Ангел с рожками

Смеюсь в голос, потому что посыпались сообщения от девчонок: «Да, правда», «Давай уже», «Ну?», «Ты нам её наконец озвучишь или как?», «Рит, либо ты скажешь прямо сейчас, либо я тебя придушу», «Я с тобой Кир».

«Только вчера в Россию из английской исправительной колонии для девушек вернулась особо опасная преступница по имени Люция» – сжалилась над ними, и новость уходит в печать.

Молчание. Наверно, не поверили. Я никому не говорила, что подала в деканат колледжа заявление об изменении формы обучения. И своими руками, своим трудом, бессонными ночами собиралась скостить себе срок вместо трёх лет на два года безумия. За четыре месяца до окончания я соизволила сообщить прекрасную новость одной матери. Девчонок решила хорошенько потомить. И до приезда сдержалась, чтобы не рассказать.

«Меня кто-то будет поздравлять?» – Напрашиваюсь на хоть какую-то крохотную реакцию.

Смотрю часами на экран телефона — там тишина. Чувствую привкус горечи. Предательская слеза скатывается по лицу. Не ждали что ли?

Глава 8. Рита

Фейерверков я так не дождалась в свою честь. Яркие вспышки моей бурной фантазии угасли в реалиях моей теперешней жизни. Я знала, что как прежде, ничего не будет. И перемены — неизбежны. Однако, когда вместо запланированной внутренней отделки дома тебе сносят фундамент и предлагают по новой строить дом, ты не готов признавать, принимать и всячески пытаешься отрицать такой сценарий событий. У тебя нет этих лишних накоплений. Просто нет. И как быть? Карманные деньги у мамы и отчима выпрашивать?

Три последующих дня после моего громкого объявления о моём приезде на все услышание я не проживала, а прожигала. С комнаты выплёвывалась трижды в день: на завтрак, обед и ужин. Больше походила на зомби, чем на человеческое существо.

Мать всё списывает на мою усталость. Не переубеждаю. Не трогает, и слава всем мифическим существам. Только изредка заглянет в комнату, убедится, что мне ничегошеньки не нужно, и убежит.

Я одна. Временное пристанище. Незнакомые стены. Чужие люди.

Обида сыграла немаловажную роль во всём, что со мной происходит. Девчонки с того дня больше не писали и не звонили. А я навязываться не умею и не хочу.

Считала, что расстояние ничего не сможет сломить. Но канаты кажись крепкой дружбы ей всё же удалось обрубить. Тройняшки уступили двойняшкам. Я так радовалась, когда девчонки делились своими совместными фотографиями. Они учатся вместе на филфаке. Учёба, выходные в компании друг друга и новых друзей. Им было, что мне поведать. Забавных историй набралось больше, чем сонетов у Шекспира. Я же отнюдь таким весельем не могла похвастаться. Однако ревностью к их успеху и счастью не прыскала. Думала, что выйду на свободу и заживём с ними дружно. Снова втроём. Просчиталась. Вылетела с поля быстрее, чем звук свистка долетел до моих ушей. Замена игрока.

Заглядываю в электронный ежедневник, всматриваюсь в свой старый распорядок дня и начинаю нервно удалять строчку за строчкой. Не обошлось без язвительных комментариев. Злюсь, метаю пальцами.

«10.00 Урок танцев» – Навык номер один, чтобы выжить в обществе. Теперь при первой же возможности буду счищать руками центр танцпола для показа своих умений вальсировать с подушкой. У всех челюсти от зависти посыпятся.

«11.40 Правила этикета» – Любимые уроки как вести за столом, под столом и над столом, где присесть, а где прилечь. Что тут думать? В книге всё уже за тебя написано. Бери и читай, если забыл, как правильно дышать.

«13.20 Риторика» – Ох, куда нам без красноречия. Я им, конечно, и до этого не была обделена. Но спасибо преподавателям, что научили вполне цензурой речью озвучивать нецензурные мысли. Теперь ко мне не придраться. Пою как соловей.

Так продолжается ещё минут пять. К концу чистки, кроме приёмов пищи и сна, в расписании ничего не осталось. Руки чесались вписать что-то своё, мне нечуждое. Только вот попытки переписать и создать иллюзию новой жизни, к которой так стремилась, увенчались провалом. Глупо обманывать себя. Я временно непригодна к существованию в обществе.

