Страница 74 из 148
Учитель не дождался даже, пока паром причалит, и с не свойственной ему резвостью спрыгнул на берег. Все и на этом и на том берегу вздохнули с облегчением.
— Нет, никто не отдаст землю без крови, — бормотал Зосиме.
"Никто не отдаст землю без крови", — думал учитель.
Бахва привязал паром и пошел за Шалвой.
Увидев учителя, крестьяне оставили свои дела. Даже Иванэ остановил в борозде своих быков. Но Беглар Букиа сделал вид, что ничего не происходит.
Шалва с трудом шел по свежевспаханной земле, он шатался от усталости, по лицу его струился пот, несколько раз учитель прикладывал руку к груди, должно быть, начинало сдавать сердце.
Беглар искоса поглядывал на учителя и вдруг, не выдержав, закричал на крестьян:
— Почему вы остановились?! Эй, Иванэ, Нестор, Гайоз, Петре, вы слышите, я вас спрашиваю, почему вы бросили работу?
Никто из крестьян не ответил ему, и Беглар еще больше встревожился. Он знал, что крестьяне беспрекословно послушаются учителя. Потому и бросили они пахать и повернулись к нему, Беглару, спиной.
Беглар быстро зашагал навстречу Шалве, решив поговорить с ним один на один и вернуть его назад — нечего сейчас учителю вмешиваться в это дело, без него разберемся. Беглар легко, без труда, шагал по пахоте — это была его земля, им, Бегларом, вспаханная. Ему принадлежащая. В этом теперь не смогут переубедить его не только учитель, но даже сам господь бог, если бы он сошел с неба на это, отнятое у помещиков поле.
И когда учитель и Беглар стали лицом к лицу на борозде, на влажной, теплой земле, что черно блестела под солнцем и дышала тусклым паром, они долго молчали: один высокий и широкоплечий, уверенный в себе, в своем деле, упрямый и непреклонный, правдивый и открытый, готовый к бою за свою правду человек; другой — худой, слабый, но не менее правдивый, не менее открытый, заступник мира, колеблющийся и растерянный…
Беглар знал, что должен сказать учителю. Учитель же не знал, что сказать сейчас Беглару: увидев вспаханную, размежеванную землю и крестьян, глядевших на него с угрюмством и надеждой, Шалва забыл те слова, что приготовил в дороге.
Бахва поглядывал то на учителя, то на Беглара и удивлялся: ну чего они молчат? Хотя… пусть лучше молчат. Беглар упрямец, не послушается учителя, но и учитель не послушается Беглара. Понурые крестьяне за спиной Беглара думают о том же, о чем и Шалва, и я, но Беглар стоит между учителем и крестьянами, Беглар привел их сюда, и только он может увести их отсюда. Но он не сделает этого. Беглар не отступится от своего.
Лицо Беглара было спокойно, и только пылающие глаза выдавали его волнение. Это заметил Шалва.
— Рано приступил к пахоте, Беглар.
— Нет, не рано — другие могли опередить нас, — ответил Беглар.
— Кто это другие? — спросил учитель.
— Ревиа из Чаладиди. Он предложил хозяевам половину урожая. Нет, эту землю без крови мы никому не уступим, Шалва.
— Но эта земля принадлежит Чичуа, Беглар.
— С сегодняшнего дня она наша, Шалва.
— Кто вам дал на нее право?
— Право? Мы сами себе его дали.
— Этого недостаточно, Беглар.
— Право та же сила, Шалва.
— Силой счастья не добьешься, Беглар.
— Добьешься!
— Не лезь на рожон, Беглар.
— У нас нет пути назад, Шалва.
— Ты переходишь за роковую черту, Беглар.
— Я не один ее перехожу, — Беглар показал на крестьян, — вместе с народом.
— Нет, Беглар, ты и твои люди еще не народ.
— Сегодня мы отобрали землю у помещиков, завтра другие это сделают — весь народ.
— Вот и подожди, пока весь народ это сделает, Беглар.
— Нет, Шалва, ждать нам больше нельзя.
— Уведи отсюда своих людей, Беглар.
— Это невозможно, Шалва.
— Беглар… — худые плечи учителя дрожали, он не знал, куда деть руки, — Беглар, разве этому учил я твоих детей, — Вардена и Джвебе?
— Ты учил их, Шалва, честности, правде, справедливости, человечности… и я тоже этому учил их, Шалва. Но кто скажет, что я сейчас делаю нечестное, несправедливое дело?
