Страница 2 из 6
Лишь только исчез этот незнакомец в ночной темноте, на дворе послышался крик петуха, в обоих домиках засветились огни, ворота раскрылись и в них двинулись из непроглядного мрака один за другим неведомые ночные гости. Вскоре послышались обычные звуки гармоники, раздались веселые песни. По временам доносились бурные крики: «да здраствует отец атамань наш — Мишка Истомин»!..
На следующий день в местных газетах сообщалось: «В ночь на сегодняшнее число из губернский тюрьмы посредством подкопа бежали 22 арестанта, приговоренные на разные сроки к каторге. Пред побегом для замешательства тюремной администрации арестантами взломана паровая труба, отчего камеры наполнились паром, не давшим возможности в течение некоторого времени разобраться в чем дело. Кандалы и арестантская одежда найдены в разных местах неподалеку от тюрьмы. Арестантские шапки найдены надетыми на фонарные столбы. Пока никто на задержан. Один из бежавших, но кличке — Мишка Истомин, уже не раз отбывал каторгу и известен, как атаман разбойничьей шайки, совершившей целый ряд убийств и грабежей. Розыски производятся».
III.
Присяга.
Неподалеку от притона Худицкого на той же Преображенской улице несколько лет существовала «секретка». Дом был также старый, полуразвалившийся с забитыми досками окнами, так что по внешнему виду казался необитаемым. Днем из него также никто не показывался, зато но ночам до самого утра совершались за ветхими стенами самые отчаянные оргии. Собирались воры, убийцы, бежавшие с каторги, фальшивомонетчики и прочая подобная братия. Тут делилась и пропивалась добыча, происходили крупные денежные игры, за которыми вырабатывались лучшие шуллера-художники. Отсюда же нередко в темные ночи выносилась и кидалась в Волгу таинственная поклажа, которая всплывала иногда в форме разложившегося трупа... Делами вертепа заведывала известная в воровском мире — «Змея».
В описанную в предыдущей главе ночь и в этом доме было тихо также, как в притоне Худицкого. Огни не зажигались и царила гробовая тишина.
Около двух часов ночи в калитку со стороны Волги послышался легкий стук, на который внутри двора откликнулся петух. Калитка бесшумно открылась и в нее проворно нырнул высокий мужчина в татарском платье и папахе. Чуть слышно щелкнул затвор и все смолкло.
При входе таинственного посетителя все быстро вскочили и бросились к нему с приветствиями. Некоторые обнимались и лобызались, другие радостно припрыгивали и кричали: «да здраствует наш славный атаман! Да здраствует Истомин»!
«Змея» в богатом бархатном наряде со сверкающими бриллиантами на груди и пальцах рук наполнила из бочки водкой огромный серебряный кубок и, приподнося его вновь пришедшему гостю, низко поклонилась со словами:
— «Привет от сестры дорогому брату»!
— Ур-ра! — Грянули дружным хором присутствующие.
— Стоп, не галди! — Грозно крикнул Истомин и, обращаясь к хозяйке, добавил пониженным голосом:
— Дорогая сестра забыла обычай: не гость пьет первым, а уважаемый хозяин, дабы ведомо было пришельцу, что угощают его не ядом, а славным вином.
— Ур-р-а! Да здраствует атаманъ! — снова гаркнула хором вся братия.
«Змея» высоко подняла бокал и со словами: «за здоровье дорого брата и славного атамана», опрокинула кубок и выпила залпом его содержимое.
Снова раздались неистовые крики: «да здраствует атаман»!
Кубок перешел в руки Истомина, зачем по очереди ко всем остальным. Все пили и кричали приветствия.
Истомин и «Змея» расположились на разостланном около бочонка дорогом персидском ковре, все остальные кругом на соломе. Бочонок опоражнивался с неимоверной быстротой. От зажаренного барана и пары огромных окороков остались одни лишь кости.
— Кати другой! — командовала ухарски «Змея».
Приказания выполнялись, как в волшебной сказке.
При появлении второго бочонка Истомин выдернул из за пояса блестящий остро-отточенный кинжал и повелительно крикнул:
— Вставай, команда, принимай присягу!
