Разжигать

— Ох. – Винни повернулась на своём сиденье лицом ко мне. — Я не знала, что она навещала его.

— Это произошло в минувшие выходные. Я ничего об этом не говорил.

Она молчала, держа меня за руку и давая мне простор, который, как она знала, был мне нужен.

— Я сказал ей, что не хочу знать, как это произошло.

— И ты изменил своё мнение?

— Я не знаю. Часть меня чувствует, что я должен преодолеть свой гнев, потому что это мой отец, и он умирает, но другая часть просто хочет держать эту дверь закрытой.

Винни кивнула, потом поглядела на наши руки.

— Я тоже борюсь с этими чувствами по поводу моей мамы. Моя настоящая мама – Карла. Не то чтобы она умирает, – быстро добавила она, — так что это не совсем то же, но я иногда игнорирую её попытки связаться со мной. К примеру, не пишу и не перезваниваю ей днями, а то и неделями. И я чувствую вину за это, потому что знаю, что она моя мать, и она предлагает то, на что способна, но это всё равно больно. Я не хочу, чтобы это влияло на меня, но иногда это происходит.

— Да.

— Я словно хочу наказать её, но это я чувствую себя наказанной. – Она сжала мою руку. — Поэтому я понимаю, почему ты хочешь держать дверь закрытой.

— Ты ведь не думаешь, что я гневный, ненормальный человек, если отказываю умирающему отцу в просьбе увидеть сына?

— Ну, когда ты так говоришь...

Я выдавил из себя слабую улыбку.

— Спасибо.

— Я дразню. – Подняв мою руку к губам, она поцеловала мои пальцы. — Нет, я не думаю, что ты гневный, ненормальный человек. Я думаю, что ты защищаешь себя и людей, которых любишь, и на то есть веские причины.

Это было безумием, насколько хорошо она меня понимала. Это заставило меня продолжать говорить, вывернуть себя наизнанку и признать, что я боялся видеть своего отца, потому что я не хотел чувствовать жалости к нему – я не хотел чувствовать к нему ничего, потому что мне не нравились вещи, которые я не мог контролировать, в том числе то, что она уезжает, и я боялся быть потерянным и одиноким без неё. Что я буду скучать по ней так сильно, что мне будет больно. Что я каким-то образом влюбился в неё, когда это была единственная долбанная вещь, в которой я был уверен, что этого не произойдёт. Что мои чувства зарождались, росли и распространялись как лесной пожар, и я не мог их сдержать.

Я тяжело сглотнул.

— Давай зайдём.

 

* * *

 

Я пытался развлекаться, но это было тяжело. Винни наслаждалась игрой, и это делало меня счастливым. Она выросла, играя в карты субботними вечерами со своей семьёй, и она так хорошо ладила с моей сестрой, что казалось, что они всегда были подругами.

Несколько раз я поглядывал на неё, и моё сердце угрожало разорваться в груди. Иногда мне приходилось протянуть руку и прикоснуться к её плечу, ногам или рукам, просто чтобы удовлетворить желание быть ближе к ней.

Я не мог дождаться, когда останусь с ней наедине. Может быть, сегодня она останется со мной на всю ночь. До сих пор мы всегда покидали кровати друг друга до восхода солнца – мы никогда не просыпались вместе. Мне этого хотелось.

Мне этого чертовски сильно хотелось.

И я знал, что как только это произойдёт, я буду хотеть этого постоянно. Мой голод быть с ней отказывался утоляться – он просто подпитывал сам себя и продолжал расти.

В конце вечера она, извинившись, удалилась в ванную, пока Джастин убирал карты, я пошёл за Бри на кухню.

— Это было очень весело, – сказала она, ставя стаканы в раковину. — Спасибо, что пришёл.

— Не за что. – Я прижался к кухонной двери, слыша в голове голос Винни.

Я словно хочу наказать её, но это я чувствую себя наказанной.

Я точно знал, что она имела в виду.

— Ты видела папу в минувшие выходные? – решился я.

— Да.

— И как это было?

