«Все против всех».

Глава 8

— Живу у пятерых попрошаек, но работать они умеют и вроде не душегубы — такое сразу чувствуется. Есть крыша над головой, оружие, к осени хоть что-то вырастет, и…

Иван остановился, тяжело вздохнул, внимательно осмотрел деревеньку в несколько полуразрушенных строений, и грустно подытожил:

— Да, на этом все хорошее заканчивается, остается только плохое. И самое главное — непонятно как мне в этом мире приспособится. Денег нет, вернее серебра с золотом, одежды не имею, тем более зимней, утвари маловато, продать нечего, чтобы хлебца прикупить и до урожая дожить. На одной рыбе и дичине тяжко придется, каша нужна, овощи — морковь, лук, капуста. Одежда нужна, хотя бы ткань — не в шкурах же ходить. Думать, надо, крепко думать, есть же выход из ситуации.

Вот уже третий день они вшестером жили в заброшенной несколько лет тому назад деревне, похожей на хутор или заимку, окруженную со всех сторон лесом. Бывшие боярские угодья, когда-то цветущие, нынче пустовали — сильно сократилось население во время голода и мора, сколько таких селений сейчас в запустении. Заросшая пашня на несколько гектаров, огромный луг, извилистая реченька, приток Чернухи — бывал он тут раньше, только чащобы в его время не осталось, так, рощицы. И деревни не было — «бесперспективной» оказалась, забросили и забыли.

— Это же сколько раз истории повториться нужно⁈

Вопрос завис в тишине, да и ответа на него не требовалось — вечерело, благодать, и комары с мошкарой еще не появились. У костра кашеварничал дед — тот еще куркуль оказался, все прибеднялся. Оказывается он с сыновьями и внуками бродил по окрестностям, но каждый раз здесь появлялись, тянуло к родным местам. Тут и делали «закладки» на случай прихода очередных «черных дней» — крестьяне народ предусмотрительный. Одежда тут была спрятана, намного лучше тех лохмотьев, в которых «христарадничали». Но в его времени столько заплаток на ткань пришивать не стали — выбросили бы тряпье куда подальше, даже полы мыть не стали. А тут берегли как драгоценность, хранили бережно. Имелись также несколько домотканых половичков из тряпочек, или одеял, он так и не разобрался в их предназначении, и парочка рушников — льняных полотенец приличного размера.

Величайшей ценностью оказался полотняный мешочек с серой комковатой солью, который старик прятал под рваным зипуном. Ее расходовали очень бережно, не солили пищу, а подсаливали. А вот снеди никакой не было, если рыбу в реке в расчет не брать, да дичь, на которую ставили силки. Плюс корешки и травки, что собирал малец — из них сейчас и варил старик «уху» — тут под ней любой суп понимали. Этот, что варил старик на ужин, был жирный, из налима. Пескарей, окуней, плотвы в речке хватало, даже щуки с лещами попадались — природа заводами и фабриками не обгажена, а на этой речушке рыбалкой до них вовсе не занимались.

Из утвари главными были чугунок и блюдо, больше похожее на сковороду, только с высокими краями и без ручки, напоминавшее форму для каравая. Из инвентаря топор и серп, точильные камни — и все, гвоздей и тех не было. Все остальное вырезалось, благо все пятеро ножи имели — ложки, миски, чашки, даже заступы, в виде лопат, и грабли. Все деревянное, только выбирали древесину подходящую, благо выбор большой имелся — лес рядом.

Так что на столь убогом фоне содержимое коляски выглядело неимоверным богатством по нынешним временам. А там всегда находилось то, что Князев раньше использовал в поездках на рыбалку, отлично умещалось в багажнике, и никогда оттуда не выгружалось — деревенские никогда не любят суетиться, все должно быть под рукой.

Ножовка с прихваченной у Виктора стальной лопатой для этих времен были настоящим «ноу-хау», а топор он и в Африке топор — и как инструмент хороший, да и оружие подходящее. Имелся котелок на все случаи жизни, жестяные кружки и миски, завернутые в пакет вилки и ложки из нержавейки. Еще пластмассовая коробка с рыболовецкими принадлежностями — леской, грузилами, крючками и поплавками. Вырубить удилище не проблема, никто удочку покупать не станет, то одна блажь городских. Сельчане люди простые — могут сетью ловить. Последней не имелось, да она и не нужна была — малец «морды» из прутьев здорово плел, умелец, что сказать. И корзины тоже — тут их вместо авосек и мешков вовсю использовали.

Главной ценностью был «ремкомплект», причем нештатный, не только для мотоцикла — имелись нитки, иголки, ножницы и прочее для «бытовухи». А еще старая, прожженная у костров, но крепкая ветровка и набор китайских покрывал для постели, синего цвета с вышитыми пагодами и птичками, запечатанный в целлофан с красочной картонкой, расписанной иероглифами. Витька передал сестре в подарок — а в его положении вещь бесценная, знать бы кому такое подношение сделать, да объяснить, для чего он предназначен. Все же шелк, ни хухры-мухры, а он в этом мире должен цениться, если верить историкам. Еще имелся «мультитул» в чехле, но продавать его Князев категорически не желал — вещь крайне нужная самому.

— Знал бы, что в прошлое попаду, полную коляску нагрузил, и «калаш» прихватил, с парой цинков. А еще гранаты, и пулемет — рот закрой, размечтался. Витьку поблагодарить надобно, что отцовский «арсенал» чуть не заставил с собою взять, а то бы сейчас припух. Хреново, что лекарств никаких нет, ни мыла с зубной щеткой…

Перечислять можно было бы долго, список составить на много пунктов. Но мечтать вредно, нужно воспринимать реальность такой, как она есть. Заброшенную пашню перекапывают — картошку, кукурузу, подсолнечник сажать надобно. Труд тяжкий — двое мужиков и парень упахиваются реально, ведь борону, сучковатое бревно, вместо лошади тянут. А он патроны потихоньку набивает, ремесло воинское сейчас очень важное, да и не поймут его смерды, если боярин вместе с ними вкалывать будет. Хватило объяснений, что такое картофель — отведали вареные и запеченные в золе клубни и сочли царской пищей. Смотрят на него как на хозяина, в пояс кланяются.

— И хрен с мечтами, будем выживать, не впервой. Но хлеб нужен, крупа, местная одежда для меня — а это все деньги. Что же продать такого, чтобы выжить всем нашим «колхозом»⁈