Вера воды

Странно, что она меня помнила. Но это лишь подтверждало мою теорию о том, что она виновна в происходящих сейчас событиях.

– Тишина – отсутствие звука. Отсутствие жизни. Ты живешь в тишине, обладаешь всеми аспектами мертвого организма. Не двигаешься, не живешь, я уверен, что ты и не питаешься. Ты и сама мне об этом рассказывала, не правда ли?

Василиск оробела. Но мне опять это лишь причудилось. Она осталась такой же стойкой.

– Хорошо. Вот тебе другой вопрос. Кто такая Жрица Нэро? Ты так и не вспомнил? – надменно спросила она.

Вот тут оробел я.

– Не могу вспомнить, и, полагаю, это всё из-за тебя. Я прав? Ты отобрала у меня память о ней. Своей… магией… или чем вы тут занимаетесь?

Моркер наблюдала за нами, не понимая, что происходит. Я тоже не понимал, что происходит. Я был во власти чувств и эмоций.

– Я избавила тебя от страданий, на которые ты наткнулся в поверхностных водах. Я вычленила из твоей жизни причину того, почему ты всё ещё не отбросил своё прошлое во благо своего собственного будущего. Теперь нет причин рассуждать о том, кем была Жрица Нэро, и какое наследие она после себя оставила.

– Тогда почему на стенах твоей пещеры написаны слова «Во имя нашей вечной Жрицы Нэро»? Я подметил их ещё в первый день пребывания в твоем логове.

– Ты переводишь язык рун на язык слов? – удивилась она, и показала единственную свою эмоцию.

– Мне никто не запрещает этого делать. Я знаю перевод рун. Я знаю, но откуда именно я это знаю… уже не помню. И всё потому, что ты удалила мою память.

– Я удалила тебе память? Нет, ни в коем случае. Если бы у тебя вовсе не было памяти, ты бы сошел с ума. Прямо как жители Прокула или Биимуна, что начали забывать о том, что все марры были рождены из одних вод, и являются родственниками друг другу. А значит вред одной марре океаном может расцениваться как вред сотням других марр. Если бы у тебя пропала память о твоих друзьях и родственниках, полагаю, ты бы покончил с собой. Ведь всё-таки есть кто-то, кто тебе дорог, не так? Тот или та, ради кого ты продолжаешь жить, не так ли?

– У меня больше никого нет, – признался я. – Мою жену убил мой сослуживец. Отца обескровили лактенсы. Мать погибла незадолго до моего выклевывания. Теперь у меня осталась только… Нэро. Но и её у меня отобрали. Её отобрала ты.

– Не только она, Анарел. У тебя есть марра, которой ты дорожишь. Уже живая. Ещё живая. Ты навряд ли о ней много думаешь, но я уверена, что те немногочисленные мысли о ней заставляют тебя идти дальше.

– О ком ты? – спросил я с агрессией.

– О твоем мальке, конечно же… Ты не уверен в том, что твоя жена успела оставить свое семя в Месте Рождения. Однако же я уверена в другом. И тебе бы стоило меня послушать, прежде чем смотреть на меня с такой злобой, не свойственной даже диким рыбам.

– Я не хочу тебя слушать. Я хочу, чтобы ты отпустила меня отсюда, раз уж уверена в том, что у меня есть малек.

– И зачем тебе это? Я отпущу тебя, и к тебе вернутся старые воспоминания об уже давно покинувшей всех марр Жрице Нэро. Ты вновь последуешь лживым путям истины в надежде на то, что твоя страстная вера в неё рано или поздно будет вознаграждена. Ты вновь пойдешь теми путями, что привели тебя сюда. Ведь всё рано или поздно рождается из абиссальной зоны. Всё возвращается в абиссальную зону. И ты не являешься исключением, кем бы ты себя ни возомнил. А теперь уходи, и занимайся тем, чем хочешь. Ибо ты свободен и находишься в безопасности только здесь.

Я не знаю, что на меня нашло, но я поплыл на Василиск, и ударил её в туловище. Удар отразился об её металлическое тело, и вдруг я понял, что удар совершил именно тем кулаком, что был сломан.

Я закричал. Мне было невыносимо больно. Едва заросшие раны раскрылись с неожиданной силой. Кость, которая пыталась восстановиться, теперь был повреждена ещё сильнее. А на Василиск не было и тени боли.

– Моркер, приведи его в порядок. Но руны не используй. Не заслужил, хоть живым он мне всё ещё нужен.