Меня одну, совсем девчонкой, посадили на большущий корабль, и проплыв два года на нём в неизвестном мне направлении, я спрыгнула с него, с точной уверенностью, что знаю куда грести и что потом делать. И что по итогу? Найдя сушу, в глубь её не решаюсь заходить, и обратно ни за что не ворочусь. До смерти воды боюсь, нахлебалась по самые лёгкие. Довольно с меня.

Умом понимаю — надо время. Надо дать себе время нащупать почву под ногами. Стоит привыкнуть ходить ногами по земле, а потом уже пробовать бежать по ней. Тогда гляди, что-то и получится. Потому собираю всю волю в кулак и встаю с кровати. Нельзя лежать целую вечность. Дети для первых двух-пяти самостоятельных шагов такую работу колоссальную проделывают. А я три дня затрудняюсь просто сползти со своего ложа и выйти из комнаты.

– Мам, – заглядываю в комнату старших и, подперев голову о косяк, выкидываю белый флаг, – проведёшь экскурсию для меня?

– А как же, – маминому счастью нет предела. Мигом вскочила, забыв про волосы и макияж. Такое предложение поступает раз в тысячелетие. Она знает. По этой причине торопится успеть принять его до официального закрытия.

– Предлагаю начать с цокольного этажа, – горящими глазами мать выжидающе смотрит на меня.

«Валяй» рукой вскидываю я. Хоть с крыши. Времени у нас вагон.

***

Мы и до крыши добрались. Говорила же, что полдня пройдёт — так оно и вышло. Чего здесь только нет: крытый бассейн, покерный и бильярдный столы, мини кинотеатр, тренажёрный зал. Тут и лифт имеется. Видать, здесь много живёт любителей начать бегать с понедельника. Он, как назло, вечно не вовремя приходит: то настроиться не успел, то конец месяца припал, то погода подвела. Я ни причём — во всём виноват понедельник. По мимо немало увиденной роскоши, сам дворец — интеллектуально подкован. Умный, одарённый всеми современными технологиями дом. Я кнопки жму, а мои команды могут и по хлопкам, и по голосу распознать. Варюша и привет, и пока пожелает и ежедневно местные новости вещает.

Будто по всем паркам и скверам города прошлись. К слову, в Санкт-Петербурге их насчитывается более 700 штук. Ступни горят. До этого дня любила пешие прогулки. Пересмотрела свои взгляды. Иногда и лифтом не грех воспользоваться. Поди когда-нибудь и пригодится. Например, когда решу обратно юркнуть в кровать под одеяло. Второй этаж сейчас кажется не посильной ношей.

Закончив с экскурсией, мы с матерью обосновались за кухонным столом с кружечками ароматного фруктового чая. Вроде по-семейному общаемся, как родные мать и дочь. Она о своём Серёжке нежно стрекочет. Какой он у неё заботливый, щедрый и самый-самый лучший в мире мужчина. На всё сказанное матерью я успеваю радушно кивать. Даже на уточняющие вопросы не поскупилась. Сама в шоке от себя. И вправду становится интересно, как и с кем мать живёт. Со смертью отца меж нами образовалась пропасть, стенки которой лишь с годами расширялись. Мать отца похоронила и с ним его часть, живущую во мне. Противилась видеть его в глазах дочери. С этим во мне рос бунт. Я берегла и берегу о нём память и то сокровенное, что он вложил в моё сердце.

– А ты, Ритуль, что планируешь? Дальше скорее всего учиться, да? – Очередь плавно подошла ко мне.

Мать, сложив ручки под подбородок, с любопытством смотрит на меня.

– Работать, – и обжалованию не подлежит. Я выросла и поднабралась опыта. Вступать в борьбу надо тогда, когда нет зависимости от врага. При уязвимости победы не видать.

Дочки-матери бы закончились в сию секунду, если бы на кухню не залетела прислуга и дребезжащим голосом не попросила мать пройти в холл. Пожаловали люди в погонах и требуют хозяев дома.

Мать устремились к выходу, и я за ней.

– Вы Светлана Мансырёва? – лейтенант полиции, как он ранее представился, обращается к матери.

– Верно. Чем могу помочь? – голос матери в рамках спокойствия. Всё-таки с кем поведёшься, от того и наберёшься. Раньше бы она от ужаса вопила на отца: «Что ты опять натворил?» И каждый раз как в первый.