Люди на том берегу не слышали, конечно, этого разговора, но они знали Беглера, знали учителя и потому знали, о чем идет речь.
— Нет, никто не уступит землю без крови, — продолжал бормотать Зосиме. — Почему бог не видит нашу нужду?
— Бог ничего не видит, дед Зосиме, — сказал Кочоиа.
— Мальчик, молчи, чтоб у тебя язык отсох, — снова всполошилась его мать.
— Не мешай ему, Цабу, — сказал Зосиме. — Правду говорит парень. Будь у бога глаза, разве не увидел бы он нашу нужду?
— Бога вовсе нет, дед Зосиме, — сказал Кочоиа, — бога придумали те, у кого много земли. Врут они, что на небе есть бог. Зато на земле есть такой человек, который видит все страдания народа.
— Мальчик, молчи, говорю тебе, — всплеснула руками Цабу.
— Где, ты говоришь, есть такой человек? — Дед склонился к Кочоиа и приложил ладонь к уху.
— На земле.
— На земле был Христос, парень. Он все видел, потому и распяли его на кресте.
— Нет, я не про Христа говорю, дед Зосиме. Я говорю о человеке.
— Человек не может помочь нашей беде, сынок.
— Смотря какой человек, дед Зосиме. А этот человек делает человечье дело. И я знаю его имя, дед.
— Говорил я тебе, Цабу, что сын Авксентия Коршиа не может быть глупым. Слышишь, как он рассуждает… как настоящий мужчина. Ну, говори имя того человека, мальчик. Говори, я слушаю.
Кочоиа придвинулся к старику:
— Ленин его зовут. Только смотри, никому не проговорись, дед Зосиме.
— А ты откуда это знаешь, парень?
— Беглар Букиа сказал моему дяде.
— Беглару нельзя верить. Он настоящий большевик. Видишь, какое опасное дело затеял.
— Ленин тоже большевик, большевик бедняков всего мира.
— И ты думаешь, мальчик, он видит наши беды?
— Видит, дед Зосиме. Он скоро и нам поможет.
— Ну, и кто он родом, этот человек, из каких мест?
— Из Москвы. Русский.
— Эх, хе, хе! Что русскому беды грузина? Чужая беда никого не трогает.
— Нет, Ленин не такой, дед Зосиме. Он всем бедным хочет помочь, и он нас не оставит в беде, дедушка Зосиме. Вот увидишь, не оставит.
Учитель и Беглар все еще стояли лицом к лицу. Паромщик Бахва пристроился за спиной Шалвы. Чуть поодаль от Беглара стояли Иванэ, Нестор, Коста, Петре, Гаху и другие. Солнце светило учителю прямо в лицо, он то и дело жмурился, но глаз от Беглара не отводил.
Крестьяне не отрывали глаз от Беглара и Шалвы.
— Нет, Шалва, мы с тобой не можем встать на один путь, не может впрячься в одно ярмо, — сказал Беглар.
— Почему? Мы все тянем одно ярмо… Только ты слишком торопишься, Беглар.
— Да, тороплюсь, тороплюсь сбросить ярмо. Вставай — гляди на беду, садись — гляди на веселье.
— Не к месту эта пословица, Беглар.
— Вовремя посеявший, вовремя и пожнет, Шалва.
— Иногда лучше вовремя упасть, Беглар, иногда — вовремя бежать. Всему свое время.
— От нашего дела мы не убежим, — решительно сказал Беглар, давая понять, что хочет закончить на этом бесполезный спор.
Шалва обошел Беглара и направился к крестьянам.
Сейчас лицом к лицу остались Беглар и Бахва. Беглар не предполагал, что учитель и Бахва единомышленники, и потому немало удивился, когда паромщик сказал ему с укором:
— Время не канавка, его не перепрыгнешь, Беглар, Взять хотя бы мой паром: если река поднялась, я в мгновение ока переправлю тебя на тот берег. Ну, а если вода мелкая, приходится плыть дольше. Обернись, Беглар: народ на том берегу, а вас горстка. Недаром говорят: один человек поднял икону, да не мог поставить назад. Поверь Шалве.
— У Шалвы свой ум, у меня свой.
— Ум есть у всех, но некоторые его применяют с пользой, другие же и себе и людям во вред. За Шалвой весь народ, разве тебе это не понятно?
— Так ведь и они скоро перейдут на мою сторону.
— Возможно, и перейдут. Но правильно сказал тебе Шалва, что для всего нужно время. Ум проявляется в деле, Беглар. Одумайся, пока не поздно.