Все за исключением «Змеи» быстро вскочили с мест и молча выстроились кругом.
— Повторяйте за мной! — командовал атаман.
— «Клянусь животом матери, головой отца, прахом дедов и прадедов, что буду верен священному братскому союзу и никого не пощажу ради блага его и благополучия. Клянусь собственной головой, что не выдам брата своего, хотя бы перед стоящей впереди виселицей. Аминь».
Повторив все сказанное, присутствующие торжественно подходили один за другим к «Змее», принимали от нее большой железный ковш с водкой, безостановочно осушали его и закусывали куском черного хлеба с солью, схватывая таковой ртом с лезвия кинжала, находящегося в руках Истомина.
По окончании церемонии атаман сразмаха всадил кинжал свой в лежащего около него пуделя и торжественно произнес:
— Так будет поступлено со всяким, нарушившим данную клятву.
Затем снова началась бурная попойка и только с рассветом подземелье опустело.
Обо всем происходившем свидетельствовал лишь бездыханный труп пуделя с пробитым сердцем.
IV.
Молитва.
Царила темная ночь. На Волге ревела буря и гулко грохотали цепи прикованных лодок и барж.
В одном из домиков Худицкого шла обычная попойка, в другом же было тихо и темно.
Около полночи в неосвещенное помещение вошли один за другим пять человек во главе с хозяином Худицким.
Вспыхнул слабый огонек спички и все пятеро исчезли в отверстие, образовавшееся под приподнятой с припечка чугунной плитой, которая тотчас же захлопнулась.
Спутники Худицкого проползли за ним несколько узких подземных коридоров и очутились в просторном помещении, переполненном сундуками, мужским и женским платьем и проч всевозможными вещами.
— Здесь склад наших «товаров», — пояснил хозяин и, взявши лежащую на полу железную палку, ударил ее концом по еле заметному выступу в верхней части одной из стен подполья. Послышался незначительный треск и несколько выше выступа открылась небольшая замаскированная дверка.
Приставив к стенке один из сундуков, Худицкий влез в образовавшееся отверстие и за ним последовали все остальные.
Пройдя еще два узких коридора, пятерка очутилась в новом просторном подполье, где по стенам висело всевозможное оружие и различные приспособления для взломов.
— Это мой деловый кабинет, — гордо пояснил путеводитель, усаживаясь на земляном выступе, покрытом ковром. Тут же уселись и все остальные.
— Ну-с, господа, не теряя дорогого времени, приступим к делу, — проговорил Худицкий, закуривая трубку.
— Слово за Яшкой, — кинул Истомин, наливая стакан спирту из стоявшего рядом бочонка.
Яшка с жадностью осушил подаваемый стакан, внушительно крякнул и приступил к изложению выработанной программы предстоящих действий.
— Прежде всего надо выручить оставшихся в «мешке» товарищей Ваську и Сашку. Мне удалось узнать, что завтра утром поведут их к следователю в здание окружнаго суда. Конвоиры известны, пьют — как олимпийские боги. Приведут их рано и до прихода следователя поместят внизу. Надо захватить бутылку лучшего коньяку с «собачкой» позабористей, чтоб оглушило с первого глотка. Один войдет и угостит, другие принесут на своих плечах татарские бишметы; шапки можно принести в карманах. На случай захватить «орехов» по крупнее.
— Резонно сказано, — одобрительно промычал Истомин — Твоя, Яшка, затея, твое и дело. Помощниками будут Сережка и Лютиков. Худицкий добьется свидания, его знают и пропустят без затруднения.
— Аминь, — сказал Худицкий и все пятеро, чекнувшись, выпили по стакану спирта.
Яшка продолжал доклад.
— Братия рассортирована в должном порядке и размещена в местах надежных. Выборы старост отделов прошли удачно. Паспорта у всех в порядке. На всех главнейших пунктах имеются городовые «из своих», сигналы знают в совершенстве. Хохол и Архирей произвели кой-какие разведки. Намечены пока: лавочник около Лапшинской мельницы, Любимов, на Предтеченской, и Огородников, на Заводской. Обработка безопасна и выгодна, денег, как слышно, у всех порядочно.