Василиск мрачно отплыла от меня. Моркер, что и сама находилась в состоянии шока, едва ли пыталась привести меня в чувства. Гнев снова наполнил меня до краев, и начал перекрывать боль. Но я всё равно потерпел поражение, и постыдно уплыл. Моркер поплыла за мной.

Запись 6. Утопия

– Ты помнишь меня? – переспросил я у Моркер, когда мы вернулись к ней в лечебницу. Она начала перевязывать мне руку.

– Не помнить… – дрожащим голосом ответила она. Она была напугана.

– Случилось что-то плохое. Я начал умирать наяву от укусов нимф, которых вы зовете троглоделлиями. А когда понял, что меня уже настигла смерть, внезапно услышал твой голос, приводящий меня в чувства. Когда я проснулся, то весь тот ужас, что я испытывал во время того, как меня пожирали живьем… он пропал. Будто всё это действительно происходило во сне. Ты мне поверишь?

Моркер задумалась, но все равно была насторожена.

– Почему ты обвинять Василиск? Что Василиск сделать?

– В этом и проблема. Я не знаю, что со мной произошло. А она знает, и я намерен докопаться до сути.

– Тебе доверять? Можно?

– Нужно.

Она закончила перевязывать мой раскрывшийся перелом, и посмотрела мне в глаза. Её глаза были такими же черными, какова была вся абиссальная зона.

– Василиск… марры… Василиск не марра.

– Это я знаю. Об этом она мне сама всё рассказала.

– Что? Василиск рассказать о себе тебе?

– Да, так уж вышло что… в моем сне… она открылась мне о какой-то тайне своего прошлого. Я не слушал её, ведь был погружен в свои размышления. Это было ошибкой, ведь она поняла, что мне не интересен её рассказ. Она говорила и о том, что у неё есть для меня какое-то дело. Но в чем заключается это «дело», я так и не узнал. Потому что она меня выгнала.

– Что Василиск рассказывать? Прошлое…

Я дважды подумал, стоит ли раскрывать секреты Василиск, и решил всё-таки о них рассказать. Я рассказал всё, что думал и думаю о Василиск, о её предназначении, о её прошлом, о том, кто она такая, и почему продолжает защищать изначальное существо. Правда тему зараженного изначального существа раскрывать не стал. Мало ли.

Моркер слушала меня с интересом, но с какого-то момента лицо её стало пугливым, боязливым, и каким-то неестественно грустным.

– Василиск мать Моркер. Василиск научила Моркер использовать обереги, руны… Научить лечить марры… Научить жить как знахарь… И теперь Моркер узнавать о твоих словах. Моркер расстроена, очень…

Возможно о чем-то стоило и промолчать. Но в тот момент мне самому хотелось выговориться.

– Скажи, а уже бывали такие случаи, похожие на мой? Когда марра просыпается от кошмара, где её пожирают троглоделлии.

– Много было. Много есть. Такие кошмары можно лечиться, но Моркер не лечить.

– От них можно избавиться? Я не думаю, что это был последний раз, когда я просыпаюсь здесь, а ты меня не помнишь. К тому же…

– Нельзя, нет. Нельзя лечиться. Моркер не лечит такие.

– Но почему?

Моркер продолжала смотреть мне в глаза.

– Это не кошмар, марра поверхностные воды. Это явь. Это правда. Не знать, как сказать.

– В каком смысле? Как это понимать?

– Василиск помогает маррам забыть свои прошлые. Терзания прошлые. Когда тебе плохо Василиск дарит тебе такой сон. Он вещий, он настоящий.

Я ожидал, что Моркер продолжит свои слова, но она начала заниматься сбором моллюсков со стен пещеры. Теперь я понял, почему глубоководные марры такие отчужденные. Им просто стирают прошлую память, оставляя на её месте пустое место.

Я тронул её за плечо, и развернул к себе.

– Ты должна меня послушать, Моркер. Мне нужно выбраться отсюда. Выбраться для того, чтобы узнать, какова была моя прошлая жизнь, когда я ещё знал, кем была Жрица Нэро. Я предпочту остаться в своем прошлом, но на поверхности, нежели чем жить в будущем, но в этих темных водах.

– Марра хочет? Марра должна остаться здесь. Должен остаться. Только здесь еда. только здесь безопасность. Скоро случится плохо. На поверхности будет плохо. Василиск должна была тебе рассказать об этом.