание, достойное ужина... почему, чёрт возьми, ты надел костюм? – спросила она.

Он опустил взгляд. — Я не знаю. Привычка? Он не действует? Это неудачный выбор? Я обошёлся без галстука.

— Действует, – сказала она несколько неохотно. — Это просто странное решение для того, кто так боится первых свиданий, что даже не приглашает женщину на ужин.

— Ты действительно зациклена на этом, да? – спросил он.

Она пожала плечами и отхлебнула вина.

— Эмма. – Его голос был лукавым.

Она проигнорировала его, и он повернулся к ней лицом, его улыбка была дразнящей, но не злой. — Эмма, дорогая, неужели я вижу, как проглядывает твоё старое южное "я"?

Эмма поджала губы, и он тихонько рассмеялся. — Да! Скажи мне, многие ли знают, что под манхэттенской ледяной принцессой скрывается южная дебютантка?

— Никто, – огрызнулась она. — Потому что я больше не та девушка.

— Какая девушка? – нажал он. — Та, чей совместный бал дебютанток с её близняшкой был настолько продуманным, что соперничал со свадьбами большинства женщин?

— Тебя даже не было на балу дебютанток. Это было ещё до тебя. – И на свадьбе тебя тоже не было.

— Я видел фотографии, – сказал он. — И уловил идею.

— Эй, – сказала она раздражённым голосом. — Только потому, что мои родители были полны решимости превратить нас с Дейзи в маленьких принцесс, не означает, что я должна оставаться такой.

Она почувствовала, что он изучает её профиль. — Но Дейзи такой и осталась.

— Да. Дейзи такой и осталась. И остаётся, – поправила Эмма. — Даже после развода она всё ещё сохраняет хорошие манеры и "Господи, помилуй".

Кэссиди улыбнулся, и у Эммы ёкнуло сердце. — Похоже, мой отец изначально был прав, когда пытался свести вас двоих.

Его улыбка померкла. — Эмма...

— Не надо, Кэссиди. Только не говори мне, что ты не хотел встречаться с моей сестрой.

Он тихо чертыхнулся, наклонив голову. — Когда мне было двадцать лет, и я даже не знал тебя. А когда узнал...

— Это не имеет значения. Ты получил то, что хотел. Работу у моего отца. И блаженно невежественную девушку – нет, невесту, которая понятия не имела, что ты пригласил её на свидание только для того, чтобы получить работу.

Он указал пальцем. — Пригласил на свидание, да. Сделал предложение, нет. Я этого хотел.

— Так ли это? – спросила она, делая большой глоток вина. — Или это было потому, что мой отец не собирался передавать свою компанию кому-то, кто не был членом семьи?

Кэссиди тихо выругался и опустил подбородок.

— Эмма...

— Не надо, – мягко сказала она. — Пожалуйста, не надо.

Затем она подняла руку, чтобы помахать Яне, которая посмотрела на них, схватила две бутылки вина и направилась к ним. — Налить ещё? – спросила она, протягивая красное для Кэссиди и белое для Эммы.

— Да, пожалуйста, – одновременно сказали Эмма и Кэссиди.

— И два гамбургера было бы здорово, – добавила Эмма, передавая Яне их меню.

Кэссиди посмотрел на неё. — Ты останешься на ужин?

Она поняла, о чём он на самом деле спрашивает: Ты останешься на ужин со мной?

Она приподняла бровь. — А ты?

В ответ он повернулся к бармену. — Можно ли нам добавить Грюйер11 к этим гамбургерам?

Когда Яна наполнила их бокалы вином и ушла выполнять их заказ, Кэссиди перевёл разговор на более безопасные темы, и Эмма позволила ему это.

Нет, приветствовала это.

Она предполагала, что в какой-то момент ей и Кэссиди придётся закончить тот разговор, который они начали вечером во время репетиционного ужина. Она не была уверена, что ещё можно сказать, но знала, что они были обязаны поговорить друг с другом без всей той вспыльчивости и подавленности, которые сковывали их в тот вечер.

Но сейчас... сейчас она была довольна тем, что разделила ужин с человеком, который был... ну, не совсем другом. Но провести с ним непринуждённый субботний вечер казалось странно правильным.

— Ты когда-нибудь думала о возвращении? – спросил он. — В Шарлотту?

Эмма задумалась. — Я никогда не скажу "никогда". Да и папа там. И, конечно, Дейзи. Но... Я думаю, что Нью-Йорк теперь мой дом. Что странно, потому что я всегда думала, что Манхэттен – это стремление, от которого я избавлюсь к своему третьему десятку, но...

— Он проникает в твою кровь, – сказал Алекс.

— Да, – ответила Эмма. — Совершенно верно. А что насчёт тебя? Ты когда-нибудь думал о том, чтобы вернуться?

Он повёл плечом. — Я не знаю, куда бы я вернулся. Мои родители больше не живут в Бостоне, так что мне там делать нечего. Они купили дом во Флориде. Северная Каролина была домом только из-за колледжа, а потом из-за...

— Из-за того, что там находится компания моего отца, – закончила она за него.

Его глаза вспыхнули, и она поняла, что он хочет возразить, но, видимо решил, что лучше не стоит, потому что просто кивнул. — Верно, и как только я отправил туда заявление об отставке, я оказался в Сан-Франциско, но это тоже не казалось правильным...

— А Нью-Йорк? Кажется правильным? – спросила она, делая глоток воды.

Он помолчал несколько мгновений. — Я всё ещё пытаюсь это выяснить.

К своему удивлению, Эмма почувствовала странную боль при мысли о том, что Нью-Йорк не был для Кэссиди домом, каким он был для неё.

Ощутила странное чувство... чего-то... при мысли о том, что он уезжает из города. Конечно, это упростило бы её жизнь, и тогда она осознала, насколько их с Кэссиди "холодная война" стала частью её жизни здесь.