— Тяжело. – Бри начала складывать остатки фрикаделек с вечеринки в пластиковый контейнер. — Но я рада, что сходила.

Я сделал глоток пива.

— Он выглядит так же?

— Нет. Он хилый и осунувшийся. Ему очень больно.

Я ничего не почувствую. Не могу.

— Он спрашивал о тебе.

Я снова выпил.

— Что ты ему сказала?

— Только основное: ты ушёл из флота, теперь ты пожарный, у тебя есть две прекрасные дочери. – Она засунула контейнер в холодильник. — Но это всё, что я сказала, и я не показывала ему никаких фотографий.

— Хорошо. – Я сделал паузу. — Ты собираешься снова с ним увидеться?

— В следующие выходные. – Она начала накрывать полиэтиленовой плёнкой соус, который принесла Винни. — Винни такая куколка. Я хотела бы, чтобы она не переезжала.

Я ничего не ответил.

Она посмотрела на меня через плечо.

— А ты нет?

Я пожал плечами, изображая безразличие. Пытаясь вернуть стабильность.

— Что хорошего было бы, если бы она осталась?

Сестра закатила глаза.

— Не знаю, Декс. Может, тебе понравились бы здоровые взрослые отношения?

— Не-а. – Я допил остатки пива. — Я не заинтересован в отношениях. И она заслуживает гораздо лучшего, чем я.

— У меня может возникнуть соблазн согласиться с тобой в этом, но поскольку она влюблена в тебя, это не имеет значения.

— Она не влюблена в меня, – быстро сказал я.

— Декс, она не перестаёт тебе улыбаться. И смеяться над всем, что ты говоришь. И ты не можешь перестать прикасаться к ней. – Бри покачала головой, кладя полиэтиленовую плёнку обратно в ящик. — Ты так же без ума от неё, как и она от тебя. Не пытайся это отрицать.

— Ну, она уезжает, так что это не имеет значения.

— Знаешь, есть такие штуки, которые называются самолётами, летающими туда-сюда между Мичиганом и Род-Айлендом. – Она повернулась и прислонилась спиной к раковине, скрестив руки. — Возможно, ты слышал о них.

— Возможно, ты слышала о двух моих детях.

— А что с ними?

— Я не могу просто улететь в Род-Айленд, когда мне вздумается. И несмотря на то, что у меня две работы – я не купаюсь в деньгах. Я не могу позволить себе кучу билетов на самолёт.

— Отговорки, отговорки. – Она покачала головой. — Почему ты не хочешь признать, что она делает тебя счастливым?

— Это не отговорки, Бри, – сказал я сердито. — Я не богат. И я стараюсь быть лучшим отцом, чем был наш, а это значит быть рядом со своими детьми.

— Ты не папа, Декс. – Бри тоже растрогалась. — И никогда им не был.

— Над этим пришлось поработать! – Температура моего тела повысилась по мере того, как я выходил из себя. – Он был единственным примером отцовства, который у меня был, и всё, что я когда-либо делал, было для того, чтобы дистанцироваться от этого.

— Вот именно! – Она покачала головой. — Ты никогда не боялся стать папой. Ты боялся стать мамой. До сих пор боишься.

— Что? – Я уставился на неё.

— Ты ненавидел то, как мама любила его и продолжала принимать его обратно. Ты считал её доверчивой и слабой.

— Так и было! – взорвался я. — Она позволила ему вернуться в нашу жизнь, и он причинял ей боль – причинял боль нам – снова и снова. Вот что происходит, когда ты любишь кого-то. Ты даёшь им возможность причинить тебе боль!

— Это называется быть уязвимым, Декс, и в этом нет ничего плохого. Это здорово! Что нездорово, так это держать свои чувства в себе, потому что ты боишься кого-то полюбить.

— Я ничего не боюсь! – взревел я.

Она подняла ладони и понизила голос.

— Ладно, хорошо. Не кричи.

Но я не мог остановиться – мне казалось, что внутри меня извергается вулкан.

— И кроме того, что мы с Винни чётко договорились сохранять непринуждённые отношения, я решил, когда мы с Наоми разошлись, что не собираюсь проходить через это снова.